ИСТОРИКИ И ГУМИЛЕВ
ИСТОРИКИ И ГУМИЛЕВ
На симпозиумах и научных конференциях я не раз слышал одну и ту же фразу: «Ни один настоящий историк не принимает всерьез теорию Гумилева». Это не совсем так, хотя я действительно не знаю историков, взявших ее на вооружение. Зато знаю историков, которые отнеслись к ней с интересом. Гелиан Прохоров не применял теорию этногенеза в своих научных работах, но отзывался о ней доброжелательно. Но вот Игоря Дьяконова теория этногенеза всерьез заинтересовала: «Его книга "Этногенез и биосфера Земли", — писал Игорь Михайлович, — содер жит немало оригинальных идей, над которыми стоит задуматься. <…> Л.Н.Гумилев глубоко прав, когда утверждает, что этнос не связан ни с расой, ни с языком, ни даже… с религией». Дьяконов признал даже пассионарность: «Явление это имеет огромное, часто ключевое историческое значение, хотя до сих пор проходило для историков незамеченным», — притом что находил в пассионарной теории этногенеза недостатки, недоработки, которые уже известны и читателю этой книги.
Дьяконов совершенно не принял «Древнюю Русь и Великую степь», в особенности хазарские главы, нашел там и бездоказательность, и ошибки.
Что делать, ошибки бывают у всех историков, не избежали их, между прочим, и критики Гумилева: Панарин, Шнирельман, Элез, Паин и даже профессиональный русист Яков Лурье.
Виктор Шнирельман, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, перенял у Виктора Козлова роль главного оппонента Гумилева. Самого непримиримого, самого последовательного. Но критик Гумилева и гумилевщины, оказывается, слабо знает работы Гумилева.
Из статьи Виктора Шнирельмана в академическом журнале «Этнографическое обозрение»: «Гумилев избегал ссылаться на авторов, мягко говоря, непопулярных в СССР, — одни из них были связаны с дореволюционной историографией, другие испытали на себе гонения в советское время либо их произведения подверглись испепеляющей критике и оказались не в чести. <…> Например, одним из важнейших источников, откуда автор теории этногенеза черпал как факты, так и теоретические выкладки, были богатые эмпирическими материалами произведения Г.Е.Грумм-Гржимайло, исходившего из расовой теории и подвергшегося суровой критике в конце 1920х годов».
Прочитав это, я не поверил своим глазам. Полноте, да не обман ли зрения? Так ли я понял? Гумилев не ссылался на Грумм Гржимайло? Снимите с полки «Древних тюрков» и откройте следующую за титульным листом страницу. Вот что вы там прочтете: «Я на всю жизнь сохраню память о тех, кто помог мне выполнить эту работу и кого уже давно нет среди нас, о моем замечательном предшественнике, моем друге Г.Е.Грумм-Гржимайло, прославившем историю народов Центральной Азии и умершем в ожидании признания…»
В докторской Гумилева – десятки ссылок на «Западную Монголию и Урянхайский край», ту самую книгу Грумм-Гржимайло, что упомянул в своей статье Шнирельман. Но мало этого, в историографическом обзоре Гумилев пишет о Грумм-Гржимайло больше, чем о всех других русских историках Центральной Азии вместе взятых. Для «Известий ВГО» и для журнала «Природа» Гумилев писал статьи о Григории Ефимовиче, а в библиографии «Этногенеза и биосферы» – четыре работы Грумм-Гржимайло.
Шнирельман – серьезный ученый. Тем досаднее его ошибки и незнание теории этногенеза, которую он взялся критиковать. Да взялся не один, а вместе с историком Сергеем Панариным, тоже доктором наук, главным редактором журнала «Вестник Евразии».
Из статьи Виктора Шнирельмана и Сергея Панарина в независимом научном журнале «Вестник Евразии»: «…он (Гумилев. – С.Б.) объявляет австралийских аборигенов, бушменов и эскимосов старыми этносами. Но по его теории, старые этносы находятся в "фазе цивилизации", "инерционной фазе", на которой им свойственны накопительство, расцвет материальной культуры и хищническое отношение к природе. Ничего подобного у австралийцев, бушменов и эскимосов не наблюдается…»
А вот это уже ошибка серьезная. Инерционная фаза далеко не последняя в цикле этногенеза. Все перечисленные народы пережили свою «фазу цивилизации» и давно уже вернулись в этнический гомеостаз – состояние равновесия с этнической и природной средой. Что же, Панарин и Шнирельман даже не знали последовательности фаз этногенеза, основных положений научной теории, которую взялись критиковать?!
Впрочем, философ Андрей Элез «Этногенез и биосферу» вообще не прочитал. Он ограничился научно-популярной книгой «География этноса в исторический период» и несколькими статьями Гумилева и укоризненно заметил, что в книгах Гумилева нет ссылок на русского этнографа Широкогорова. Но в «Этногенезе и биосфере» есть не только ссылка, а даже целый параграф под названием «"Этнос" – сочинение С.М.Широкогорова».
Вот знаменитый политолог Эмиль Паин и его книга «Этнополитический маятник». Книга, в общем, любопытная, но сейчас интересно, что он написал о Гумилеве. Сначала Эмиль Абрамович всё пишет правильно, хотя и прямолинейно, несколько огрубляя теорию: «Этнос – это коллектив, который отличается от других этносов стереотипом поведения». Но дальше ученый начинает фантазировать: «Гумилев полагал, что эти стереотипы практически неизменны на протяжении всего времени этнической общности… 1200-1500 лет».
Дада, Эмиль Паин тоже не читал «Этногенез и биосферу», где есть даже глава «Изменчивость стереотипов поведения».
Самые серьезные и самые досадные ошибки Гумилева – результат его «евразийства», точнее, тюркофильства. Правда, именно «евразийство» принесло Гумилеву тысячи новых поклонников в Казани, Астане, Алма-Ате, Ташкенте, Улан-Удэ, может быть, даже в Улан-Баторе и Кызыле. Гумилев сделал то, что оказалось не под силу казахским и татарским академикам и докторам наук: он подарил тюркским и монгольским народам новое место во всемирной истории. Не зря уже после смерти на Гумилева пролился дождь почестей и наград. В 1992-м из Азербайджана прислали Алмазную звезду Тугая, в 1996-м в Астане создали Евразийский университет имени Льва Гумилева, в 2005 м татары открыли в Казани памятник Гумилеву. Даже мемориальную доску в доме на Коломенской улице, где Гумилев провел последние два года жизни, установили на деньги Республики Татарстан. Власти Петербурга о табличке не позаботились.
Но за признание Гумилев дорого заплатил. Теперь не только историк-русист, вроде Кузьмина или Лурье, но даже герой романа Дмитрия Быкова «ЖД» размышляет о Гумилеве: «у него любой школьник десять подтасовок на главу найдет». Константин Иванов писал о людях, которые, услышав фамилию «Гумилев», спешили пересказать популярный тогда анекдот: «Знаем, знаем: татарского ига не было, а был ввод ограниченного контингента золотоордынских войск по просьбе московских и ростово-суздальских князей». Историки не могли простить Гумилеву ошибки, передержки и просто фантазии. Не могли простить и «пренебрежение» источниками.
Безусловно, историку надо извлекать факты из исторических документов, а не из книг предшественников. Но, с другой стороны, если бы Гумилев пользовался таким старым, надежным, дедовским методом, никогда бы он не создал пассионарной теории этногенеза, не написал бы даже половины своих книг. Метод Гумилева – брать факты из обобщающих монографий и со поставлять – был единственно возможным. Может быть, кто нибудь знает исследователя, который предложил более научную и фундаментальную теорию? Игорь Дьяконов в последние годы жизни попытался создать собственную периодизацию всемирной истории и написал книгу под названием «Пути истории». Периодизацию Дьяконова можно охарактеризовать одним словом: «беспомощная». В советской исторической науке такая задача оказалось под силу только Льву Гумилеву.
Но коллеги не оценили его труд. Почему? А потому что историки, в большинстве своем, не ценят теоретиков. Петербургскому историку Борису Романову приписывают фразу: «Заниматься методологией истории – все равно что доить козла».
Но совсем без теории нельзя, и вот историки идут на поклон к философам и социологам, хотя те создают совершенно умозрительные модели.
Есть такая теория модернизации. Она заменила теперь исторический материализм. Странно, что историки до сих пор против нее не восстали, ведь эта теория совершенно игнорирует историческую реальность. Например, с точки зрения теории модернизации роскошная Византийская империя и первобытное племя в Меланезии относятся к одному типу общества – традиционному, хотя что же у них общего?
Еще хуже с теорией этноса. Лев Клейн, один из самых принципиальных критиков Гумилева, пишет: «…могло бы создаться впечатление, что мне нечего противопоставить представлениям Гумилева, что, как бы они ни были шатки, других нет. Это не так. Есть ряд весьма разработанных концепций этноса, признаваемых в советской и мировой науке. Я придерживаюсь одной из них, ныне, пожалуй, наиболее авторитетной. Она связывает этнос со сферой коллективного сознания, изучаемого социальной психологией».
Этот взгляд господствует в нашей науке, а в Канаде, США и в Европе он практически общепринятый. Самый главный признак этноса или нации – этническое (национальное) самосознание. Если человек считает себя французом, значит, он француз, считает себя немцем, значит, немец. А как узнать, что он там считает? А просто спросить, ответ и будет проявлением этнического или национального самосознания. Идеал идеализма: слово становится плотью, сознание рождает бытие. Даже удиви тельно, как такая теория могла победить в советской науке задолго до падения коммунизма.
Но вот пример совершенно реалистический, более того – массовый. Во время переписи населения наши этнографы открыли на просторах России совершенно новые идентичности. Сотни, если не тысячи людей в графе «национальность» указали: «эльф», «гоблин», «гном» и даже «тролль». Вот так этнографы попали в яму, которую сами же нечаянно вырыли. А ведь им ничего не остается, как признать появление в России всех этих «идентичностей». Более того, я уверен, что люди, записавшиеся эльфами или гномами, могли быть совершенно серьезны.
Так что, теория Гумилева псевдонаучна, а взгляды этнографов научны? И этнос гоблинов или эльфов – это результат применения строго научной теории?
При всех недостатках теории Гумилева она выглядит куда более достоверной и научно обоснованной.
Но главное направление в критике Гумилева – вовсе не научное, а политическое.
Козлов, Шнирельман, Панарин, Янов, Клейн – почти все известные критики Гумилева – уверены: теория Гумилева опасна, безнравственна и политически вредна.
Виктор Козлов еще в 1974-м году заявил, что Гумилев оправдывает все злодеяния мировой истории: «В чем же виноваты Чингисхан, Наполеон или Гитлер и, главное, при чем тут феодальный или капиталистический строй, если "пассионарная" активность таких "героев" была вызвана биологическими мутациями, а сами они и поддерживающие их группы, проводя завоевательные войны, следовали лишь биогеографическим законам развития монгольского, французского или германского этносов?»
Через восемнадцать лет Лев Клейн своими словами повторил мысль Козлова, а в 2000 году Панарин и Шнирельман обвинили Гумилева в грехе более тяжком: «…целому ряду этнических групп застой буквально предписан» и сделали страшный вывод: «…тотальная биологизация исторического процесса, осуществленная Гумилевым, дает… квазинаучное обоснование для культивирования этнического снобизма с примесью расизма». Между тем Лев Гумилев прямо утверждал: «Неполноценных этносов нет!»
Другие ученые считали отсталые племена детьми, которые почему-то остановились в развитии, а Гумилев называл их «старичками». Они давным-давно прожили бурную молодость и блистательный расцвет, а теперь стали пенсионерами. Но Гумилев никогда не ставил старичков ниже молодых. Напротив, он вместе с Константином Ивановым предлагал создать, например, древним сибирским народам особые условия, при которых те могли бы сохранить свою традиционную культуру, а значит, и самих себя. Что здесь безнравственного? Безнравственно «модернизировать» жизнь древних народов. Это все равно что заставлять столетних старцев бегать стометровку. Иной и не добежит…
А ведь критики Гумилева не остановились даже перед обвинением Гумилева в культурном расизме, нацизме, фашизме. Клейн писал, что Гумилев оправдывает мораль апартеида. Но дальше других пошел Шнирельман: «От нацистов Гумилева отличало лишь то, что упадок древних обществ они объясняли расовым смешением, а он – этническим». Вот так Гумилева, который в 1945-м сбивал «фокке-вульфы» под Альтдаммом и расстреливал атакующих нацистов под Тойпицем, поставили в один ряд с идеологами национал-социализма.
Очень не хочется верить, что конфликты между народами могут быть закономерны и неизбежны. Верить хочется во что-то доброе, хорошее. В слияние социалистических наций в едином советском народе, как Виктор Козлов в 1974-м. Или в глобализацию, как Виктор Шнирельман в 2006-м. Но чем это кончится, неужели непонятно? Ведь между статьями Козлова и Шнирельмана – кровавые погромы в Сумгаите и Баку, война в Карабахе, повсеместное торжество национализма, распад Советского Союза, бегство сотен тысяч русских из Средней Азии, чеченские войны наконец.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.