Глава 7 Троцкий «спасает революцию»
Глава 7
Троцкий «спасает революцию»
В Москве взятие Казани вызвало настоящую панику. 11 августа ЦК партии большевиков обратился к трудящимся Советской России с призывом: «Волга должна быть Советской!»
В призыве говорилось: «50 миллионов пудов нефти, несколько миллионов пудов бензина, несколько десятков миллионов пудов хлеба, миллионы пудов астраханской рыбы – вот что загородили разбойники на своих затонах на Волге.
Рабочий и крестьянин России! Вот твой час!
Выплесни слезы, сердце кипит гневом против поработителей. Восстань и иди вперед, к победе!»
7 августа из Москвы в Казань вышел «секретный» поезд. В нем находились председатель Реввоенсовета Л.Д. Троцкий, его штаб и многочисленная охрана. Уже в пути Лев Давидович узнал о падении Казани и приказал остановиться в Свияжске – на последней крупной железнодорожной станции перед Казанью.
Увиденное в Свияжске потрясло Троцкого. Позже он писал: «Армия под Свияжском состояла из отрядов, отступивших из-под Симбирска и Казани или прибывших на помощь с разных сторон. Каждый отряд жил своей жизнью. Общей всем им была только склонность к отступлению. Слишком велик был перевес организации и опыта у противника. Отдельные белые роты, состоявшие сплошь из офицеров, совершали чудеса. Сама почва была заражена паникой. Свежие красные отряды, приезжавшие в бодром настроении, немедленно же захватывались инерцией отступления. В крестьянстве пополз слух, что советам не жить».[125]
«Нельзя строить армию без репрессий, – писал Лев Давидович. – Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армию и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади».
Под Свияжском Троцкий ввел первые заградительные отряды, позже успешно использованные Сталиным. Тогда же наркомвоенмор осуществил и первую децимацию – расстрел каждого десятого бойца вместе с командирами. В ночь на 29 августа 1918 г.
2-й Нумерной Петроградский полк под превосходящими силами генерала Каппеля оставил позиции и бежал. Разъяренный Троцкий потребовал расстрелять комиссара полка Пантелеева и командира Гнеушева. В три приема расстреляли 41 человека. Вблизи Вязовых трупы расстрелянных побросали в воду и для верности поутюжили винтами катеров. А 30 августа утром жители Свияжска выловили несколько обезображенных тел. То были погибшие петроградские рабочие-полиграфисты, не обученные даже азам военного дела. Несчастных хоронили монахи на монастырском кладбище Успенского монастыря.
Почти одновременно с Троцким в Свияжск прибывает и Лариса Михайловна Рейснер, дочь профессора историка М.А. Рейснера, который был членом партии большевиков еще с 1905 г.
В 1933 г. бывший пулеметчик, а ныне член союза писателей Всеволод Вишневский сделает Ларису Рейснер прототипом своей героини в пьесе «Оптимистическая трагедия», ставшей классикой соцреализма.
Но, увы, реальная Рейснер не имела ничего общего с сорокалетней матерой коммунисткой в кожанке и с «маузером» за поясом. Ларисе было еще неполных 23 года, в партию она вступила в 1918 г. Никаких комиссарских кожанок никогда не носила, а одевалась очень дорого и элегантно, обожала меха и бриллианты. По ее указанию моряки флотилии грабили барские поместья и наиболее ценные женские вещи и украшения тащили в свой политотдел, где заведовала Рейснер. Начальник политотдела ни в чем себе не отказывала. А логика была такая: «Мы строим новое государство. Мы нужны людям. Наша деятельность созидательная, а потому было бы лицемерием отказывать себе в том, что всегда достается людям, стоящим у власти».
По некоторым данным, Лариса в Свияжске стала любовницей Льва Давидовича. Причем последний несколько раз публично называл Рейснер «античной богиней». Через месяц Лариса сошлась с новым командующим Волжской флотилией, Ф.Ф. Раскольниковым (вступил в командование 23 августа).
Из частей, находившихся под Свияжском, Троцкому в середине августа удалось сформировать боеспособную 5-ю армию. После падения Казани большевики впервые приступили к массовой мобилизации в Красную Армию. Для начала были мобилизованы рабочие 1896–1897 гг. рождения в Москве и Петрограде. Затем последовали повсеместные мобилизации рабочих не только этих возрастов, но и 1893–1895 гг. Под Свияжск были доставлены 20 самолетов и 34 летчика. 8 августа в Свияжск пришли пароходы (канонерские лодки) «Ольга» и «Лев». А на следующий день комиссар Н.Г. Маркин привел из Нижнего канонерскую лодку № 5 «Ваня», катер (малый пароход) «Олень»[126] и плавбатарею «Сережа». В начале августа в состав флотилии с Балтики прибыли шесть катеров-истребителей.
С 12 августа красная флотилия начала периодически обстреливать позиции белых. При появлении флотилии Мейрера красные отходили.
К этому времени в Нижнем Новгороде большевики устроили настоящую бойню по личному указанию Ильича. 9 августа Ленин отправил телеграмму нижегородскому Совету: «В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов… навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Ни минуты промедления… Надо действовать вовсю: массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия. Массовый вывоз меньшевиков и ненадежных. Смена охраны при складах, поставить надежных».[127]
В Нижнем Новгороде балтийские моряки с помощью сормовских рабочих переоборудовали в канонерские лодки и вооружили восемь камских речных буксиров. Еще 6 июня 1918 г. Ленин распорядился отправить из Петрограда на Волгу четыре миноносца. Миноносцы «Прыткий», «Прочный», «Ретивый» и «Поражающий» вышли из Петрограда 2 августа 1918 г. Первые три шли по Мариинке своим ходом, а «Поражающий» – на буксире. 24 августа четыре миноносца прибыли в Нижний Новгород, где на них установили по две 75/50-мм пушки.
В 7 ч. 30 мин. утра 27 августа к Свияжску подошли переброшенные с Балтики по Мариинской системе миноносцы «Прочный», «Прыткий» и «Ретивый». Троцкий немедленно поднял свой флаг на «Прочном», и уже в 16 ч. 30 мин. три миноносца пошли к деревне Моркваши.
Позже Троцкий так описал этот поход: «Надо было пройти мимо высоких услонов, на которых были укреплены батареи белых. За услонами река делала поворот и сразу расширялась. Там находилась флотилия противника. На противоположном берегу открывалась Казань. Предполагалось незаметно пройти во тьме мимо услонов, разгромить неприятельскую флотилию и береговые батареи и обстрелять город. Флотилия шла в кильватерной колонне, с потушенными огнями, как тать в нощи. Два старых волжских лоцмана, оба с жиденькими блеклыми бородками, стояли подле капитана. Они были взяты принудительно, смертельно боялись, ненавидели нас, проклинали свою жизнь, дрожали мелкой дрожью. Теперь все зависело от них. Капитан время от времени напоминал им, что застрелит обоих на месте, если они посадят судно на мель… На другом берегу открылись огни Казани. За нашей спиной шла густая пальба, сверху и снизу. Вправо от нас, в двухстах шагах, не более, стояла под прикрытием гористого берега неприятельская флотилия. Суда виднелись неясной кучей. Раскольников скомандовал по судам огонь. Металлическое тело нашего миноносца завыло и взвизгнуло от первого удара собственной пушки. Мы шли толчками, железная утроба с болью и скрежетом рождала снаряды. Ночная тьма вдруг оголилась пламенем. Это наш снаряд зажег баржу, нагруженную нефтью. Неожиданный, непрошеный, но великолепный факел поднялся над Волгой. Теперь мы стреляли по пристани. Теперь на ней явственно видны были орудия, но они не отвечали. Артиллеристы, видимо, просто разбежались. Река была освещена во всю ширь. За нами никого не было. Мы были одни. Неприятельская артиллерия перерезала, очевидно, дорогу остальным судам флотилии. Наш миноносец торчал на освещенном плесе, как муха на яркой тарелке. Сейчас нас возьмут под перекрестный огонь, с пристани и с услона. Это было жутко. В довершение мы потеряли управление. Разорвалась штурвальная цепь, вероятно, ее хватило снарядом. Попробовали управлять рулем вручную. Но вокруг руля намоталась оборвавшаяся цепь, руль был поврежден и не давал поворотов. Машины пришлось остановить. Нас тихо сносило к казанскому берегу, пока миноносец не уперся бортом в старую полузатонувшую баржу. Стрельба прекратилась совершенно. Было светло, как днем, тихо, как ночью. Мы сидели в мышеловке. Непонятно было только, почему нас не громят. Мы недооценивали опустошений и паники, причиненных нашим налетом. В конце концов молодыми командирами решено было оттолкнуться от баржи и, пуская в ход по очереди то левую, то правую машину, регулировать движение миноносца. Это удалось. Нефтяной факел пылал. Мы шли к услону. Никто не стрелял. За услоном мы погрузились, наконец, во тьму. Из машинного отделения вынесли в обмороке матроса. Размещенная на горе батарея не дала ни одного выстрела. Очевидно, за нами не следили. Может быть, некому было больше следить. Мы были спасены. Это слово очень просто пишется: спасены. Появились огоньки папирос. Обуглившиеся остатки одной из наших импровизированных канонерок печально лежали на берегу. Мы застали на других судах несколько раненых. Теперь только мы заметили, что нос нашего миноносца аккуратно просверлен насквозь трехдюймовым снарядом. Стоял ранний предрассветный час. Все себя чувствовали, точно снова родились на свет».[128]
15 августа был произведен первый групповой авианалет на Казань, в котором участвовало 10 самолетов, сбросивших бомбы и обстреливавших войска противника в городе. 16 августа в налете принимало участие 20 самолетов, производивших бомбардирование и пулеметный обстрел белогвардейских войск с малых высот. 19 августа в авианалете на город принимало участие 6 самолетов под прикрытием четырех истребителей.
Всего за август и сентябрь 1918 г. 1-я сводная авиагруппа, действовавшая под Казанью, произвела 301 полет на разведку, бомбардирование и связь, налетав 325 часов и сбросив около 1600 кг бомб.
5 сентября 1918 г. советские 5-я и 2-я армии начали наступление на Казань. Главный удар с запада, вдоль правого и левого берегов Волги, наносили две группы войск 5-й армии: Правобережная (3,5 тыс. штыков и сабель, 16 орудий, 55 пулеметов) и Левобережная (4 тыс. штыков и сабель, 19 орудий, 58 пулеметов) при поддержке Волжской флотилии (17 судов, в том числе 3 миноносца). Вспомогательный удар с северо-востока, вдоль реки Казанки, возлагался на Арскую группу 2-й армии (3,5 тыс. штыков и сабель, 6 орудий, около 30 пулеметов). Действия войск поддерживали 16 самолетов.
Решительную роль в борьбе за Казань сыграла дальнобойная корабельная артиллерия красной флотилии. В то же время белая флотилия была отвлечена на прикрытие «золотого» каравана из пассажирских судов, на которые был доставлен золотой запас. Если верить тому же Мейреру, «…по окончании перевозки чиновники доложили, что все золото и прочие ценности были доставлены в Самару без малейшей пропажи».
В ночь на 10 сентября белые и чехи организованно покинули Казань. Вместе с ними покинуло город несколько десятков тысяч человек, в основном представителей интеллигенции, служащих, духовенства.
В Москву пошла телеграмма: «Казань пуста, ни одного монаха, попа, буржуя. Некого и расстрелять. Вынесено всего шесть приговоров». Зато после взятия Казани были расстреляны все монахи Зилантова монастыря, с территории которого велась стрельба по наступающим.
18 сентября красная Волжская флотилия была разделена на два отряда. 1-й отряд, в который вошла большая часть судов, под командованием Раскольникова пошел вверх по Каме (зачем, я расскажу чуть позже). 2-й отряд в составе «Коновода», «Оленя» и «Сережи» под командованием Сабурова пошел вниз по Волге.
2-й отряд Волжской военной флотилии оказал большую помощь большевикам при взятии Симбирска. На Симбирск с запада наступала 1-я армия под командованием М.Н. Тухачевского. С 24 сентября в операции приняла участие и 5-я армия, подошедшая с севера.
Симбирская дивизия, действовавшая в составе 1-й армии, 11 сентября перерезала железную дорогу Симбирск – Казань и тракт Сызрань – Симбирск, и прижала симбирскую группировку противника к Волге.
12 сентября атакой с трех сторон красные войска взяли Симбирск, захватив при этом около тысячи пленных, три самолета и десять орудий.
Симбирская дивизия форсировала Волгу и после двухдневных боев к исходу 16 сентября продвинулась на 30–35 км на восток. 18 сентября белогвардейские отряды полковника В.О. Каппеля (3 тыс. штыков и сабель), подошедшие из-под Казани, контратаковали советские войска и отбросили Симбирскую дивизию за Волгу. 18–24 сентября советские войска в ожесточенных боях отразили попытки отряда Каппеля вернуть Симбирск.
С подходом Правобережной группы 5-й армии и Волжской военной флотилии советские войска снова форсировали Волгу и отбросили отряд Каппеля к Чердаклы, где он 28 сентября был окружен и разгромлен.
А теперь я расскажу, зачем основная часть кораблей Волжской флотилии вместе с ее командующим Ф.Ф. Раскольниковым отправилась вверх по Каме.
Для начала я процитирую энциклопедию «Гражданская война и военная интервенция в СССР»: «Ижевско-воткинский мятеж 1918 г., антисоветское выступление в августе – сентябре в Ижевске и Воткинске бывших офицеров, гимназистов, учащихся училища оружейных техников и др., подготовленное местной белогвардейско-эсеровской организацией „Союз фронтовиков“; участвовала в мятеже и часть подпавших под влияние эсеров рабочих».[129]
Современному читателю это опять же ни о чем не говорит. Мало ли летом 1918 г. было городских восстаний против большевиков, например, в Ярославле, Муроме и т. д.
А на самом деле тут большевики получили чисто пролетарское восстание. Но начнем все по порядку. В Сарапульском уезде Вятской губернии расположены два старинных рабочих города – Ижевск и Воткинск. Расстояние между ними около 60 км.
В Ижевске было два казенных завода Военного ведомства – оружейный и сталелитейный. В 1917 г. Ижевский орудийный завод изготовил свыше полумиллиона винтовок Мосина и 1,3 миллиона стволов к ним, а также почти 100 тысяч стволов к пулеметам Максима. Завод производил и 76-мм гранаты, но выпуск их был прекращен в 1915 г., зато в 1917 г. было изготовлено около полумиллиона 76-мм шрапнелей.
В Воткинске крупные заводы тоже были казенными. На них производились паровозы и пароходы.
Принципиально важным является сильное отличие в быте рабочих казенных заводов Прикамья и Урала от рабочих центральной России. На этих казенных заводах было установлено пенсионное обеспечение и выдавались оплачиваемые больничные листы, а главное, практически все рабочие имели большие приусадебные участки.
Ни большевики, ни эсеры до февраля 1917 г. не имели особого влияния в Ижевске и Воткинске. Соответственно в Советах, избираемых с марта 1917 г., в этих городах преобладали беспартийные рабочие. А после развала царской армии в Ижевске и Воткинске стал влиятельной силой «Союз фронтовиков». Формально эта организация не являлась политической и предназначалась для финансовой поддержки и адаптации фронтовиков к мирной жизни. Понятно, что верховодили в «Союзе» младшие офицеры и унтер-офицеры.
На очередных перевыборах в Ижевский Совет рабочих депутатов, проведенных в июне 1918 г., вновь было избрано большинство из беспартийных рабочих. Тогда местные большевики вызвали из Казани отряд из 1500 красногвардейцев, которые и разогнали Ижевский Совет. Власть в городе была узурпирована Исполнительным комитетом, состоявшим только из большевиков. Аналогичная ситуация сложилась и в Воткинске, куда был введен отряд из 800 красноармейцев.
Надо заметить, что по всем густонаселенным уездам Вятской, Уфимской и Пермской губерний были разосланы десятки красноармейских отрядов, посланных Москвой на реквизицию у крестьян хлеба и скота.
В Воткинске и Ижевске большевики начали всячески притеснять рабочих. В частности, они стали отбирать у рабочих приусадебные участки и покосы, запрещать рыбную ловлю и т. д. Логика комиссаров была проста – рабочий должен трудиться только у станка, а иначе он будет независим от новой власти. Многие рабочие имели большие дома и сдавали свою жилплощадь обывателям и пришлому элементу. Теперь же деньги, полученные от постояльцев, рабочие были обязаны сдавать в «коммунальное правление» тем же большевикам.
7 августа 1918 г. в Ижевск по телеграфу пришло известие о взятии чехами и белогвардейцами Казани. Казань расположена в 340 верстах от Ижевска и соединена с ним водным путем по судоходной реке Каме и железной дорогой.
В тот же день, с 3 часов утра, большевики заводским гудком созвали ижевских рабочих на митинг на Михайловской площади. Они зачитали приказ Совета Народных Комиссаров о мобилизации всех прибывших с фронтов Первой мировой войны в ряды Красной Армии для действий против белогвардейцев в Казани. Фронтовики, уже заранее сговорившись, заявили большевикам, что они без оружия и обмундирования из Ижевска никуда не пойдут. Тогда члены исполкома ответили арестом членов «Союза фронтовиков» и нескольких из них расстреляли.
На следующий день, 8 августа, фронтовики сами заводским гудком собрали рабочих на митинг. Члены исполкома, сопровождаемые красногвардейцами, потребовали от рабочих разойтись и пригрозили открыть огонь. Рабочие побежали, но не по цехам, а в проверочную мастерскую, где находилось около 7 тысяч готовых винтовок. Там рабочие довооружились. Надо сказать, что, пользуясь слабостью власти, рабочие с лета 1917 г. уносили с завода винтовки как для собственного пользования, так и для продажи соседям. В итоге большевики в Ижевске в буквальном смысле этого слова оказались лицом к лицу с вооруженным народом.
Итогом стало бегство красногвардейцев и большевиков из города. Несколько десятков из них были изловлены и расстреляны рабочими.
Гражданская власть в городе теперь перешла в руки Ижевского Совета рабочих депутатов, разогнанного большевиками. Однако через пару дней ижевцы убедились, что такой громоздкий (250 человек) орган власти совершенно не способен к оперативному управлению. Поэтому вскоре был организован Комитет членов Учредительного собрания Прикамского края (В.И. Бузанов, Н.И. Евсеев, А.Д. Корякин), Комитет объявил свободу торговли, отменил твердые цены на сельхозпродукты.
Поскольку количество наличных денег в распоряжении Ижевской волости было ограничено, а сколь долго Ижевск будет находиться в изоляции, никто предположить не мог, Прикамский Комитет постановил: «Всем работающим на заводах, всем действовавшим против большевиков с оружием в руках и всем городским и заводским служащим без различия должностей и старшинства – платить всем одинаковое жалованье: 420 рублей в месяц».
Командующим восставшими ижевцами был выбран георгиевский кавалер полковник Д.И. Федичкин. Повстанцы объявили себя Ижевской народной армией.
9 августа повстанцы разоружили эшелон с 360 красноармейцами, шедший на Казань. 14 августа группировка красных численностью в 2500 человек двинулась по железной дороге к Ижевску. Однако в 6 км от Ижевска их поезд попал в засаду Народной армии и был обращен в бегство, несколько десятков красноармейцев попали в плен, 40 из них, ранее действовавших в Ижевске, были расстреляны.
В тот же день, 14 августа, отряд красных в 200 человек пехоты, 50 человек кавалерии при четырех пулеметах наступал от пристани Гольяны на Каме по Гольянскому шоссе на Ижевск. А в это время на Гольянском шоссе ижевских войск не было, но служащие Гольянской железной дороги сообщили по телеграфу о наступлении по этой дороге отряда красноармейцев на Ижевск.
Утром 17 августа рота ижевцев под командованием поручика Мельникова подошла к Воткинску со стороны Сапарульского тракта. Одновременно поднялись воткинские рабочие. Остатки красноармейцев бежали по тракту в направлении села Дебессы.
В первый же день изгнания красных из Воткинска была сформирована первая рабочая рота, а через несколько дней рабочие роты были сведены в «17 августа заводской полк».
В послеперестроечных источниках появились байки о том, что-де воткинцы и ижевцы ходили на красных в психические атаки с красными знаменами и под «Интернационал». Но это не более чем досужие вымыслы журналистов. А вот красные знамена действительно были, и когда позже остатки повстанческих сил соединились с армией Колчака, то белые генералы оказались в затруднительном положении, не зная, что делать со знаменами. В конце концов их заменили на гвардейские георгиевские знамена.
Среди рабочих-воткинцев, сражавшихся с красными, были и большевики, не отказавшиеся от своей идеологии. Они именовали себя «большевиками-мстителями», а советских большевиков – «комиссародержавцами».
Слабость повстанцев заключалась в отсутствии реальной власти. Комитет членов Учредительного собрания состоял из некомпетентных и трусливых болтунов. А ни бывшие царские офицеры, ни рабочие не сумели грамотно организовать оборону. Так, в мемуарах участников восстания говорится об отсутствии 76-мм снарядов, а их, как уже говорилось, серийно выпускали в Ижевске. По неясным причинам, имея такие мощные заводы и квалифицированную рабочую силу, не были созданы бронированные поезда и «бронепароходы». Хотя на создание одного такого изделия требовалось от 3 до 10 дней.
Тем не менее 31 августа отряд штабс-капитана Куракина захватил город Сарапул на Каме. Любопытно, что накануне в Сарапуле произошла стычка между городским советом и штабом 2-й Красной Армии из-за 24 миллионов рублей золотом купеческих денег, хранившихся в сарапульских отделениях банков. Эти деньги штаб 2-й армии забрал себе и удрал с ними в Вятские Поляны, оставив в Сарапуле лишь незначительный отряд красноармейцев. Куракин объявил мобилизацию. Однако мобилизованные там 800 рабочих (малых заводиков и полукустарных мастерских) были действительно «голозадыми» пролетариями с совсем другим менталитетом, чем старинные династии ижевских и воткинских рабочих. Сарапульцы потребовали зачислить себя на все виды довольствия, но воевать с красными не пошли.
Еще более сложной оказалась ситуация в окрестных деревнях. Тут лишь незначительная часть крестьян присоединилась к повстанцам. Большая же часть крестьян купила, а точнее, обменяла на продукты, винтовки у ижевских рабочих. Эта прослойка активно уничтожала красных в районе своих деревень, но в Народную армию не шла.
Ижевско-воткинское восстание не на шутку испугало Москву. Советские газеты и иные средства пропаганды довольно оперативно информировали население о белогвардейских мятежах, высадках интервентов и о победах над оными Красной Армии. А вот все сведения о восстании рабочих были строго засекречены.
Председатель Реввоенсовета Троцкий издал приказ: «Стереть с лица земли Воткинский и Ижевский заводы, не оставить камня на камне на их местах и беспощадно уничтожить рабочих, изменивших пролетариату и советской власти…»
Повстанцы были окружены на пространстве в 250 км в длину и 150 км в ширину. С юга и запада на повстанцев двинулась 2-я армия (командарм В.И. Шорин, свыше 17 тыс. штыков и сабель, 55 орудий, 230 пулеметов, два бронепоезда). С северо-востока шла 3-я армия. Эмигрантские источники говорят и об участии в боях Красной 5-й армии, но советские источники о ней не упоминают. С 18 сентября в бой вступила Волжская военная флотилия (17 боевых и транспортных судов).
Большевики имели превосходство в численности войск на порядок, если не больше. Вечером 7 ноября 2-я Сводная дивизия (2-й армии) при поддержке бронепоезда «Свободная Россия» после ожесточенных боев овладела Ижевском. В ночь на 13 ноября пал Воткинск. Повстанцы построили понтонный мост через Каму в районе Воткинска, и 13–14 ноября части Народной армии переправились по этому мосту на левый берег.
А что же делала Волжская флотилия с ее 130/50-мм и 102/60-мм корабельными пушками? Почему она не воспрепятствовала переправе повстанцев? Она застряла примерно в 40 км ниже по течению Камы в районе села Гольяны. Там якобы была у белых 122-мм гаубичная батарея. Почему якобы? Никаких попаданий в красные суда не зафиксировано. Правда, с берега велся интенсивный ружейный и пулеметный огонь. Он и смутил храбрых военморов, и они решили постоять у Гольян.
Замечу, что у флотилии хватало и других забот. С 22 октября суда флотилии начали высаживать многочисленные десанты с целью изъятия у местного населения хлеба, а также иного барахла, явно ему, населению, не нужного. 4 ноября начальник десантного отряда моряков Кузнецов взял да и ушел со своим отрядом неведомо куда. На всякий случай комфлота Раскольников отправил телеграмму в Казань, что если оный Кузнецов там объявится, изловить и расстрелять. Да и сам Раскольников уже собирал чемоданы, но на законном основании ехал с повышением на Балтику.
По разным данным, через мост ушло от 10 до 15 тысяч воткинцев. Кроме того, удалось переправить через Каму несколько тысяч винтовок – в подарок Колчаку.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.