Глава тринадцатая КАПИТУЛЯЦИЯ ГЕРМАНИИ
Глава тринадцатая КАПИТУЛЯЦИЯ ГЕРМАНИИ
В середине апреля стало ясно, что гитлеровская Германия в скором времени будет полностью уничтожена. Армии вторжения рвались вперед со всей своей мощью, и расстояние между ними сокращалось с каждым днем. Гитлер размышлял, где бы ему оказать последнее сопротивление. Еще 20 апреля он продолжал думать о том, чтобы перебраться из Берлина в «Южный редут» в Баварских Альпах. В тот день он созвал совещание главных нацистских лидеров. Поскольку германскому двойному фронту, выходившему одновременно на восток и на запад, угрожала непосредственная опасность быть разрезанным надвое наступающими авангардами союзников, Гитлер согласился создать два отдельных командования. Адмиралу Деницу было поручено руководить на севере как военными, так и гражданскими властями, и, в частности, на него была возложена задача доставить обратно на немецкую землю почти два миллиона беженцев с Востока. На юге генерал Кессельринг должен был командовать уцелевшими германскими армиями. Эти мероприятия должны были вступить в силу в случае падения Берлина.
Двумя днями позже, 22 апреля, Гитлер принял свое последнее и окончательное решение остаться в Берлине до конца. Вскоре столица была полностью окружена русскими, и фюрер утратил всякую способность контролировать события. Ему оставалось лишь организовать свою собственную смерть среди развалин города. Оставшимся вместе с ним нацистским руководителям он объявил, что умрет в Берлине. После совещания 20 апреля Геринг и Гиммлер покинули Берлин с тайной мыслью о мирных переговорах. Геринг, поехавший на юг, предположил, что своим решением остаться в Берлине Гитлер фактически отрекся от власти. И тогда Геринг попросил подтвердить его полномочия, а именно — что он должен действовать в качестве преемника фюрера. Ответом было немедленное смещение его со всех постов.
Последние сцены, происходившие в штаб-квартире Гитлера, описывались довольно подробно в других источниках. Из видных фигур его режима только Геббельс и Борман оставались с ним до самого конца. Русские войска уже дрались на улицах Берлина. В ночь на 29 апреля Гитлер составил свое завещание. Следующий день начался обычной работой в бомбоубежище под имперской канцелярией. В течение дня пришло известие о конце, постигшем Муссолини. Момент его получения зловеще соответствовал всему остальному. Гитлер спокойно позавтракал со своей свитой; окончив завтрак, он пожал руки всем присутствующим и ушел в свое личное помещение. В половине четвертого раздался выстрел. Сотрудники его личного штаба, зайдя в комнату, увидели, что он лежит на диване, сбоку — револьвер. Он покончил с собой выстрелом в рот. рядом с ним лежала мертвая Ева Браун, с которой он тайно обвенчался в один из последних дней. Она отравилась. Трупы их были сожжены во дворе; погребальный костер Гитлера, пылавший под усиливавшийся грохот русских пушек, ознаменовал страшный конец третьей империи.
Оставшиеся руководители провели последнее совещание. В последнюю минуту были предприняты попытки начать переговоры с русскими, но Жуков потребовал безоговорочной капитуляции. Борман предпринял попытку прорваться сквозь русские линии и бесследно исчез. Геббельс отравил шестерых своих детей, а затем приказал какому-то эсэсовцу застрелить его жену и его самого. Остальные сотрудники гитлеровской штаб-квартиры попали в руки русских.
В этот вечер адмирал Дениц в своей штаб-квартире в Голь-штейне получил следующую телеграмму:
«Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга фюрер назначает вас, герр гросс-адмирал, своим преемником. Письменные полномочия — в пути. Немедленно примите все меры, каких требует положение. Борман».
Воцарился хаос. Дениц, поддерживавший связь с Гиммлером и полагавший, что последний будет назначен преемником Гитлера в случае падения Берлина, вдруг обнаружил, что внезапно на его плечи без предупреждения взвалили наивысшую ответственность… Перед ним встала задача организовать капитуляцию.
В течение ряда месяцев Гиммлера уговаривали вступить по своей собственной инициативе в личный контакт с западными союзниками в надежде добиться сепаратной капитуляции. Некий генерал войск СС Шелленберг предложил ему в качестве посредника графа Бернадотта — главу шведского Красного Креста, которому время от времени представлялся случай побывать в Берлине. В феврале, а затем в апреле, когда Бернадотт посетил германскую столицу, он тайно встречался с Гиммлером. Но нацистский лидер был слишком сильно связан своей верностью Гитлеру для того, чтобы предпринять что-либо. Заявление фюрера 22 апреля о сопротивлении в Берлине до последнего побудило Гиммлера действовать.
В ночь на 25 апреля в Лондон прибыла телеграмма от английского посланника в Швеции сэра Виктора Маллета. Он сообщал, что в 11 часов вечера 24 апреля его и его американского коллегу Гершеля Джонсона пригласил к себе шведский министр иностранных дел Ботеман. Целью этой беседы была встреча с графом Бернадоттом, приехавшим с неотложной миссией. Бернадотт рассказал им, что Гиммлер находится на Восточном фронте, и просил его срочно встретиться с ним в Северной Германии. Бернадотт предложил в качестве места встречи Любек, и накануне вечером они встретились. Гиммлер, хотя он был утомлен и признал, что с Германией покончено, все же держался спокойно и говорил логично. Он сказал, что Гитлер настолько тяжело болен, что, возможно, он уже мертв или во всяком случае смерть его — вопрос ближайших нескольких дней. Гиммлер заявил, что, пока фюрер занимался делами, он был бы не в состоянии сделать то, что предлагает сейчас, но поскольку с Гитлером все кончено, он может действовать, располагая для этого всеми полномочиями. Затем он спросил, не сможет ли шведское правительство устроить ему встречу с генералом Эйзенхауэром и капитуляцию на всем Западном фронте. Бернадотт сказал, что в этом нет никакой необходимости, так как Гиммлер может просто приказать своим войскам капитулировать, и во всяком случае он не передаст эту просьбу, если Норвегия и Дания не будут включены в эту капитуляцию. Если же это будет сделано, то встреча может еще иметь какой-то смысл, поскольку, возможно, понадобится специальная договоренность относительно того, каким образом и перед кем немцы, находящиеся в этих странах, должны будут сложить оружие. На это Гиммлер ответил, что он готов отдать германским войскам в Дании и Норвегии приказ капитулировать перед английскими, американскими или шведскими войсками. На вопрос о том, что он предполагает сделать в случае отказа западных союзников принять его предложение, Гиммлер ответил, что он возьмет на себя командование Восточным фронтом и погибнет сражаясь. Гиммлер выразил надежду, что в Мекленбург первыми придут западные союзники, а не русские, чтобы можно было спасти гражданское население.
В заключение граф Бернадотт сказал, что генерал Шелленберг находится сейчас во Фленсбурге, близ датской границы, с нетерпением ожидая известий, и что он может обеспечить немедленную доставку Гиммлеру любого сообщения. Оба посланника сказали, что отказ Гиммлера капитулировать на Восточном фронте похож на последнюю попытку создать неприятности в отношениях между западными союзниками и Россией. Ясно, что нацистам придется капитулировать перед всеми союзниками одновременно. Шведский министр признал, что, возможно, это и так, но сказал, что если войска на всем Западном фронте, в Норвегии и Дании сложат оружие, то это будет большой помощью для всех союзников, включая Россию, и приведет к скорой и полной капитуляции. Во всяком случае, по его мнению, информацию, доставленную Бернадоттом, следовало передать английскому и американскому правительствам. Что касается его собственного правительства, то, как он подчеркнул, англичане и американцы имеют полное право рассказать все Советам, так как шведы никоим образом не намерены и не желают, чтобы кто-либо считал, что они хотят способствовать разладу между союзниками. Единственная причина, почему шведское правительство не может прямо информировать Советы, заключается в том, что Гиммлер особо оговорил, что информация его предназначена только для западных держав[121] .
Это известие я получил утром 25 апреля и немедленно созвал заседание военного кабинета. О нашей реакции можно судить по телеграмме, отправленной мной президенту Трумэну:
Премьер-министр — президенту Трумэну 25 апреля 1945 года
«Вы, несомненно, получили несколько часов назад от Вашего посла в Стокгольме сообщение о переговорах между Бернадоттом и Гиммлером. Я тут же созвал заседание военного кабинета, члены которого одобрили направляемую Вам вслед за этим посланием телеграмму, которую мы посылаем маршалу Сталину и через обычные каналы повторяем для Вас. Надеемся, что Вы сочтете возможным телеграфировать маршалу Сталину и нам в этом же духе. Так как Гиммлер, очевидно, выступает от имени германского государства в не меньшей мере, чем может выступать кто-либо другой, то проблемой ответа, который нужно направить ему через шведское правительство, в принципе должны заняться три державы, поскольку никто из нас не может вступать в сепаратные переговоры. Однако этот факт ни в коей мере не ущемляет права генерала Эйзенхауэра или фельдмаршала Александера принимать капитуляции местного порядка по мере того, как они будут происходить».
Учитывая важность этого мирного предложения немцев и наш опыт с подозрительностью русских в отношении «Кроссворда», я считаю целесообразным подробно рассказать здесь о нашей позиции.
В тот же вечер я говорил с президентом по телефону, а затем продиктовал следующую докладную записку к ближайшему заседанию кабинета:
Премьер-министр — английскому кабинету 25 апреля 1945 года
"1. В 8 ч. 10 м. вечера я разговаривал с президентом Трумэном. Он ничего не знал о том, что произошло в Стокгольме. Когда я выразил желание с ним побеседовать, он спросил, о чем именно, и я рассказал ему об этом важном сообщении из Стокгольма. Он не получил никакого донесения от тамошнего американского посла. Поэтому я зачитал ему полный текст телеграммы Маллета. Я также сказал ему, что, по нашему убеждению, капитуляция должна быть безоговорочной и одновременной перед тремя главными державами. Он выразил свое полное согласие с этим, Далее я зачитал ему телеграмму, посланную мною согласно решению кабинета маршалу Сталину, и он выразил полное согласие также и с нею. Он попросил меня прочитать ему ее вторично, что я и сделал, чтобы он мог немедленно послать русским аналогичную телеграмму. Я изложил ему содержание сопроводительной записки, составленной мною, к нашей телеграмме, адресованной Сталину (которую при сем прилагаю). За полтора часа до этого разговора я отослал Сталину как телеграмму, так и мою сопроводительную записку, так что сейчас он уже должен иметь их в письменном виде.
2. Он также сказал мне, что надеется в скором времени повидаться со мной, на что я ответил, что мы передаем ему по телеграфу предложение о встрече, предпочтительно здесь. Я сказал ему также, что мы полностью одобряем инициативу, проявляемую им в польском вопросе. Это наряду с приветствиями составляло содержание всего нашего разговора".
Привожу текст моего сопроводительного письма Сталину:
Премьер-министр — маршалу Сталину 25 апреля 1945 года
"Телеграмма… только что получена мною от Британского Посланника в Швеции. Президент Соединенных Штатов также был информирован об этом. Поскольку это касается Правительства Его Величества, не может идти речи ни о чем меньшем, кроме как об одновременной безоговорочной капитуляции перед тремя главными державами. Мы считаем, что Гиммлеру нужно сказать, что военнослужащие германских вооруженных сил, как одиночки, так и находящиеся в соединениях, должны повсюду сдаться на месте союзным войскам или их представителям. До тех пор пока этого не произойдет, атаки союзников со всех сторон и на всех театрах военных действий, где все еще имеет место сопротивление, будут продолжаться с полной силой… "
Его ответ представлял собой самое сердечное послание, какое я когда-либо от него получал.
Маршал Сталин — премьер-министру 25 апреля 1945 года
"Благодарю Вас за Ваше сообщение от 25 апреля насчет намерения Гиммлера капитулировать на западном фронте.
Ваше предложение о предъявлении Гиммлеру требования безоговорочно капитулировать на всех фронтах, в том числе и на советском фронте, считаю единственно правильным. Зная Вас, я не сомневался в том, что Вы будете действовать именно таким образом[122] .
Прошу действовать в духе Вашего предложения, а Красная Армия будет нажимать на Берлин в интересах нашего общего дела.
Сообщаю к Вашему сведению, что аналогичный ответ дал я Президенту Трумэну, который также обратился ко мне с тем же запросом".
Я ответил:
Премьер-министр — маршалу Сталину 27 апреля 1945 года
"1. На Вашу телеграмму от 25 апреля. Я был весьма рад узнать, что Вы не сомневались в том, как я поступил бы и как буду всегда поступать в отношении Вашей великолепной страны и в отношении Вас лично. Британское и Американское Правительства, уверенные в своих действиях в этом деле, будут развивать свою деятельность в одобренном Вами направлении, и все мы трое будем продолжать полностью информировать друг друга… "
Граф Бернадотт снова отправился в Германию, чтобы передать Гиммлеру наше требование. Больше об этом нацистском руководителе ничего не было слышно до 22 мая, когда он был арестован английским контрольным пунктом в Бремерверде. Гиммлер был переодет, и его не узнали, но его документы вызвали подозрения у часовых, и его доставили в лагерь, расположенный близ штаба 2-й армии. Затем он рассказал коменданту, кто он такой. Его поместили под стражу, раздели, и врач обыскал его с целью возможного обнаружения яда. На последнем этапе медицинского осмотра Гиммлер раздавил ампулу с цианистым калием, которую, видимо, скрывал у себя во рту на протяжении нескольких часов. Он умер почти сразу же в 11 часов вечера в среду 23 мая.
На северо-западе драма завершилась менее сенсационно. 2 мая поступило известие о капитуляции в Италии. В тот же день наши войска достигли Любека на Балтийском побережье, вступив в соприкосновение с русскими и отрезав всех немцев, находившихся в Дании и Норвегии. 3 мая мы, не встретив сопротивления, вступили в Гамбург, гарнизон которого капитулировал безоговорочно. В штаб-квартиру Монтгомери в Люнебургской пустоши прибыла германская делегация. Ее возглавлял адмирал Фридебург — эмиссар Деница; он пытался добиться соглашения о капитуляции, которое включило бы германские войска на севере, противостоящие русским. Эта просьба была отвергнута, как выходящая за пределы полномочий командующего группой армий, который мог заниматься только своим собственным фронтом. На следующий день, получив от своих начальников новые инструкции, Фридебург подписал капитуляцию всех германских сил в Северо-Западной Германии, Голландии, на островах, в Шлезвиг-Гольштейне и Дании.
Фридебург отправился в штаб-квартиру Эйзенхауэра в Реймс, где
6 мая к нему присоединился генерал Йодль. Они старались выиграть время, чтобы дать возможность как можно большему числу солдат и беженцев оторваться от русских и перебраться к западным союзникам, и они пытались добиться сепаратной капитуляции Западного фронта. Эйзенхауэр установил крайний срок и настаивал на общей капитуляции. Йодль доносил Деницу: «Генерал Эйзенхауэр настаивает на том, чтобы мы подписали сегодня. В противном случае союзные фронты будут закрыты для лиц, пытающихся капитулировать в индивидуальном порядке. Я не вижу никакой альтернативы; хаос или подписание. Прошу вас подтвердить мне немедленно по радио, что я уполномочен подписать капитуляцию».
Документ о полной и безоговорочной капитуляции был подписан 7 мая, в 2 часа 41 минуту утра, генералом Беделлом Смитом и генералом Йодлем в присутствии французских и русских офицеров как свидетелей. На основе этого документа все военные действия прекращались в полночь 8 мая. Официальная ратификация германским верховным командованием, организованная русскими, состоялась в Берлине в ночь на 9 мая. Главный маршал авиации Теддер подписал акт о капитуляции от имени Эйзенхауэра, маршал Жуков от имени русских и фельдмаршал Кейтель от имени Германии.
Об окончательном уничтожении германской армии уже было рассказано. Остается описать конец, постигший остальные виды вооруженных сил Гитлера. Осенью 1944 года германские военно-воздушные силы благодаря замечательным усилиям организационного порядка, но в ущерб выпуску бомбардировщиков дальнего радиуса действия сумели значительно увеличить численность своей истребительной авиации. Наши стратегические бомбардировщики вынудили ее перейти к обороне, и 70 процентов германских истребителей приходилось использовать для обороны тыла. Несмотря на увеличение численности немецкой истребительной авиации, ее боеспособность понизилась, главным образом вследствие нехватки горючего, явившейся результатом наших налетов на нефтяные предприятия. Главной задачей немецких истребителей стало предотвращение этих налетов. Некоторое время нас тревожили немецкие реактивные истребители, обладавшие высокими боевыми качествами. Но специально предпринятые налеты на центры производства этих самолетов и на их аэродромы предотвратили эту угрозу. На всем протяжении января и февраля наши бомбардировщики продолжали свои атаки, и в феврале мы совершили колоссальный налет на Дрезден, служивший в то время центром коммуникаций германского восточного фронта. Неприятельская авиация таяла. По мере продвижения наших войск аэродромы германского военно-воздушного флота оттеснялись в непрерывно сокращавшийся район и превращались, таким образом, в великолепные мишени.
При оценке роли стратегической авиации в достижении победы нужно помнить, что это была первая война, в которой она использовалась в полной мере. Нам приходилось учиться на опыте, доставшемся дорогой ценой. Успех зависел от разумности выводов, основанных на массе разведывательных данных — нередко специального и сугубо технического характера — относительно всех областей жизни неприятельской страны; значительную часть этой информации приходилось собирать в мирное время. Мы, безусловно, недооценили больших потенциальных резервов германской промышленности и огромных ресурсов, захваченных ею в оккупированной Европе. Благодаря хорошо организованным мерам помощи, строгим действиям полиции и природной дисциплинированности и мужеству германский народ оказался способным выдержать гораздо больше, чем мы считали возможным. Но хотя результаты первых лет войны оказались ниже того, на что мы рассчитывали, мы тем не менее вынудили противника создавать сложную, все более расширяющуюся, хотя в конечном счете оказавшуюся недостаточной, систему противовоздушной обороны, поглощавшую значительную часть его общих военных усилий. К концу войны мы и Соединенные Штаты создали настолько мощные ударные силы, что они сыграли важнейшую роль в экономическом крахе Германии.
Огромные масштабы событий на суше и в воздухе до некоторой степени затмили не менее внушительную победу на море. Вся англоамериканская кампания в Европе зависела от движения конвоев через Атлантику, и здесь, пожалуй, уместно довести до конца рассказ о германских подводных лодках. Несмотря на ужасающие потери, подводные лодки продолжали свои атаки, хотя со все меньшим успехом. Поток поставок шел бесперебойно. Даже после осени 1944 года, когда противник был вынужден покинуть свои базы подводных лодок в Бискайском заливе, он не отчаивался. К тому времени в строй вошли подводные лодки со шноркелем, который обеспечивал подачу воздуха внутрь лодки через трубу во время перезарядки аккумуляторов в подводном положении. Но эти лодки представляли только начало подводной войны нового типа, которую планировал Дениц. Он рассчитывал на создание подводных лодок нового типа, очень большое число которых в то время находилось в процессе строительства. Первые из них уже проходили испытания. Подлинный успех Германии зависел от скорого вступления в строй значительного количества таких лодок. Их большая скорость хода под водой создала бы новые проблемы и действительно произвела бы переворот в подводной войне, как предсказывал Дениц. Его планы сорвались главным образом потому, что специальные материалы, необходимые для строительства таких судов, стали весьма дефицитными и их конструкцию приходилось все время менять. Обычные подводные лодки все еще изготовлялись отдельными деталями в разных пунктах Германии и собирались затем в бомбонепроницаемых убежищах в портах. Несмотря на напряженные и непрерывные налеты союзных бомбардировщиков, немцы построили в ноябре 1944 года больше подводных лодок, чем в любой другой месяц войны. Благодаря колоссальным усилиям противника, несмотря на все его потери, около 60-70 подводных лодок оставались в строю почти до самого конца войны. Хотя им не удавалось добиться больших результатов, немцев не покидала надежда, что им удастся поставить нас в безвыходное положение на море. Реконструированные коренным образом новые подводные лодки так и не сыграли предназначенной им роли во второй мировой войне. В течение 1945 года предполагалось завершить строительство 350 таких подводных лодок, но только перед капитуляцией несколько из них вступило в строй. Это оружие, попавшее в советские руки, представляет собой одну из тех угроз, которыми чревато будущее.
Конечной фазой нашего наступления были германские прибрежные воды и выходы из Балтийского моря. Авиация союзников при налетах на Киль, Вильгельмсхафен и Гамбург уничтожила много подводных лодок у их причалов. Когда Дениц приказал подводным лодкам капитулировать, не менее 49 подводных лодок все еще находилось в море. Более 100 других подводных лодок капитулировало в портах, а около 220 было потоплено или уничтожено своими экипажами. Таково было упорство германского сопротивления, такова была стойкость германских подводников.
Здесь можно напомнить об общих потерях, причиненных германскому подводному флоту на всем протяжении войны, о чем говорилось в одном из предыдущих томов. За 68 месяцев боев погибла 781 германская подводная лодка. На протяжении более половины этого времени инициатива принадлежала противнику. После 1942 года положение коренным образом изменилось; количество уничтоженных подводных лодок возросло, а наши потери сократились. На долю английских и контролируемых англичанами сил приходится в общей сложности 500 уничтоженных подводных лодок из общего числа 632, относительно которых известно, что они были потоплены в море союзниками.
Надводный флот оказался более пассивным. Крупные корабли уже давно были вынуждены ограничиваться Балтикой. В Гдыне линейный крейсер «Гнейзенау», от которого к тому времени остался только остов, попал в руки русских. Американские бомбардировщики потопили 30 марта в Вильгельмсхафене «Кельн», английские бомбардировщики потопили 9 апреля в Кильской гавани линкор «Адмирал Шеер», а 16 апреля в Свинемюнде — корабль того же типа «Лютцов». Два старых линкора — «Шлезвиг-Гольштейн» и «Шлезиен» — были потоплены самими командами. Только мелкие прибрежные суда, подводные лодки «малютки» и большие подводные лодки сражались до конца. Когда англичане 3 мая вступили в Киль, в этом большом военно-морском порту не осталось почти ни одного неразбитого здания. Крейсера «Адмирал Хиппер» и «Эмден», заброшенные и беспризорные, лежали на мели, тяжело поврежденные бомбами. На плаву находилось только несколько минных тральщиков и мелких торговых судов. В датских портах стояли крейсера «Принц Евгений», «Нюрнберг» и «Лейпциг». Эти корабли, а также около 15 эсминцев и с десяток торпедных катеров — вот все, что осталось от германского флота.
Помощь, оказанная России союзниками, заслуживает того, чтобы ее отметили и помнили о ней. Первые наши конвои несли тяжелые потери, но в 1944 и 1945 годах, когда конвои отправлялись только в темные зимние месяцы, потери были невелики. За всю войну на Арктическом пути было потеряно 91 торговое судно, что составляло 7, 8 процента кораблей с грузами, шедших в Россию, и 3, 8 процента судов, возвращавшихся из России. Только 55 из числа этих судов шли в составе эскортируемых конвоев. При выполнении этой трудной задачи людские потери торгового флота составили 829 человек, а королевский военно-морской флот поплатился еще дороже: было потоплено 2 крейсера и 17 других военных кораблей, погибло 1840 офицеров и рядовых.
40 конвоев, отправленных в Россию, везли груз из одной только Англии на огромную сумму — 428 миллионов фунтов стерлингов, включая 5 тысяч танков и свыше 7 тысяч самолетов.
В час величайшей победы я слишком хорошо сознавал ожидавшие нас трудности и опасности; но все же это был момент для ликования, хотя и короткий. Президент прислал мне поздравительную телеграмму и в теплых выражениях засвидетельствовал признательность своего правительства за наш вклад в победу.
Я ответил:
Премьер-министр — президенту Трумэну 9 мая 1945 года
"Ваше послание с благодарностью встречено английской нацией и всеми расами во всех землях, и оно будет рассматриваться как боевая награда всеми вооруженными силами его величества. В особенности это относится ко всем великим армиям, сражавшимся совместно во Франции и Германии под командованием генерала армии Эйзенхауэра и в Италии под командованием фельдмаршала Александера. На всех театрах военных действий солдаты наших двух стран были братьями по оружию, и это относится также к силам, сражавшимся в воздухе, на океанах и на морях. Все наши победоносные армии в Европе сражались как один человек. Взглянув на штабы генерала Эйзенхауэра и фельдмаршала Александера, всякий мог подумать, что это организация одной страны, и, безусловно, это была группа людей, объединенных одной возвышенной целью. 21-я группа армий Монтгомери вместе с ее доблестной канадской армией выполнила свою задачу и в нашей овеянной славой высадке в июне прошлого года, и во всех сражениях, в которых она участвовала, будь то в качестве главной оси, от которой зависели важнейшие операции, или при обороне северного фланга, или в продвижении на север в кульминационный момент. Все они были едины сердцем и душой.
Несколько дней назад Вы обратились с посланием к фельдмаршалу Александеру, под началом которого, командуя фронтом в Италии, служит Ваш отважный генерал Марк Кларк.
Разрешите мне сказать Вам, что значил для нас генерал Эйзенхауэр. В его лице мы имели человека, ставившего единство союзных армий превыше всяких национальных интересов. В его штаб-квартире царил только дух единства и стратегии. Единство доходило до такой степени, что английские и американские войска можно было смешивать между собой на поле боя и передавать крупные людские массы из ведения одного командования другому, не встречая ни малейших трудностей. Никогда раньше принцип союза между благородными народами не был так высоко вознесен и не сохранялся на такой высоте. От имени Британской империи и Содружества наций выражаю Вам наше восхищение твердым характером, дальновидностью и ясным умом генерала армии Эйзенхауэра.
Я должен выразить также чувства, которые вызвали у нас, англичан, доблестные и великодушные дела Соединенных Штатов Америки, которыми руководил президент Рузвельт и так стойко продолжаете руководить Вы, г-н президент, после того как он скончался на своем боевом посту. Эти чувства всегда будут жить в сердцах британцев во всех уголках мира, где бы они ни обитали, и я уверен, что они приведут к еще более тесной любви и привязанности, чем те что разгорелись пламенем под дуновением двух мировых войн, через которые мы прошли в согласии и с возвышенным духом".
Моя жена в то время находилась в Москве, и поэтому я попросил ее передать там мое послание.
Премьер-министр — г-же Черчилль, Москва 8 мая 1945 года
"Было бы хорошо, если бы завтра, в среду, ты обратилась по радио к русскому народу при условии, что это будет приятно Кремлю. Если это возможно, то передай им от меня следующее послание (наше посольство, конечно, должно представить его на одобрение):
«Я шлю вам сердечные приветствия по случаю блестящей победы, которую вы одержали, изгнав захватчиков с вашей земли и разгромив нацистскую тиранию. Я твердо верю, что от дружбы и взаимопонимания между британским и русским народами зависит будущее человечества. Здесь, в нашем островном отечестве, мы сегодня очень часто думаем о вас, и мы шлем вам из глубины наших сердец пожелания счастья и благополучия. Мы хотим, чтобы после всех жертв и страданий в той мрачной долине, через которую мы вместе прошли, мы теперь, связанные верной дружбой и взаимными симпатиями, могли бы идти дальше под сияющим солнцем победоносного мира».
Дай мне знать, что ты сделаешь. Целую, У. "
В такой атмосфере всеобщего доброжелательства Сталин прислал ответ:
Послание Вооруженным силам и народам Великобритании от народов Советского Союза
Маршал Сталин — премьер-министру 10 мая 1945 года
"Приветствую лично Вас, доблестные британские вооруженные силы и весь британский народ и сердечно поздравляю с великой победой над нашим общим врагом — германским империализмом. Эта историческая победа завершила совместную борьбу советских, британских и американских армий за освобождение Европы.
Я выражаю уверенность в дальнейшем успешном и счастливом развитии в послевоенный период дружественных отношений, сложившихся между нашими странами в период войны.
Я поручил нашему Послу в Лондоне передать всем вам мои поздравления с одержанной победой и мои наилучшие пожелания".
Безоговорочная капитуляция наших врагов явилась сигналом к величайшему взрыву радости в истории человечества. Вторая мировая война в Европе была доведена до конца. Как побежденные, так и победители испытывали невыразимое чувство облегчения. Но для нас как в Англии, так и во всей Британской империи, которые только одни участвовали в борьбе с первого до последнего дня и которые поставили свое существование в зависимость от ее исхода, это событие имело еще значение, непостижимое даже для наших самых могущественных и доблестных союзников. Для нас, усталых и измотанных, обедневших, но не устрашившихся, а теперь победивших — это был поистине великий момент. Мы возносили благодарение Богу за благороднейший из его даров — сознание того, что мы исполнили свой долг.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.