Глава сорок четвертая Война Бхарата

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава сорок четвертая

Война Бхарата

На севере Индии, около 950 года до н. э. идея царства вызывает большую войну между кланами

Пока цари Чжоу договаривались с окружающими племенами, народ Индии просачивался сквозь северные, уже освоенные земли. Смешанный народ ариев-хараппанцев уходил все дальше и дальше от Инда и теперь жил в земле, расположенной восточнее современного города Дели, между северным течением Ганга и его притоком, известным как Джамна. В «Махаб-харате», более позднем собрании мифов, которое, вероятно, сохранило более ранние традиции, царь Сантуну безумно влюбляется в богиню Ганга и женится на ней; это очень похоже на эхо прихода ариев в долину реки Ганг.

Мы немного знаем о людях, которые жили тут до появления ариев. «Ригведа» ссылается на народ, называвшийся даса, который жил в укрепленных городах, разоренных наступающими ариями; на людей, которые стали слугами завоевателей. Даса иногда интерпретируют как намек на хараппанцев, но это сомнительно, так как хараппанские города распались до продвижения ариев. И если «дасью» имеют отношение к местному населению долины Ганга, укрепленные города являются анахронизмом; они были деревенскими жителями.

Наиболее вероятно, что даса — это общее название для других племен, столкнувшихся с ариями во время их расселения; некоторые даса могут даже быть ариями, которые мигрировали отдельно в другие части Индии.‹440› Арии сражались с даса так же, как те сражались друг с другом. Похоже, что арии также время от времени женились на их девушках, так как родственные формы даса и даха всплывают в именах легендарных арийских царей. Тут нет простого расового разделения между ариями и другими народами — просто воинственные кланы, двигающиеся на восток, неизбежно требуют себе земли, зачастую за счет других ее жителей.

Между 1000 и 600 годами до н. э. плодородные земли вокруг Ганга были заняты тропическими лесами и болотами и покрыты густой спутанной зеленью.‹441› Самые ранние легенды об этих лесах населяют их злобными демонами — но это не обязательно означает, что племена, жившие там, оказывали яростное сопротивление вновь прибывающим ариям. Лес был врагом сам по себе. Деревья надо было вырубать людям, непривычным к такой работе. Корни, толще и глубже, чем они видели когда-либо, нужно было выкапывать из земли. Ядовитые змеи и незнакомые животные таились в темных чащобах.

Но воинственные кланы продвигались вперед. Железо, ранее использовавшееся преимущественно для изготовления оружия (клинков и наконечников стрел), теперь оказалось полезным для топоров и плугов. В «Сатапата Брахмана» (одном из прозаических комментариев к поэтической «Ригведе», сборнику священных поэм, появившемуся между 1000 и 700 годами до н. э.), мы находим живое описание бога огня Агни, распространяющего на восток пламя, поедающее леса; более чем вероятно, что это описание активной очистки от толстых деревьев при помощи огня.‹442›

За несколько веков леса были уничтожены. В долине, где когда-то находились нетронутые леса, медленно создавалась оседлая земледельческая жизнь, которая стала нормой в долине Инда, она концентрировалась вокруг деревень и малых городов с окружающими их полями.

А затем разразилась великая война. Она шла на территории между северным участком Ганга и самым восточным участком Инда, как раз южнее гряды гималайских гор, на равнине, известной географам как Индо-Гангская равнина.

Арийские кланы Индии

Хотя исторические подробности этой войны затерялись во времени, более поздние поэмы отразили ее в «Махабхарате» как эпическое событие — точно также, как Гомер обессмертил Троянскую войну, переслоив древнюю правду приметами и обычаями своего собственного времени.‹443› Согласно Махабхарате, война вспыхнула из-за очень сложного клубка генеалогических противоречий.[138] Царь клана Куру умер без потомства — это означало, что царская линия почти пресеклась. Остававшимися членами царской семьи были только царица-мать, две бездетные жены умершего царя и его старший брат Бхисма. От Бхисмы, однако, толку не было, так как несколько лет назад он дал торжественную страшную клятву оставить все претензии на трон брата, а также вторую торжественную клятву — сохранять целибат.

При таком раскладе царица-мать решилась на радикальные меры, чтобы сохранить семейную линию. Она вызывает великого аскета и святого по имени Вьяса — мистического мудреца, который известен также как Кришна, «из-за его темной кожи».‹444› Когда Вьяса приходит, царица-мать просит его об одолжении: она хочет, чтобы он сделал беременными обеих ее невесток, чтобы они могли родить царских наследников.[139]

Вьяса согласился переспать со старшей невесткой. («Если она не возражает против моего тела, моей внешности, моего одеяния и моего запаха», — заметил он между прочим.) Принцесса закрывает глаза, покоряется, и «в должное время» рожает сына и наследника трона. Но младенец, которого назвали Дхритараштрой, оказывается слеп.

Царица-мать, вовсе не желающая получить слепого царя, посылает Вьясу ко второй невестке; в должный срок та тоже рожает ребенка, сына по имени Панду. Чтобы обеспечить резерв, царица-мать попросила старшую невестку пойти к Вьясе во второй раз, чтобы она имела еще одного сына для поддержки царской линии. Но принцесса, помня «отвратительный запах» Вьясы, посылает вместо себя свою служанку. Девушка беременеет и рожает третьего ребенка Вьясы — мальчика по имени Видура.

Теперь есть уже три сводных брата, продолжателя царской линии. Все трое выращены их дядей, принявшим обет безбрачия Бхисмой, который учит их управлять царством. Видура вырос и стал одним из великих мудрецов; Панду преуспел в стрельбе из лука; а Дхритараштра, несмотря на слепоту, вырос необычайно сильным, и именно его назначают наследником трона Куру.

Этот миф описывает индийский клан Куру в момент перехода от кочевой жизни, при которой сообщество воинов следило за благополучием клана, к иерархической идее наследования, где один человек в клане может настаивать на своем преимущественном праве на власть перед остальными. Переплетенная генеалогия трех братьев показывает культуру, в которой присутствует идея прямого царского наследования, но она еще беспорядочная. Структуры царского рода только еще начинают разбивать старые кровные взаимоотношения внутри бывших кочевых племен, и переход власти от отца к сыну — как в дни Этаны — был еще достаточно нов, чтобы требовать сверхестественного вмешательства, как показывает следующая глава этой истории.

Дхритараштра, слепой старший сын, женится на преданной красавице по имени Гандхари, принцессе из клана Гандхара на севере. Она хочет иметь сто сыновей, чтобы царская линия ее мужа навсегда осталась в безопасности. Поэтому она обращается к своему свекру Вьясе, который опять появляется на сцене и использует свое влияние, чтобы получить сверхъестественную беременность, которая продлилась бы два года. Когда ребенок Гандхари наконец рождается, он оказывается гигантом; Вьяса разрезает его на сто кусков, и все они становятся детьми. Практически эти сыновья одного возраста, но признанным «старшим сыном» и очевидным наследником становится Дурьодхана.

Тем временем второй брат, Панду, тоже женится. Идя дальше старшего брата, он женился сразу на двух принцессах из двух различных соседних кланов, Яду и Мадра. Его старшая жена родила сына Юдхиштру. Из-за двухгодичной беременности Гандхари этот сын родился до гиганта Гандхари; так что Юдхиштра также может претендовать на звание старшего царского наследника в семье.

К несчастью, Панду чуть ранее был наказан импотенцией через проклятие вспыльчивого мудреца. Это предполагает, что кто-то еще тайно вошел к его жене — и много раз, так как позже она родила еще двух сыновей, а младшая жена Панду обзавелась двумя близнецами.

Другими словами, в клане Куру оказалась не одна четкая линия наследования по крови. Понятно, что вся идея наследственного царствования оказалась полна всевозможными неопределенностями.

С неопределенностями пришел конфликт. Оба, и Дхритараштра, и Панду, привели свои семьи жить в царский дворец. И вскоре разразилась гражданская война между сотней сыновей Дхритараштры (клан Кауравов под предводительством старшего принца Дурьодханы) и пятью сыновьями Панду (клан Панда-вов под предводительством их старшего брата Юдхиштры).

Территория, по поводу которой они спорили, концентрировалась вокруг Хастинапутры, столицы Куру, располагавшейся на верхнем Ганге. Сначала Кауравы приобрели верхние земли, взяв под контроль город. Тем временем, согласно «Махабхарате», пять сыновей Панду женились на одной женщине (редкий случай многомужия) — прекрасной Драупади, дочери царя Панчалы, клана, который обитал на востоке.‹445›

Драупади описана «темнолицей, с глазами как лепестки лотоса»‹446› — эти физические детали в совокупности с восточным расположением ее родины предполагают, что она была дочерью местного царя. Так как Вьяса также описан темнокожим, это означает, что «темный» клан Панчала имел какие-то отношения с ариями. Ясно, что арии и местные кланы десятилетиями заключали смешанные браки.‹447›

Похоже, что восточные кланы имели больше местной и меньше арийской крови. Арии имели отдельное название для речи людей, которые жили в восточной части долины Ганга — мелекча, искаженный язык.‹448› Клан Панчала был одним из этих местных кланов. Братья Кауравы связали себя с другими кланами ариев, а братья Пандавы заключали стратегические альянсы с местным населением.

Через несколько лет после заключения альянса с Панчала-ми Пандавы выстроили дворец в Индрапрасте, на южном краю земли, принадлежащей Кауравам. Они также короновали царем своего старшего брата Юдхиштру, бросив явный вызов авторитету царя Кауравов, который правил в Хастинапутре.

Это, конечно же, взбесило Кауравов, в особенности учитывая великолепие этого дворца: он был заставлен золотыми колоннами, которые сияли, как луна, а зал собраний представлял собой как бы огромный аквариум, «украшенный лотосами… и заполненный различными птицами, а также черепахами и рыбами».‹449› Царь Кауравов Дурьодхана посетил дворец своего кузена, сравнил со своим и был смущен его великолепием; когда он попал в зал с зеркальным полом, то решил, что это вода, и задрал одежду до пояса, прежде чем понял свою ошибку. А затем, подойдя к пруду, он подумал, что тот исполнен из стекла — и упал в него. «Слуги смеялись над ним», — сообщает «Ма-хабхарата». Смеялись и все братья Пандавы, их двоюродный дед Бхисма и «все, все, все… И Дурьодхана не смог простить их насмешек».‹450›

Но открытая война между кузенами еще не разразилась, и Дурьодхана решился на более тонкий вызов: он пригласил Панда-вов посмотреть его дворец, а затем поиграть в кости. Юдхиштра согласился сыграть от имени всех братьев — и потерял сначала свои драгоценности, потом все свои богатства, затем армию, и затем свою царицу Драупади. Наконец он проиграл территорию, согласившись, что — если он окончательно проиграется — он и его братья оставят Индрапрастху и уедут в ссылку на двадцать лет.

Судя по текстам «Ригведы» («Покинутая жена игрока рыдает! В долгах, в страхе, нуждаясь в деньгах, мечется игрок всю ночь!..»), игорная лихорадка не была чем-то неизвестным для индийцев первого тысячелетия до нашей эры.‹451› И вот сейчас она оказалась фатальной для короны Юдхиштры. Не найдя в себе силы прекратить игру, когда от него отвернулась удача, Юдхиштра потерял все. Его братья неохотно последовали за ним в ссылку, а Дурьодхана с остальными Кауравами забрали себе их дворец и земли.

Ссылка отбывалась в лесах на востоке, в мистическом и необжитом месте. Но во время этой двадцатилетней ссылки Пандавы окрепли для битвы. Их новые луки и стрелы, согласно рассказу, было невозможно сломать, так как их сверхъестественно благословили; больше похоже на то, что они были изготовлены из нового, зеленого дерева, незнакомого прежде жителям Инда.‹452›

Через тринадцать лет, когда Пандавы вернулись, Дурьодхана отказался отдать им их дворец и земли. Из-за этого вражда между кузенами переросла в открытую войну — Войну Бхарата.

Братья Пандавы собрали различных родственников и местные кланы, включая клан Панчала; то же сделали и Кауравы, которые сумели сработать лучше, добившись лояльности тех колеблющихся, что находились в одинаковом родстве с обоими кланами и метались между ними. Это сделало армию Кауравов немного больше (одиннадцать «дивизий» против семи «дивизий» Пандавов). Судя по традиционной численности «дивизий», силы Кауравов имели примерно 240 000 колесниц и такое же количество боевых слонов, еще 700 000 кавалеристов и более миллиона пехотинцев, а армия Пандавов имела 750 000 пехотинцев, 460 000 кавалеристов, 153 000 колесниц и такое же число боевых слонов. Эти цифры совершенно неправдоподобны — но, конечно же, когда обе армии встретились, поднялся невообразимый грохот.

Рассказ «Махабхараты», как и рассказ Гомера о Трое, несомненно, имеет налет более позднего времени, черты более современной войны, нежели примитивный конфликт, имевший место в те времена. Согласно эпическому повествованию, сражение велось по продуманным правилам справедливой игры: на одного солдата не могла навалиться группа, мог иметь место только бой один-на-один между мужчинами с одинаковым оружием; было запрещено добивать раненых воинов и потерявших сознание бойцов, а также нападать на солдат сзади; каждое оружие имело свои четкие правила использования, обязательные для соблюдения.

Такой тип изысканных правил придавал войне вполне цивилизованный вид — но они родились из сверхзанятости мужчин, которые жили на много веков позже. И правда, самый знаменитый раздел «Махабхараты», «Бхагавад-Гита» или «Песнь Господина», развивается вокруг дилеммы, которая вряд ли беспокоила мифических бойцов. В нем сам Кришна, переодетый возницей Арджуны, принца из клана Пандавов (третий брат, самый прославленный за свои таланты), помогает ему преодолеть этическую дилемму. Так как слишком многие родственники выступили против него в этой гражданской войне между кузенами, должен ли он атаковать — или правильнее будет позволить быть убитым самому?

Но битва древности велась между кланами, которые еще совсем недалеко были единым племенем воинов-кочевников. Несмотря на все этические концепции, вложенные в уста бойцов, «Махабхарата» иногда дает нам взглянуть на свирепость нравов. Бхисма, великий дядя обоих кланов, и Пандавов, и Кауравов, сражается на стороне Кауравов; убив принца Пандавов Душасана, который являлся его собственным кузеном, он пьет его кровь и исполняет танец победы прямо на поле брани, завывая, как зверь.‹453›

Победителями в великой битве стали братья Пандавы, обеспечившие себе союз с местным населением. Но Пандавы завоевали победу неимоверной для себя ценой. Почти все их солдаты были потеряны в ходе резни до того, как Кауравы сдались.

Сама «Махабхарата» стенает из-за такого кровавого исхода войны. В конце летописи принц Пандавов Юдхиштра, направляясь в загробный мир, окунается в священный божественный Ганг и выныривает, смывая свое человеческое тело. «При помощи этого омовения, — говорит нам рассказ, — он избавляется от ненависти и печали». Он находит в небесном царстве своих братьев и кузенов, тоже очищенными от ненависти. Там они и остаются, Пандавы и Кауравы, «герои, свободные от человеческого гнева», наслаждаясь обществом друг друга, без раздоров, в мире, далеком от амбиций царей.[140]

Сравнительная хронология к главе 44

Китай Индия Ву-И Арии и люди Хараппы начинают движение на восток Чжоу-Синь Династия Чжоу (1087–256 годы до н. э.) Западное Чжоу (1087–771 годы до н. э.) Вэн Ву Тан (регент) Чэн Кан (ок. 996–977 годов до н. э.) Чжао Му Война Бхарата

Данный текст является ознакомительным фрагментом.