Новый баланс сил

Новый баланс сил

Вместо одной огромной державы с центром на Большой Венгерской равнине, — державы, протянувшей свои щупальца с одной стороны к Рейну, а с другой — к Черному морю, — теперь Римская империя как на востоке, так и на западе обнаружила перед собой целый ряд пришедших на смену этой державе государств. Чаще всего воюя друг с другом, они также время от времени оказывали давление на римские границы. Поскольку процесс распада империи резко усилился в результате краха гуннской державы, содержание римской внешней политики на дунайской границе стало меняться. Столкнувшись с новой для них обстановкой, римские власти выделили для себя два приоритета. Их задача заключалась в том, чтобы не дать развалившемуся на части политическому единству к северу от Дуная разлиться по римской территории в виде вторжений или набегов и одновременно сделать так, чтобы из хаоса не появилась еще одна монолитная империя.

Утрата полного текста «Истории» Приска не позволяет нам воссоздать связный рассказ о тех событиях с римской точки зрения, однако можно достаточно легко выявить его суть. Сохранившиеся источники сообщают о многочисленных вторжениях на римскую территорию, явившихся результатом яростной борьбы за «жизненное пространство» на другом берегу Дуная. В пределы Западной Римской империи теперь стремилось огромное множество беглецов, в одиночку и группами, которые решили для себя, что жизнь к югу от Дуная была предпочтительнее непрестанной борьбы к северу от него. Самым знаменитым из этих беглецов был Одоакр, сын Эдекона и князь скиров. После того как готы Амала разгромили королевство скиров, он вторгся на римскую территорию с отрядом преданных ему людей, направившись сперва в Галлию, а затем в Италию, где он поступил на службу в римскую армию в качестве наемника. Его примеру последовали многие другие лица менее знатного происхождения. К началу 470-х гг. в составе римской армии, находившейся в Италии, преобладали беглецы из Центральной Европы: уже упомянутые скиры вместе с герулами, аланами и торкилингами, — все рекрутированные в ее ряды^{395}. Дошедшие до нас источники не дают нам никаких цифр и никакихточных дат для перемещений людских масс, которые принесли с собой в Италию всех этих беглецов. Вероятно, это свидетельствует о том, что мы должны вести речь скорее о постоянном потоке переселенцев и наемников, нежели о единовременном крупномасштабном вливании, хотя такие факторы, как ликвидация независимости скиров, вероятно, ускоряли процесс.

Если одни племенные объединения, вытесненные в голые степи и буераки, лишь бежали от резни, развернувшейся к северу от Дуная, то другие стремились создать собственные анклавы на римской территории, видя в этом, как кажется, более легкий выбор, нежели продолжение соперничества на Венгерской равнине. В середине 460-х гг. это соперничество между разными племенными объединениями было слишком сильным, чтобы они могли договориться между собой, и вскоре произошли три локальных вторжения на территорию Восточной Римской империи. В 466 г. или немного времени спустя готский король Бигелис (пункт 4 из упомянутых выше) повел своих людей к югу от Дуная, где, по сообщению Иордана, он был разбит^{396}. Примерно в то же самое время отряд гуннов под предводительством некоего Гормидака совершил набег на Дакию, дойдя до города Сердики. Здесь гунны были разгромлены восточноримским полководцем Антемием (Apoll. Sidon. Poem. II. 239 sqq.). Тогда же сын Аттилы, Денгизих, вступил в схватку за свою часть территории Восточной Римской империи; какмы видели, его также постигла неудача. Нашествие упомянутых полчищ практически совпало по времени с войнами между готами Амала и их соперниками на среднедунайской равнине и, подобно менее значительным потокам беглецов в пределы Западной Европы, по-видимому, было обусловлено этой новой вспышкой насилия^{397}.

В то же самое время вновь возникшие королевства продолжали свой натиск в какой-то степени с тех самых рубежей, на которых остановились гунны. Благодаря одному из двух сохранившихся фрагментов «Истории» Приска, посвященных последствиям крушения империи Аттилы, мы знаем, что Валамер и его готы вторглись в пределы Восточной Римской империи с целью добиться от нее выплаты ежегодной субсидии. К началу 460-х гг., как сообщает Приск, эта сумма доходила до 300 фунтов золота (fr. 37) — гораздо меньше, чем получал Аттила в период расцвета своего могущества (2100 фунтов), и вдвое меньше, чем та сумма, что выплачивалась Гунну в начале его правления. Однако это была вовсе не маленькая сумма, и если бы Валамер преуспел в дальнейшем расширении своего домена, всегда был бы шанс, что он сумеет удовлетворить свои притязания, как некогда это сделали гунны. Поскольку власти в Константинополе, по-видимому, уже обязались выплачивать ежегодные субсидии некоторым из королевств — наследников гуннской державы, им приходилось действовать крайне осторожно. Новые королевства в перспективе могли слиться в нечто столь же ужасное, как империя Аттилы. Возможность отчасти приподнять завесу над отношением римских политиков к этой потенциальной проблеме предоставляется нам благодаря еще одному сохранившемуся фрагменту «Истории» Приска (fr. 45.). В промежутке между первым и вторым раундами борьбы готов со скирами обе стороны направили посольства в Константинополь с просьбой о помощи. Никто не хотел помогать готам, однако по вопросу о том, какой выбор предпочтительнее, мнения разделились. Одна из точек зрения заключалась в том, что римлянам вообще следует держаться в стороне от этого конфликта. В конечном счете было решено оказать ограниченную поддержку скирам. Иордан ничего не говорит о масштабах этих конфликтов после смерти Аттилы, однако очевидно, что все их участники не только выступали за или против друг друга, но также пытались заручиться поддержкой римлян. Тот факт, что никто в Константинополе не желал их субсидировать, свидетельствует о возраставшем могуществе готов Амала, которые ближе всех остальных подошли к созданию новой сверхдержавы.

Римляне приветствовали известие о смерти Аттилы, видя в ней начало новой эпохи. Рассказывали, что той самой ночью, когда умер великий гунн, восточноримский император Маркиан увидел вещий сон: ему привиделось, будто лук Аттилы раскололся надвое^{398}. Однако исчезновение враждебной сверхдержавы означало вовсе не конец всех бед, а очередное изменение политической ситуации, породившее целый ряд новых проблем. Перспектива грядущего столкновения двух империй исчезла только затем, чтобы на смену ей явилось множество сложных региональных конфликтов, в которые оказались глубоко вовлечены обе половины римского мира. И я сильно подозреваю, что все то, о чем мы знаем благодаря пестрой коллекции наших источников, представляет собой не что иное, как вершину айсберга. Кроме того, многочисленные и разнообразные проблемы, связанные с беглецами и агрессорами, не шли ни в какое сравнение с гораздо более масштабными последствиями крушения империи Аттилы. Помимо всего прочего, оно нарушило баланс сил, от которого к середине V в. всецело зависело существование Западной Римской империи.