Глава 26. Эмоциональная энергия и информационное поле Вселенной

Глава 26.

Эмоциональная энергия и

информационное поле Вселенной

— Давай вспомним, с чего начинается генетическая подвижка в случае ментального влияния?

— Достаточно глубоко поверить в то, что тебе предложено и захотеть, как можно скорее выйти на уровень того, во что ты веришь, — припомнил я.

— Сумма веры и воли составляют намерение, так?

Я кивнул.

— Намерение является мощнейшей силой изменения реальности — это всем известно. Следовательно, человек посредством веры и волевого усилия сам ломает свою генетическую природу. Что здесь включается? Действие закона свободы воли. Одного из основных общих законов Мироздания. Ну-ка расскажи, что происходит в ДНК человека? — сощурил глаза Дадоныч.

Взяв карандаш, я нарисовал схему хромосомы и аккуратно разделил её на 10 частей.

— Эта часть, — показал я на одну десятую длины, — отвечает за синтез белков. Хромосому надо воспринимать как антенну, которая принимает информацию от Творца. Если ДНК изолировать от информационного космического поля, то порядок синтеза аминокислот будет нарушен. Как следствие подобного процесса организм вскоре погибнет. Внизу 99% ДНК в науке принято считать «генетическим мусором». На самом же деле — это не мусор, а та часть ДНК, которая отвечает за деятельность центральной нервной системы, следовательно, за наше поведение!

— Верно! — подбодрил меня Чердынцев.

— В этой части и происходят изменения от того, что мы принимаем или от чего демонстративно отказываемся. Я имею в виду нравственные ценности.

— Точнее сказать духовные.

— Происходит это следующим образом: каждая молекулярная хромосома окружена четырьмя волновыми структурами. Их суммарные вибрации можно принять за волновой кокон. Нечто, подобное ауре. Как у человека или у животного.

— А ты у нас фантазёр, — улыбнулся Дадоныч. — Сравнение интересное, но ничего — продолжай!

— Задача этих волновых структур в том, чтобы переводить потоки космической или какой-то иной информации в электромагнитные волны. Потому что на молекулярные генетические структуры торсионные космические поля не действуют, им требуется информация в иной, более грубой упаковке.

— Молодец, суть ты понял, продолжай! — в глазах старика сверкнули искры радостного возбуждения.

— Волновые трансформаторы, если их можно так называть, работают с космической информацией автоматически, потому что они её распознают и к ней привязаны. Но информацию незнакомую на генетический уровень не пропускают. Кроме всего прочего, они играют ещё и роль цензоров. Если сознание человека не воспринимает внешние информационные потоки, проще говоря, не верит в то, что ему навязывают, какое бы не было энергетически ёмкое информационное воздействие, волновые цензоры её к ДНК не пропустят. Но если сознание человека с информационным воздействием согласно, начинает ему доверять и, что самое главное, — слепо верить, то происходит пробой полевой защиты. Волновые структуры вокруг ДНК начинают излучать электромагнитные колебания, которые ведут перестановку генетического материала в той части хромосомы, которая отвечает за убеждение и поведение человека. В так называемом генетическом мусоре. Одним словом, хромосома структурно приспосабливается к новой информации. В результате, информационный блок закрепляется генетически.

— И мы видим перед собой фанатика, — закончил за меня Чердынцев.

— Что ж претензий к тебе нет! В целом ты рассказал всё верно. Что является главным в ментальном воздействии? Глубокая вера в навязываемое. Если ты поверил и решил следовать тому, что тебе внушили, считай, что караван тронулся. Через некоторое время твой генетический аппарат подстроится под новую догму, и ты станешь убеждённым её сторонником.

Я молча кивнул.

— В случае эмоционального влияния, примерно то же самое, только вместо веры здесь работают инстинкты. Как доказывает психология, они являются наиболее древней частью нашей психики, следовательно, влияние инстинктов огромно. В том числе и на генетику. Но инстинктивное более консервативно, чем ментальное, оно всегда стойко держится за привычное. Поэтому замена инстинктивного — процесс не простой. Он, как правило, требует массу времени. Подобная операция складывается из нескольких этапов: первый этап перехода называется переходом ознакомления. Перед эмоциональной сферой человека встаёт вопрос отношения к предлагаемому. Есть ли в нём необходимость или нет? Если да, то вперёд! А если нет, то, что со всем этим делать? Второй этап — смены одного блока инстинктов на другой называется этапом принятия. С чего он начинается? С рождения в эмоциональной сфере человека согласия с предлагаемым — вот, где подключается мощь подсознания. Оно работает и на первом этапе, но не навязчиво. Вовсю подсознание проявляет себя в момент «принятия». Если это случилось, то в область инстинктивного происходит переход из старого в то, что было принято на уровне подсознания. Теперь понимаешь, какую ключевую роль занимают глубинные слои нашей психики? Тот, кто овладеет коллективным подсознанием жителей Земли, тот завоюет её без войны. Уяснил?

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты знал, как надо вести борьбу на информационном уровне. Запомни, подсознание — это основа всего! За него надо бороться! Это ключ и к ментальному изменению генетики, и к эмоциональному. Принципиальной разницы нет. И там, и там информация, попавшая в обход сознания в подсознательное, в конечном итоге перестраивает нашу генетику. На ментальном уровне этот процесс идёт через раскрученную в нашем сознании веру. Понятно, что не без помощи подсознания. А на эмоциональном — роль слепой веры заменяет новый, только что родившийся инстинкт, который в нашем поведении заменил старый, вот и всё.

— Получается, что это инстинктивная вера.

— Не вера, а мучительная жажда! — поправил меня хранитель. — Жажда заполучить предмет или процесс для нового родившегося инстинкта, понял?

Я кивнул:

— Она действует как намерение…

— Это и есть намерение, только другого порядка, не ментального, а чувственного. Всё — то же самое!

— Всё понял! Теперь мне их сатанинский замысел ясен до мелочей. У детей, которые часто смотрят мультяшки с «двойным дном», половые инстинкты дают о себе знать намного раньше, чем у тех, кто подобные фильмы не уважает.

— И куда их проснувшиеся страсти нацелены?

— Естественно на свой собственный пол, куда же ещё?

— Понял теперь, как работают фабрики по производству дегенератов-извращенцев? Диснеевские мультяшки — это один из наиболее удачных примеров. Самый распространённый. Двойное, а то и тройное «дно», ставится и на наши мультики, на многие старые детские и юношеские фильмы, даже на фильмы патриотического содержания. Всё это делается тайно на наших студиях особыми людьми.

— Масонами?

— Или нашими, продажными — хрен редьки не слаще.

— Понятно.

— А теперь перейдём к телевизионной рекламе. Начали мы с неё, но нас унесло на мультяшки. А на ней остановиться следует. Ты парень не глупый и думаю, заметил, что телевизионная реклама нам всегда навязывается, причём в огромном количестве, когда по дебилизатору демонстрируется интересный фильм. А так как случайностей в мире нет, то давай вместе подумаем, зачем такое издевательство?

— Наверное, для того, чтобы держать человека в постоянном стрессе. Как сейчас доказано, нервные стрессы повинны во многих болезнях.

— Не во многих, а во всех без исключения. Но создание стрессовой ситуации далеко не самое главное. Есть ещё кое-что. Понимаешь, деятельность центральной нервной системы складывается из цепочек, связанных между собой алгоритмов, где одни плавно перетекают в другие. И чем длиннее у человека такие цепи, тем глубже он постигает своим сознанием окружающую реальность. Ты думаешь, почему наши русские народные песни всегда протяжные и мелодичные? Они интуитивно воздействуют на наше сознание, настраивая его на правильное мышление. И не только русские народные песни способны на это. Любая музыка, где отсутствует ритмы, или где они подчинены мелодии. Мелодия преобладает над ритмом у всех потомков нордической расы. Можно слушать песни французов, итальянцев, немцев и везде на первом месте идёт мелодия. Но если взять современную попсу, то там всё наоборот. Мелодии практически нет. Музыкальное сопровождение состоит из сплошного ударника. Где под него подстраиваются все остальные музыкальные инструменты. Как ты думаешь, зачем создаётся такая какофония?

Я пожал плечами.

— А я тебе скажу: для воздействия на центральную нервную систему человека. Для её перевода на курс дебилизации. О роке и рэпе говорить не станем — это отдельная тема. Нас пока интересует попса. Почему? Да потому что её роль точно такая же, что и у навязчивой телевизионной рекламы. Разрывать на отдельные несвязанные куски единый процесс человеческого мышления. Дело в том, что настоящая музыка пишется не для развлечения. Посредством её людям на чувственно-эмоциональном плане всегда передаётся какая-то определённая информация. Образы, вызванные музыкой, у разных людей схожи. Но если музыка рваная, дискретная, в ней нет единого целого, может она на уровне звуковых частот содержать информацию? Конечно, нет. Сознание человека цепляется за логическую звуковую цепь, которая тут же рвётся и рвётся. Что в таком случае происходит с нашим сознанием? Оно начинает работать вхолостую.

Как известно, холостой ход, что называется, топтание на месте, приводит любую систему к деградации и разрушению. Одним словом, начни постоянно слушать попсу, и ты очень скоро превратишься в дебила.

А теперь вернёмся к телевизионной рекламе. Здесь тот же самый приём. Не дать человеку строить логические цепи. Идёт какой-то фильм, естественно, сознание человека выстраивает определённые логические связи. Но они постоянно прерываются рекламой. Причём чем интереснее фильм, тем чаще он прерывается. Понятно, что такая практика вызывает естественный стресс, но стресс является всего лишь производным от другого, более зловещего процесса. Того, который приводит сознание человека в негодность.

На несколько секунд Дадоныч замолчал, потом посмотрев на меня, добавил:

— Обо всём остальном, на что способна реклама, ты, я думаю, и сам догадываешься. Она почти вся с двойным или даже с тройным «дном». Ведь наше подсознание способно, как тебе уже говорили, легко справляться с пятью наложенными друг на друга образами. Оно справится и с большим их количеством. Дело в том, что нет смысла лепить такие пакеты. Обычно делается классическое «двойное дно». Для того, чтобы воздействовать на подсознание его вполне достаточно. Ты видел когда-нибудь бессмысленные глупые дурацкие рекламы?

— Множество раз.

— Это тоже непросто. Есть один нюанс: когда человек раздражается или его что-то возмущает, его подсознание наиболее уязвимо.

— Что-то новое!

— Ничего нового тут нет. Этот приём известен давно. Раздражение всегда отвлекает. На него расходуется масса энергии. Сознание же, которое выполняет роль фильтра нашему подсознательному, в такие минуты перестаёт справляться со своими функциями. А подсознание, наоборот, активизируется. Понимаешь, что происходит?

— Получается, чем тупее реклама, тем она опаснее?

— Именно! Её для того и делают тупой и омерзительной. Чтобы человек от неё вышел из равновесия.

— Умно, ничего не скажешь.

В этот момент открылась дверь, и в избу ввалился разгорячённый Светозар.

— Ну как тут у вас? — сбросил он с себя кырняжку. — Дела идут?

— Идут, а у тебя как? — посмотрел на своего друга Чердынцев.

— Всё нормально. Пока вы тут разглагольствовали, мы сети проверили.

— Ну и как?

— Есть немного. Но Тиманчик считает, что их надо переставлять. Скоро уловы совсем упадут.

— Давно надо переставить, — поднялся из-за стола Дадоныч. — Всё руки не доходили. Да и работы много: лёд с наледью. Промёрз он теперь больше метра.

— Ничего, все вместе мы его за пару дней одолеем, — подошёл челдон к раскалённой печке.

— Что, промёрз?

— Есть немного. Ты лучше расскажи Дадоныч, чем вы закончили?

— Да вот, всё вокруг дебилизатора топчемся. О рекламе говорим. Какими она располагает возможностями.

— Да возможности у неё практически неограниченные, — вздохнул Светозар. — Всех их и не счесть! Так на чём вы всё-таки остановились?

— Собрался поведать Белославу о свойствах разных частот «второго дна».

— Нижней части айсберга?! — усмехнулся Светозар.

— Можно и так.

— А у меня появилось желание немного отдохнуть и хлебнуть чайку. Смотрю я, что парня мы заездили. Если так дальше пойдёт, он от нас сбежит.

— Не сбежит! — засмеялся Дадоныч. — Если от меня сразу не сбежал, то сейчас не сбежит.

— Представляю, какую ты ему организовал встречу! — засмеялся челдон. – Зато, я смотрю, у него и лыжи добротные и одежда подстать! Готовился, значит? — посмотрел он на меня с понимающим видом.

Я промолчал, но почувствовал, что от волнения мне стало жарко. И тут внезапно открылась дверь и на пороге появились эвенки.

— Наконец-то! — обратился к ним челдон. — быстро раздевайтесь и к столу! Эти двое, — показал он на меня и Дадоныча, — нас заждались. – Как видите, стол уже накрыт — располагайтесь!

Эвенки, поняв шутку своего друга, заулыбались и, не торопясь с достоинством стали раздеваться. Пристыжённые шуткой Светозара мы, я и дедушка, вскочив из-за стола, занялись, так называемым, чаем. Если учесть, что по-сибирски пить чай — означает плотный обед, то пришлось немного побегать. Пока мы суетились, Светозар порезал мороженные кусочки лосятины, поставил на стол миску солёной щучьей икры и занялся хлебом. Вскоре стол был накрыт, и мы всей компанией уселись за него. Когда наш полдник подходил к концу, Светозар, оглядев собравшихся, сказал:

— Тут недавно речь шла о том, как наш гость, — показал он на меня глазами, — собирался зимой в одиночку дойти с этих вот мест до жилухи. Куда бы ты пошёл, можно тебя спросить? — посмотрел он на меня.

Услышав слова челдона, оба эвенка с уважением стали меня рассматривать.

— Вышел бы на Вилюй, а там прямиком — на Мирный. Наверняка в тех местах есть зимники…

— Умница! — хлопнул меня по плечу Светозар. — Видишь, я в нём не ошибся, — обратился он к Дадонычу. — Нырнуть не просто в другой район, но и в другую республику. — Гениально! Ты, наверное, из разведки или контрразведки?

— Ни то, ни другое.

— А почему тогда на Вилюй, а не Ессей? Он же намного ближе.

— Я же сказал: вдоль Вилюя наверняка есть зимники. И потом, в тех местах работают геологи. Идёт поиск новых кимберлитовых трубок.

— Да, с тобой иметь дело опасно, — покосился на меня челдон. — Ты парень не промах! Знаешь, почему я тебя об этом спросил? Не знаю, что с тобой делать, хочется тебе кое-что показать, но есть опасность, что ты запомнишь дорогу.

— Тогда завяжите мне глаза!

Услышав мои слова, сидящие за столом, засмеялись.

— У нас так не принято, паря. Не умеем мы завязывать глаза. Мы людям или верим или нет. Отсюда твоя беда с нашим дедушкой. Ты уж его прости.

— Да я на него без обиды!

— На сумасшедших не обижаются, — заметил Чердынцев. — Он прав.

За столом снова все заулыбались. Было ясно, что собравшиеся мне полностью доверяют, просто им интересны мои рассуждения.

— Вот что! — поднял ладонь Светозар. — Давайте-ка, я всем расскажу про одного моего знакомого из Сургута.

Услышав о знакомом городе, я насторожился.

— Фамилия у этого парня Шокотько, имя — Иван, он перебрался в Тюменскую область с юга Украины. Хороший такой парень, открытый, бесхитростный, познакомился я с ним в Сургутском охотсоюзе. Он тогда сдавал «охотминимум». Кто-то из его друзей склонил хохла-бедолагу к занятию охотой.

— А почему бедолагу? — спросил рассказчика Дадоныч.

— Ты послушай, чем это для него кончилось, — посмотрел на дедушку, светящимися от внутреннего смеха глазами, рассказчик.

— Чем же? — зная, что его друг решил рассказать что-то незаурядное, отодвинул в сторону свой табурет Чердынцев.

— Да ты послушай! Примерно через год я встретился с этим человеком в сургутском аэропорту, когда тот «делал ноги» назад, туда, откуда приехал. Естественно, я его спросил, что произошло? Почему он так заторопился? Несколько минут он раздумывал, стоит мне рассказать или нет? Но потом, махнув рукой, решил, что со мною можно и поделиться. И вот что я от него узнал. Купив себе новое охотничье обмундирование и отличное ружьё, он в первые же выходные отправился со своими друзьями в салымские бора, пострелять глухарей. Было начало сентября. Стояла ясная осенняя погода. На небе ни облачка. Словом, красота неописуемая! Охотники шли по чистому старому беломошному бору. Под ногами хрустел сухой ягель. Иногда они останавливались, чтобы оглядеться или полакомиться спелой брусникой. Наш Ваня по привычке собирал запоздалые боровики. Настроение у всех было приподнятым. Правда, ни глухарей, ни тетеревов никто пока не видел, но все знали, что дичь обязательно даст о себе знать. Прошло около двух часов, подобной идиллии, когда Иван вдруг почувствовал, что его нестерпимо потянуло «по-крупному». Чтобы справить такое дело, наш герой махнул своим товарищам, чтобы они его не ждали, а сам уселся на бугорке, перед высокой стройной сосной, чтобы немного «подумать».

— Как он дошёл до такой жизни? — спросил Дадоныч.

— Что-то в этом роде. Прошло пару минут, и вдруг Ванюша почувствовал, что кто-то на него смотрит. Точнее топчется, причём совсем рядом. Когда он оглянулся, то обомлел. За его спиной стоял огромный медведь и нюхал его, что называется, в «фалду».

От услышанного все: и Чердынцев, и я, и даже эвенки, покатились со смеху.

— Вот — это да! — хохотал Дадоныч. — Как же он не услышал? Махина-то какая!

— Амикан осенью ходит тихо, тепло, всё кругом мягко, — пояснил один из эвенков.

— Вы слушайте, слушайте, что потом произошло! Рано заржали, — остановил наш смех Светозар.

— Что же? — чувствуя, что челдон расскажет что-то невообразимое, стряхнул набежавшие от смеха слёзы хозяин.

— Наш герой как есть, со снятыми штанами в одно мгновенье оказался около сосны и за три секунды, практически, по голому стволу взлетел на её вершину.

Услышав последние слова рассказчика, мы все, и русские, и эвенки, от смеха повалились на пол.

— Пощади! — взмолился я. — Не продолжай! Мне приходилось с этим Шокотько встречаться.

— Так ты его знаешь? — невозмутимо посмотрел в мою сторону Светозар. – Ну и ну! Мир действительно тесен.

— Что дальше? — раздался голос Дадоныча. — Расскажи, чем всё это закончилось…

— Что дальше? Медведь походил вокруг сосны, посмотрел на засевшего на её вершине обмаравшегося Ваню, почесал «репу» и пошёл восвояси.

— Так и почесал?! Ври, да не завирайся! — погрозил челдону пальцем, сквозь смех дедушка.

— Ну не почесал, какая разница? Главное, что ушёл, — парировал Светозар. – Не полез.

— Да разве амикан по дерьму полезет? Он зверь умный, — раздался голос старшего из эвенков.

Было видно, что оленеводы своими репликами стали помогать Светозару в его повествовании.

— Слушайте — это ещё не смешное, — оглядел всю нашу умирающую от смеха компанию, мастер художественного слова. — Смешное впереди.

— Интересно, что ты ещё придумаешь? — старик Чердынцев от смеха весь покраснел.

— Да ничего я не придумываю, всё так и было, — пожал плечами таёжник. – Не хотите, не слушайте.

— Как тут не будешь тебя слушать?! Разве что удрать на улицу! — попытался я сесть на свою лавку.

А между тем, дождавшись, когда мы успокоимся, Светозар продолжил:

— Вот сидит наш Ваня подобно глухарю на макушке и думает, как вниз спуститься. Дерево, сами понимаете… И ещё без сучьев.

— Заскочить-то он заскочил, а вниз как? Реактивная сработала? — опять схватился за живот Дадоныч. — Пощади! Не надо! Мы все здесь помрём! Похоже ты на нас покушаешься? Что мы тебе сделали?

— Не хотите — не смейтесь! Я что, вас заставляю? — растерянно развёл руками рассказчик. — Я просто пытаюсь вам передать ситуацию.

— И что дальше? — спросил я у Светозара. — Как он слезал?

— Вот один человек задал нормальный по существу вопрос, — показал он на меня. — А вам всё не так, да не эдак! Всё не по-вашему!

— Ты можешь замолчать? — взмолился Чердынцев. — Я уже не могу!

— Не пойму, я тебя, то кричишь, не могу, то задаёшь вопросы? Как тебя понимать?

— Всё, мы успокоились, давай ври дальше, — взял себя в руки хозяин скита, — мы все во внимании.

— Вот он, значит, сидит бедолага, а друзья его потеряли, — взялся опять за своё повествование Светозар. — Ждали-ждали, и пошли назад. А когда увидели его на макушке сосны и без штанов, сначала опешили, а потом упали от смеха на землю. Они решили, что он просто оригинал.

— Кто?! — переспросил я.

— Оригинал. Есть такие, которым нравится ходить сверху вниз…

Когда до меня дошёл смысл слова «оригинал», вся компания опять, схватившись за животы, катались по полу.

— Замолчишь ты или нет! Заткните ему рот! — сквозь очередной взрыв смеха взмолился Чердынцев.

— Да я вам собственно всё и рассказал, — невозмутимо сказал, посматривая на нас челдон. — Больше и сказать-то нечего.

— Я говорю тебе, молчи! — поднялся со своего места Дадоныч. — Дай нам немного успокоиться.

Через несколько минут, когда приступ смеха прошёл, и мы снова расселись около стола, Светозар закончил своё повествование:

— Когда друзья надорвались от смеха, они начали друг друга успокаивать. Потом с помощью верёвки спустили с сосны нашего героя. Но после этого случая, за Иваном закрепилась кличка «оригинал». Все кому не лень, стали над ним подшучивать и рассказ о его подвиге вскоре облетел весь Сургут.

— Мне об этом случае кто-то поведал, но я не придал произошедшему особого значения, — подал я голос.

— И молодец! — похвалил меня Дадоныч. — Ты парень серьёзный, не то, что некоторые, — посмотрел он на своего друга.

Когда оба эвенка отправились по своим делам, Светозар, став серьёзным, сказал:

— Немного отдохнули и ладно. Пора за дела. Надо тебе рассказать технологию разности частот. То, что вы не успели разобрать с Дадонычем.

— Ты же и не дал, — проворчал со своего места Чердынцев. — Ввалился с мороза и сразу подавай ему харч!

— Я спросил чай, — улыбнулся челдон.

— Знаю я ваш чай, без жареного мамонта не обходится. Сибиряки всегда были такими…

— Тут нет ничего сложного, — повернулся ко мне Светозар. — Как работает «двойное дно» тебе известно. За кадрами, которые видит человеческий глаз, на более высокой частоте мчатся кадры другой рекламы. Естественно, их наши глаза не замечают. Зато «двойное дно» легко считывается нашим подсознанием. А теперь представь, что за кадрами уже второй рекламы ещё на большей скорости, проносятся кадры ещё одной, третьей по счёту. Может быть, и четвёртый клип, и пятый. Опыты над человеческим подсознанием показывают, что оно способно воспринимать одновременно пять уровней информации — вот и вся технология. Как видишь, проще некуда. Всё делает техника. Под видимыми образами ещё несколько, только на разных частотах. Что это за клипы, можно только гадать. Весь объём телевизионной рекламы проверить невозможно. И потом, ни у нас, ни на Западе нет специальных органов контроля. Принято считать, что реклама — то, что видят наши глаза. То же самое, что и с фильмами. Разница только в том, что фильмы, как правило, представляют собой тандем. Один видим, а под ним тот, который программирует наше подсознание. Ещё один, конечно, можно воткнуть, но считается, что он будет малоэффективен. Подсознание его тоже возьмёт легко, плохо то, что в меньшей степени будет задействована эмоциональная сфера. Глубина не та.

— Надо же? — возмутился я. — Они что, эти деятели из тайных обществ, нас принимают за насекомых?

— За своих рабов, с которыми можно делать всё, что угодно. Для чего было изобретено радио и телевидение? Для того чтобы помочь человечеству подняться на более высокие уровни знания и нравственности. Во всяком случае, так думали их изобретатели. А что мы имеем? И то, и другое изобретения превратились в механизм зомбирования и слома человеческой психики до уровня «дальше некуда». Реклама на телевидении — это так, лёгкая процедура, есть кое-что похуже.

— Что же?

— А ты не догадываешься? Те же «мыльные оперы». Во-первых, они предельно дебильны, что не может не отражаться на уровне нашей психики и нравственности. И, во-вторых, «двойное дно» таких вот многосериалок действует не на всех подряд, как в рекламе, а на тот контингент, который их смотрит. Следовательно, подсознание этих людей получает не случайную дозу кодирования, а каждый день и по полной программе. Думаю, ты догадался, что генетические перестановки в первую очередь происходят у тех, кто смотрит, открыв рот «мыльные оперы». Вспомни, феномен вторых выборов нашего предателя и пьянчужки? Перед ним несколько месяцев по «дебилизатору» мусолили «Тропиканку». И чем дело кончилось? Все кто её смотрел, проголосовали за Ельцина. Не будь их, всё могло сложиться иначе.

— Но ведь любые выборы — это фарс. Их можно легко подделать, — сказал я.

— Можно фальсифицировать, если не хватает голосов, процентов двадцать, не более. Но если их практически нет совсем, то тут уж «прости и прощай»! Ничего поделать нельзя. Но многосериалки — всего лишь небольшая часть негатива. Так сказать, на их любителя. Существует масса других программ, которые сознание человека превращают в руины. Не подымают его, а рушат, втаптывают в грязь бытовых конфликтов. Замыкают на мелочах быта. И, конечно же, на сексуальных проблемах. Все без исключения каналы эротикой и сексом перегружены. Если нет напрямую, то эта тема обязательно навязывается «двойным дном». Где только его нет! Оно сопровождает, как мы уже говорили, рекламу, множество фильмов. Дебилизатор, есть дебилизатор. Ничего не скажешь, название подходящее. Но тема обычной эротики и секса только полбеды. Беда в ориентации подсознания миллионов, особенно молодых, ещё не окрепших душ на различные формы половых извращений. Как это делается, ты знаешь. Посредством популярной мультипликационной индустрии и с помощью приключенческих юношеских фильмов. Везде задействована высокочастотная параллельная составляющая, про себя мы называем её «двойным дном». Что это такое и какие у него могут быть формы, ты знаешь. Но «теле-меле» опасен ещё и другим — своими развлекательными программами.

— О попсе мы уже говорили, — проворчал со своего места Чердынцев.

— Значит, мне меньше ему объяснять, — улыбнулся челдон одними глазами. — Мне хочется тебя познакомить с так называемой массовой культурой, — повернулся он ко мне. — Откуда она взялась? Бытует мнение, что корни её прорастают из американских и британских трущоб. Дескать, в подвалах и дешёвых кабаках появляются гении музыкального «авангарда», которые по непонятным причинам сразу становятся сверхмодными. И никому не приходит в голову: почему этот извращённый ветер модерна и музыки веет неизменно с Запада, а не с Востока? Неужели Восток, в том числе и Россия, настолько бесталанны, что на его земле не может возникнуть ничего эдакого? Ясно, что музыкальный авангард и его другие формы — не что иное, как проект. И создаётся он не по кабакам и не американскими неграми, а музыкальными деятелями из специализированных закрытых институтов. Филиалов знаменитого Товистока. Именно из подобных заведений появился всем известный блюз, позднее джаз, такой жанр, как рок, его самая омерзительная форма — металлический — тяжёлый и болтливый навязчивый рэп. Параллельно с таким вот постепенно усиливающимся вторжением в нашу эмоциональную сферу африканской многоступенчатой музыкальной темы, использовался особый камуфляж. У всех на виду был он, а не та хренотень, о которой я сказал выше.

— Что ты имеешь в виду?

— Тех же битлов, роллингов и им подобных. Сначала ими всеми прикрылись, а потом, когда маховик раскрутился, всю их блеющую гвардию спокойно спустили в канализацию. Теперь они не нужны. За три десятка лет сознание нашей молодёжи «доросло» до омерзительной безголосой попсы, всех видов рока и рэпа. И вот теперь, эта барабанная и бездарная дрянь, замешанная на завываниях и всевозможных криках и хрипах, воцарилась на экранах наших дебилизаторов. И никому из молодёжи не приходит в голову задаться вопросом: куда подевалось наше национальное народное творчество, почему не звучит с экранов телевизоров классика, и по какой причине исчезла нормальная русская эстрада? Что же произошло? Собственно то, что должно было произойти. Дебилизатор должен соответствовать своему назначению. Его обязанность разрушать, а не строить. Опустить сознание человека на дно ирреального, в тот иллюзорный мир, который нашему сознанию так старательно навязывается. Другими словами, заставить всех нас отказаться от добра, любви и мысли. Чтобы люди перестали соответствовать тому, что они собой представляют.

— Светозар немного увлёкся, — остановил своего друга Чердынцев. — Всё несколько проще. Проект дебилизации заключается не в том, чтобы превратить нас в идиотов, а в том, чтобы мы стали идиотами только частично, примерно наполовину. Иначе, какой прок с дурней? Для этой цели всё человеческое в нашем сознании подавляется воздействием мощных вибраций дискретных звуковых всплесков. Рваная визгливая какофония мешает спонтанному сосредоточению и плавному перетеканию одних мыслеформ в другие. Что это если не слом? Со временем такой вот образ мышления становится привычным, вот собственно и всё — психика разрушена! Да, не идиот, но дебил. Как раз такой, какой угоден системе. Естественно, конечный результат очень скоро закрепляется в генетическом коде. Следовательно, он будет передан по наследству. То, что мы тебе рассказали, всего лишь примитивная упрощённая схема, но она кое-что даёт. Думаю, для тебя пока достаточно.

— Пока? — удивился я.

— Да, пока, потому что впереди тебя ждут открытия на более высоком уровне, на который ты выйдешь уже без нашей помощи. Что можно добавить относительно работы дебилизатора? — посмотрел старик на Светозара. — Ты недавно из жилухи. Следовательно, знаешь лучше меня.

— То, что вбивается в голову либерально-демократическая идеология, он и без нас знает, так ведь?

Я кивнул.

— Ах, да, во все корки костерят твоего ученика Ёшу, — засмеялся челдон, глядя на сконфуженное лицо Чердынцева. — Как его поносят? Заслушаться можно! Соловьями поют…

— Я не об этом.

— А о чём?

— Может что забыли?

— Вроде бы ничего. Об остальном наш друг и сам догадаться может. Он же не дурак. Мы сегодня убедились в этом.

— Тогда с «теле-меле» покончено.

— Не совсем, — на секунду задумался Светозар. — Он не знает последствий программирования, всё это время мы рассказывали, как их изобретения работают. Но о следствии такого воздействия речь не шла. На мой взгляд, Белослав должен знать и это.

— Тогда тебе и карты в руки, — встал со своего места дедушка. — Пойдём дрова готовить! На сегодня хватит, у парня и так перебор.

— Хватит, так хватит! — качнул своей красивой головой Светозар. — Я не против. Но завтра с утра я ему кое-что расскажу, — посмотрел он загадочно на хозяина скита.