Последний месяц Андропова
Последний месяц Андропова
По свидетельству Ф. Бурлацкого, один из помощников Андропова рекомендовал пригласить врачей из-за границы, в частности, воспользоваться предложением президента Австрии, но Юрий Владимирович якобы отклонил это предложение[1901]. Однако в январе 1984 г. в Москву вторично был вызван Альберт Рубин[1902].
Каким был результат его консультации, Е. И. Чазов умалчивает.
И все-таки Юрий Владимирович не собирался уходить с политической сцены. «В начале января 1984 г. – вспоминает Г. А. Арбатов, – я его видел в последний раз. Тогда с группой товарищей мы по его поручению готовили проект традиционной речи к намеченным на февраль выборам в Верховный Совет СССР»[1903]. На самом деле выборы в Верховный Совет СССР состоялись в воскресенье 4 марта 1984 г.[1904].
«Предполагалось, что либо речь эта будет оглашена кем-то на собрании избирателей, либо, если позволит здоровье, он произнесет ее сам перед телекамерой»[1905]. Обратите внимание, после Нового года Юрий Владимирович еще собирался выступать перед телекамерами с обращением к избирателям.
Когда Г. Арбатов пришел в больницу, Ю. В. Андропов принял его, сидя «в зубоврачебном кресле». «Потом, – писал Г. А. Арбатов, – я узнал, что в эти дни с ним также встретилось еще несколько людей, которых он давно знал, с которыми долго работал. Через пару недель Андропова не стало»[1906]. А поскольку Юрий Владимирович умер 9 февраля, получается, что знакомые Г. А. Арбатова продолжали его посещать по крайней мере до 26 января.
Вопрос о том, кого Ю. В. Андропов принимал и с кем беседовал в начале 1984 г., заслуживает специального исследования. В данном случае ограничимся только теми фактами, которые удалось обнаружить в литературе.
«В середине января» Ю. В. Андропова посетил К. У. Черненко[1907].
18 января состоялась последняя встреча Ю. В. Андропова с Н. И. Рыжковым: «Вопреки моим ожиданиям, – пишет Николай Иванович, – он не лежал – сидел у письменного стола в глубоком кресле укрытый пледом. Поразительно, как он поседел, стал совсем белым»[1908].
20 января 1984 г. Ю. В. Андропов позвонил В. И. Воротникову и поздравил его с днем рождения[1909].
По утверждению Д. А. Волкогонова, незадолго до смерти Ю. В. Андропова «где-то в конце января» его посетил Д. Ф. Устинов[1910].
28 января датировано «одно из последних писем, отправленных от имени Андропова». Оно было подписано им и адресовано Р. Рейгану[1911].
Если 18 января Ю. В. Андропов принимал Н. И. Рыжков, сидя у письменного стола, то затем, если верить пульманологу академику Александру Григорьевичу Чучалину, Юрий Владимирович перестал вставать.
Несмотря на это, пишет А. Г. Чучалин, «Андропов сохранял ясный ум, хотя у него отказали печень, почки, легкие и ему вводили внутривенное питание»[1912]. Трудно представить человека, у которого не работали бы печень и почки, невозможно представить человека, у которого не работали бы легкие.
«Двое охранников ухаживали за ним как за малым ребенком. Видеть Андропов мог только одним глазом, но читал много – около четырехсот страниц в день. Среди книг, которые он заказывал для чтения, были романы Достоевского и Льва Толстого, произведения Салтыкова-Щедрина. В последние дни охранники переворачивали ему страницы, так как сам он уже не мог этого делать. Андропов просматривал практически все литературные журналы, смотрел телевизионные программы «Время» и «Новости», говорил о живописи, читал свои стихи»[1913].
Но самое удивительное, Ю. В. Андропов продолжал общаться со своими товарищами по Политбюро и подчиненными, «он приглашал к себе для беседы или обсуждения проблем членов руководства, своих помощников, а также некоторых личных друзей и знакомых»[1914].
В конце января – начале февраля («за неделю – полторы до смерти Юрия Владимировича») его с очередной папкой документов посетил А. И. Лукьянов[1915].
«По-прежнему, – вспоминал Е. И. Чазов, – мы встречались с Устиновым и обсуждали развитие событий, связанных с болезнью Андропова. После одной из встреч с Андроповым Устинов сказал, что тот видит своим преемником Горбачева. «Да и я считаю, что это правильный выбор. Нам нужен молодой, толковый руководитель, которого знает партия…. он продолжит то, что начал Юрий Владимирович. Надо сделать все, чтобы этого добиться». Примерно так говорил нам с Чебриковым Устинов»[1916].
«Меня удивило только то, – читаем мы в воспоминаниях Е. И. Чазова далее, – что через неделю или десять дней после этого разговора Устинов сказал мне: «Знаешь, надо Черненко ознакомить со всей ситуацией, и, хотя он и знает в общем о прогнозе заболевания, но надо еще раз подчеркнуть, что в ближайшее время все может случиться»[1917].
Можно было бы подумать, что Е. И. Чазова «удивил» сделанный не имеющим никакого отношения к медицине министра обороны прогноз о возможной «ближайшее время» смерти его друга. Однако если исходить из смысла приведенных воспоминаний, получается, что Евгений Иванович удивился, что ему рекомендовали ознакомить с этим прогнозом К. У. Черненко, а не М. С. Горбачева.
Как мы помним, в «Медицинском заключении о болезни и причинах смерти Андропова Юрия Владимировича» сказано:«… в конце января 1984 г. состояние ухудшилось в связи с нарастанием дистрофических изменений во внутренних органах и прогрессирующей гипотонии»[1918].
«Все его помощники, – вспоминал сын Ю. В. Андропова, – с которыми довелось общаться, подчеркивали, что он был дееспособным практически до самого последнего дня – сознание ему отказало, наверное, за неделю до смерти»[1919], т. е. около 2 февраля.
Причем если Д. А. Волкогонов писал, что «последние несколько дней до кончины Андропов не приходил в сознание»[1920], то из воспоминаний Е. И. Чазова явствует, что это было не так: «В конце января 1984 года, – пишет он, – из-за нарастающей интоксикации у Андропова стали появляться периоды выпадения сознания»[1921].
Это значит, что в последнюю неделю Юрий Владимирович находился не в коме, а периодически терял сознание.
«Ю. Андропов, – пишет Е. И. Чазов, – медленно угасал. Мне было больно смотреть на него, лежащего на специальном беспролежневом матрасе, малоподвижного, с потухшим взглядом и бледно-желтым цветом лица больного, у которого не работают почки. Он все меньше и меньше реагировал на окружающее, часто бывал в забытьи», он «умирал у нас на руках, и мы были бессильны что-нибудь сделать для его спасения».
В этих условиях вопрос о том, кто заменит Ю. В. Андропова на посту руководителя государства, стал приобретать практическое значение.
М. С. Горбачев утверждает, что Ю. В. Андропов хотел видеть на этом посту его[1922]. Этой же версии придерживается Е. И. Чазов[1923]. М. С. Горбачева на посту генсека видели многие сотрудники аппарата ЦК КПСС[1924]. Сам он, по всей видимости, тогда понимал, что это нереально. Поэтому пытался подвигнуть на участие в борьбе за «престол» Д. Ф. Устинова. Но тот это предложение отклонил[1925].
Имеются сведения, что на роль преемника умершего генсека претендовали два человека: А. А. Громыко и К. У. Черненко. «В ожидании кончины Андропова, – пишет В. М. Фалин, – Громыко нацелился на пост Генерального секретаря»[1926].
Предварительно данный вопрос был решен «четверкой, в которую вошли A. A. Громыко, H. A. Тихонов, Д. Ф. Устинов и К. У. Черненко. «Разговор в «узком кругу», – пишет М. С. Горбачев, – происходил в кабинете одного из заместителей заведующего общим отделом ЦК»[1927].
О том, что подобная встреча действительно имела место, Е. И. Чазов слышал от Д. Ф. Устинова после смерти Ю. В. Андропова: «Знаешь, Евгений, – заявил он без всякого вступления, – Генеральным секретарем ЦК будет Черненко. Мы встретились вчетвером – я, Тихонов, Громыко и Черненко. Когда началось обсуждение сложившегося положения, я почувствовал, что на это место претендует Громыко, которого мог поддержать Тихонов… Видя такую ситуацию, я предложил кандидатуру Черненко, и все со мной согласились» [1928].
О том, что кандидатуру К. У. Черненко выдвинул Д. Ф. Устинов, а поддержал H. A. Тихонов, пишет и О. А. Захаров[1929].
М. С. Горбачев со ссылкой на одного из своих сотрудников, который называл источником информации известного советского дипломата Г. М. Корниенко, а тот – A. A. Громыко, утверждает, что эта встреча состоялась «сразу же после смерти Андропова»[1930].
Однако вот что мы узнаем из воспоминаний Е. И. Чазова. Рассказав о своих откровениях с Д. Ф. Устиновым и В. М. Чебриковым по поводу состояния Ю. В. Андропова, Евгений Иванович пишет: «После один (Д. Ф. Устинов. – А. О.) предлагает на пост Генерального секретаря больного Черненко, а второй (В. М. Чебриков. – А. О.), чтобы подчеркнуть преемственность, приводит его к умирающему Андропову»[1931].
Получается, что вопрос о передаче власти К. У. Черненко был решен в узком кругу при живом Ю. В. Андропове.
Когда сразу же после его смерти М. С. Горбачев предложил Д. Ф. Устинову стать генсеком, тот сказал: «Пусть тянет Черненко»[1932]. Это служит косвенным свидетельством того, что вопрос о преемнике Ю. В. Андропова к этому времени в «узком кругу» уже был решен.
«Мне трудно забыть эту сцену, – пишет главный кремлевский врач, – Чебриков, видимо, для того чтобы подчеркнуть свою лояльность, позвонил Черненко и то ли рекомендовал, то ли попросил навестить Андропова. Страшно было смотреть на бледного, с тяжелой одышкой Черненко, стоявшего у изголовья большой специальной (с подогревом) кровати, на которой лежал без сознания страшно изменившийся за время болезни его политический противник. Зачем нужен был этот жест? Чтобы на следующий день на секретариате ЦК Черненко мог сказать, что он навестил умирающего Андропова»[1933].
Если Е. И. Чазов не случайно употребил слово «секретариат», который заседал по вторникам, то описанный визит мог иметь место в понедельник 6 февраля. Но тогда получается, что «четверка» (A. A. Громыко, H. A. Тихонов, Д. Ф. Устинов и К. У. Черненко) распорядились наследством еще живого Ю. В. Андропова не позднее 6-го числа.
Именно в это время в Москву для прощания с Юрием Владимировичем был вызван его сын. «7 февраля 1984 г., – пишет И. Г. Земцов, – сына Андропова, Игоря, срочно вызвали из Стокгольма»[1934]. Данный факт подтверждает и сам Игорь Юрьевича. «Я вернулся из Стокгольма, куда уехал в ноябре 83-го, за два дня до смерти отца (т. е. 7 февраля. – А. О.), в сознании его уже не застал»[1935].
Смерть Ю. В. Андропова, как и смерть Л. И. Брежнева, породила много слухов. В связи с этим заслуживает внимания следующее сенсационное сообщение, которое в 2001 г. опубликовал корреспондент журнала «Коммерсант-власть» Е. Жирнов: «Как рассказывал мне один из бывших руководителей 4-го главного управления Минздрава, – пишет он, – когда в руководстве страны пришли к согласию в том, что следующим генсеком станет Черненко, ночью вся аппаратура, поддерживающая жизнь Андропова, была отключена. Не надолго. Ровно на столько, чтобы он скончался»[1936].
Е. И. Чазов, к которому Е. Жирнов обратился за разъяснением, разумеется, «сказал, что это неправда»[1937].
И действительно есть свидетель, который утверждает, что утром 9 февраля все было нормально. «Утром, – вспоминает уже известный нам Борис Клюйков, – ко мне вышла медсестра и говорит: «Борь, что-то Юрий Владимирович есть не хочет. Иди, может быть, ты уговоришь». Я зашел к нему: «Юрий Владимирович, поесть надо». Помог ему поесть, побрил его. Все было нормально»[1938].
Это значит, что днем 9 февраля Юрий Владимирович не только был жив, но и снова находился в сознании.
«Потом я вышел, – вспоминает Б. Клюйков, – а буквально через полчаса началась необычная врачебная суета… Я зашел в палату и наблюдал медленное угасание пульса. Это случилось… у меня на глазах»[1939].
Получается, что Е. Жирнова дезинформировали. Но не будем спешить с выводами. Поскольку Б. Клюйков не имел права оставлять Ю. В. Андропова одного, значит, в палате с ним должен был находиться кто-то еще. В 2007 г. этот кто-то решил нарушить молчание и дал интервью Дмитрию Гордону. Им оказался A. B. Коржаков, который утверждает, что днем 9 февраля Юрий Владимирович действительно потерял сознание.
«Я был свидетелем событий последнего дня жизни Юрия Владимировича. Мы все в белых халатах находились в палате Андропова. Он лежал на медицинском столе, подключенный к аппарату. Находился… в коме»[1940].
В это время, днем 9 февраля, по утверждению A. B. Коржакова, в ЦКБ появились незваные гости. «Приехал Черненко (он был тогда вторым лицом в партии), с ним Плеханов, начальник 9-го управления КГБ, назначенный на этот пост Андроповым, ну, естественно, охрана Черненко и другие лица»[1941].
A. B. Коржаков не указал, когда это было. Но некоторое представление на этот счет получить можно. Дело в том, что 9 февраля 1984 г. приходилось на четверг, а по четвергам заседало Политбюро. Заседало оно и в тот день. Известно, что К. У. Черненко проинформировал коллег «о резком ухудшении состояния здоровья Андропова», отметил, что «хотя врачи делают все возможное, но положение критическое». Заседание продолжалось с 11.00 до 14.00[1942].
Следовательно, Константин Устинович отправился в Кунцево после 14.00 и мог появился в ЦКБ не ранее 14.30.
Что же привело его сюда?
Как явствует из интервью A. B. Коржакова, войдя в палату Ю. В. Андропова, Ю. С. Плеханов без всяких объяснений приказал начальнику охраны В. А. Иванову отдать ему ключи от сейфа, где хранились папки с секретными документами, которые переходили «по наследству» от генсека к генсеку. Передача ключей символизировала смену власти[1943].
Одновременно с этим, как явствует из интервью A. B. Коржакова, была отключена система поддержания жизнеобеспечения Ю. В. Андропова. Между тем, отмечает A. B. Коржаков, «больной был хоть и без сознания, но еще живой… Агония могла продолжаться несколько месяцев»[1944]. В связи с этим следует обратить внимание на то, что 9 февраля Ю. В. Андропов находился в бессознательном состоянии уже не первый раз. Поэтому трудно было сказать, можно было его снова вывести из этого состояния или же нет. С этой точки зрения отданное К. У. Черненко распоряжение, по мнению A. B. Коржакова, следует квалифицировать как «эвтаназию»[1945].
После того, как система жизнеобеспечения Ю. В. Андропова была отключена, охрану, видимо, сняли: «Смерть, – утверждает A. B. Коржаков, – не при мне наступила»[1946]. Согласно «медицинскому заключению», это произошло в 16.50[1947].
Зная характер К. У. Черненко и его состояние здоровья, следует исключить возможность единоличного принятия им подобного решения. Маловероятно и то, чтобы оно принималось на заседании Политбюро. Вероятнее всего данный вопрос был решен «узким кругом».
В связи с этим обращает на себя внимание следующий факт. На утреннем заседании Политбюро было принято решение «об отсрочке визита Г. А. Алиева в Дамаск»[1948]. Даже если бы это обычный плановый визит, его перенос на другое время все равно должен был быть вызван какими-то серьезными обстоятельствами.
Между тем в данном случае визит был экстраординарным. Касаясь этого эпизода, Г. Алиев позднее вспоминал: «В 1984 г. меня срочно направили в Дамаск». Оказывается, КГБ сообщил, что «между Хафизом Асадом и его братом Рифатом, возглавлявшим сирийскую службу секретной информации, происходят столкновения», в связи с чем возникла угроза смены «режима или руководства в Сирии». Поэтому Г. Алиев был «срочно» направлен в Дамаск[1949].
И вдруг, когда Г. А. Алиев уже готовился к этому визиту, было решено подождать с отъездом. Как будто бы члены Политбюро уже знали, что через несколько часов Ю. В. Андропов умрет, и Г. А. Алиев понадобится для участия в избрании нового генсека.
«Агент ленинградского КГБ, вернувшийся из Москвы вскоре после смерти Андропова, – пишет О. Д. Калугин, – сообщил: «Среди персонала Первого медицинского института, связанного с 4-м управлением Минздрава, циркулируют разговоры о загадочной смерти Генерального секретаря ЦК КПСС. По мнению ряда специалистов, в ГУ есть люди, которые на ранних стадиях болезни Андропова умышленно вели неправильный курс лечения, что впоследствии привело к его безвременной кончине»[1950].
12 июля 1984 г. издававшаяся в Париже «Русская мысль» отмечала: «По Москве упорно ходят слухи, что Андропов умер не естественной смертью, а был отравлен»[1951]. Подтверждая этот факт, А. И. Байгушев пишет, что, согласно этим слухам, Ю. В. Андропова «остановила мафия»[1952].
Подобные слухи продолжали ходить и позднее. «Андропова отравили, я в этом уверен. При современной медицине с его болезнями можно было бы еще долго жить, но он кому-то сильно мешал и уж слишком вовремя умер, – убежден профессор Гавриил Попов. – Возможно, это сделал кто-то из врачей». «Ю. В. отправили на тот свет те, кто не хотел прихода к власти Горбачева, на которого Андропов очень надеялся, – сказал мне бывший сотрудник ЦК, попросивший не называть его фамилию»[1953].
О том, что смерть Ю. В. Андропова имела странный характер, пишет Л. Г. Ивашов. «Да, у него были больные почки. Но специалисты знают, что в зависимости от выбора лекарств болезнь можно или приглушить, или стимулировать». Между тем, после того, как Ю. В. Андропов стал генсеком, в развитии его болезни произошло обострение[1954].
Как мы помним, 9 февраля 1984 г. в 14.00 завершилось заседание Политбюро, а в 18.00, т. е. через час после смерти Ю. В. Андропова В. И. Воротников был вызван на новое, экстренное заседание Политбюро[1955].
Открыв вечернее заседание Политбюро, Константин Устинович сообщил о смерти Ю. В. Андропова. Тут же был решен вопрос о создании Комиссии по его похоронам и председателем назначен К. У. Черненко[1956]. По свидетельству Д. Кунаева, на этом же заседании «председатель Совета Министров Тихонов внес предложение рекомендовать Пленуму ЦК КПСС кандидатуру К. У. Черненко на пост генсека»[1957].
10 февраля A. C. Черняев записал в своем дневнике: «Полтретьего сообщили, что вчера в 16.50 умер Андропов»[1958]. В советских газетах подобное сообщение появилось еще позже – 11 февраля[1959]. Между тем американцы узнали о смерти советского генсека из «Вашингтон пост» уже утром 10-го[1960].
На 11, 12, 13 и 14 февраля был объявлен траур[1961]. Похороны состоялись 14-го[1962]. На них, как и на похороны Л. И. Брежнева, тоже съехались главы многих государств. И снова Р. Рейган вместо себя направил в Москву Д. Буша-старшего[1963].
Вспоминая эти дни, работник ЦК КПСС С. Н. Карнаухов писал: «На похоронах Ю. В. Андропова особо запечатлелось посещение Колонного зала Джорджем Бушем-старшим, тогда вице-президентом США. Он подъехал на джипе, из него выскочили дюжие молодцы в американской военной форме. Довольно бесцеремонно растолкали людей, толпившихся у подъезда Дома Союзов, через который пропускали зарубежных представителей. Обладай я тогда даром провидения, то американская манера вести себя в чужом доме навела бы меня на мысль: «Хозяин приехал»[1964].
«Февральский день 1984 года, когда на Красной площади хоронили Андропова, выдался морозный и солнечный»[1965].
По свидетельству С. Меньшикова, «Черненко свою речь над могилой Андропова произносил хрипловато и сбивчиво, как бы не чувствуя себя подлинным хозяином положения. И отъезжал незаметно, без визга колес – это был самый тихий и неприметный из наших генсеков»[1966].
«Поминки, – вспоминал А. Е. Бовин, – состоялись в Ново-Огарево 14 февраля. Вся семья. Крючков и кто-то из замов. Помощники: Лаптев, Шарапов, Вольский. Из аппарата: Рахманин, Лигачев, Кручина, Владимиров, мы с Арбатовым, Чебриков – за тамаду»[1967].
И ни одного члена Политбюро.
Даже М. С. Горбачева.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.