1 Стратегическое значение вступления СССР в войну на Дальнем Востоке

1

Стратегическое значение вступления СССР в войну на Дальнем Востоке

К вопросу о решающем вкладе

Рассматривая этот вопрос, советская историография отдавала дань уважения деятельности союзников, но при этом, пытаясь доказать равенство усилий СССР и США, приложенных к разгрому Японии, нередко представляла дело так, что решающим событием войны, переломившим ее ход, было «открытие второго фронта» на Дальнем Востоке.

Полемизируя с этой точкой зрения, историки новой волны закономерно напоминают о том, что основная тяжесть войны на Тихом океане легла на плечи американцев и их союзников, которые потеряли там гораздо больше сил и средств, чем мы.

Западные историки очень любят оперировать статистикой потерь, указывая на то, что в боях в Корее Красная Армия потеряла убитыми и ранеными 1963 человека, в то время как только в боях за остров Окинава войска США потеряли только убитыми более 10 тысяч человек[1610]. Однако оценка вклада по числу человеческих потерь сама по себе не имеет смысла. На войне главное — достигнутые результаты, и апеллирование к числу убитых как главному критерию степени участия страны в войне заставляет вспомнить не только о китайских военных трактатах, в которых говорится о необходимости минимизировать жертвы, но и о пресловутом «заваливании трупами», в котором так любят необоснованно упрекать нас.

Попробуем разобраться с тем, какое событие помогло завершить войну в известный срок — американские атомные бомбардировки или «второй фронт».

Безусловно, к концу лета 1945 года Япония уже была обречена. Уже с лета 1944 года ситуация приобрела черты всеобщего национального кризиса. Удары американской авиации наносились и по военным, и по гражданским объектам в крупных городах. Страна была отрезана от значительной части источников сырья и продовольствия. Гражданское население голодало. Экономика была не в состоянии нормально функционировать. Людские ресурсы, требуемые для восполнения потерь армии в живой силе и поддержания приемлемого ритма хозяйственной жизни, были на пределе — студенты были отправлены на действительную военную службу еще в 1943 году[1611].

В общей стратегической ситуации, усугубленной нехваткой ресурсов, у страны не было возможности выиграть войну. Среди приведших к этому причин можно назвать потерю большей части подготовленного состава военно-морских летчиков после сражения у атолла Мидуэй, гибель адмирала Исороку Ямамото, нерешенные проблемы со снабжением (в первую очередь нефтью), фактическую неспособность защитить коммуникации метрополии с континентом, подавляющее количественное военное превосходство США на Тихоокеанском ТВД. Не менее решающими факторами были: некачественная работа разведки, недостигнутые, несмотря на все успехи, цели первого удара, неадекватное использование подводных сил, отставание в ряде военно-морских технологий. После уничтожения японского флота в боях 1942–1945 годов и выхода американцев непосредственно к территории Японии (Окинава) в стратегическом смысле положение Японии было уже безнадежным, и ее падение было только вопросом времени.

Однако время это могло длиться достаточно долго. Овладеть островом Окинава Вооруженным силам США удалось лишь в марте 1945 года, а высадку на остров Кюсю американцы планировали только в ноябре 1945 года[1612]. Решающие операции против Японии в Пентагоне планировали на 1946–1947 годы, оценивая при этом (с учетом тотальной войны) свои потери в «около миллиона»[1613].

Собственно, это долгое и кровавое сопротивление и было своего рода последним шансом режима. Оставалась некоторая надежда на то, что неспособные воевать насмерть белоносые варвары ужаснутся необходимости тратить тысячи тел за каждую кочку и будут вынуждены подписать мир.

Теперь попробуем проанализировать, как изменил ситуацию разгром Квантунской армии. Во-первых, помимо разгрома почти миллионной группировки, боеспособность которой можно завышать или занижать[1614], вступление Советского Союза в войну прервало морские сообщения между Японией и Кореей/Китаем. Наши войска отрезали от Японии экспедиционную армию в Китае и войска в районе Южных морей, так как связь с ними осуществлялась через Маньчжурию и Корею. Под командованием японцев осталась только армия метрополии[1615].

Во-вторых, советские войска захватили территорию, которая являлась основным источником японского экономического благополучия. Континентальные владения Японии (в первую очередь Маньчжурия и Корея) были сырьевой, промышленной и ресурсной базой империи. Кроме того, на территории Маньчжурии располагались основные промышленные мощности по производству синтетического горючего, что в сочетании с природной энергозависимостью Японских островов вообще было, возможно, наиболее сильным ударом с точки зрения разрушения экономической базы военных действий вообще. Конечно, американские подводные лодки способны были бы изолировать Японию от поставок материалов с материка, но перерезание линий снабжения всегда хуже, чем его принципиальное отсутствие.

В-третьих, в критической ситуации, связанной с военными действиями на территории Японии, Маньчжурия и Корея планировались как «запасные аэродромы» для эвакуации ставки. Не забудем о плане «Яшма вдребезги», разработанном на случай реальной угрозы захвата островов американцами и предполагающем эвакуацию на материк императорского дома и большей части армии, при том что сами острова должны были быть превращены в сплошную выжженную землю, вплоть до организации биологической атаки против высадившихся американцев. Потеря такой возможности — также очень важный стратегический урон, и, более того, можно даже сказать, что вступление СССР в войну предотвратило широкомасштабное уничтожение гражданского японского населения, неизбежное при подобной тактике.

Таким образом, разгром Квантунской армии лишил Японию последних призрачных шансов на затягивание войны. Япония осталась без угля, без стали и практически без риса. Кроме того, единый фронт союзников вынуждал отказаться от иллюзии возможности игры на противоречиях между США и СССР и попыток заключить сепаратный мир вместо безоговорочной капитуляции[1616].

Посмотрим под тем же углом на применение атомной бомбы. Как известно, ядерные бомбардировки пришлись на города, в которых не имелось крупных военных заводов и сколь-либо крупных формирований японской армии[1617]. Ни военный, ни промышленный потенциал Японии от этого удара не пострадал. Следовательно, военно-стратегического значения они иметь не могли. Они имели психологическое и пропагандистское значение: когда у врага есть оружие, которым один самолет способен стереть целый город, дальнейшая борьба выглядит совершенно безнадежной. Этого фактора было достаточно для принуждения к капитуляции любой европейской страны, но не Японии, чья верхушка была готова к войне «до последнего вооруженного копьем японца в отрогах гор Хонсю». По мнению «непримиримых», в критической ситуации японская нация должна была с честью погибнуть, предпочтя героическую смерть позорному существованию.

Можно напомнить и то, что аналогичные по мощи и степени разрушений бомбардировки городов Германии (Кельна, где было разрушено до 90 % зданий, Гамбурга, Франкфурта, Берлина и т. д.) не привели к сколь-либо существенному изменению немецких планов и даже не слишком сильно сказались на обороноспособности Германии — при том что потери Германии среди мирных жителей исчислялись сотнями тысяч жертв.

Еще можно сопоставить стоимость одной А-бомбы и достигаемый ею эффект со стоимостью проведения классической операции коврового бомбометания. Учитывая штучное производство А-бомб (к 1949 году их в наличии было всего несколько десятков) и отработанностью «обычных» бомбардировочных технологий, А-бомба проигрывала и по соотношению цена/качество, и с точки зрения временного фактора — новую А-бомбу надо было сделать, в то время как обычные боеприпасы имелись в избытке.

С такой точки зрения ясно, что вступление Советского Союза в войну на Дальнем Востоке, лишившее японцев фактических средств продолжения борьбы, действительно сыграло куда более решающую роль, чем применение Соединенными Штатами ядерного оружия. Обратное утверждение базируется на эксплуатации более поздних комплексов общественного сознания, когда ядерных бомб стало много и в массах прочно укоренился страх перед атомным оружием.

Эта сравнительная оценка разделяется и самой японской стороной. В выступлении замначальника Генштаба на заседании Высшего Совета от 6 июня 1945 года в открытую говорилось, что «необходимым условием ведения войны с США является поддержание мирных отношений с Советским Союзом»[1618].

Полковник-штабист Хаттори Такусиро в своей книге «Япония в войне. 1941–1945»[1619] тоже прямо заявляет, что «вступление Советского Союза в войну, последовавшее после того, как на Хиросиму была сброшена атомная бомба, укрепило решимость императора и руководителей верхушки в правительстве и в стране немедленно принять условия Потсдамской декларации как единственный путь к окончанию войны».

Поясним. Еще в июне здравой части японского руководства[1620]было ясно, что война проиграна и пора ее кончать. Вступление в войну СССР подстегнуло события. Высший Совет заседает 8 часов, и император лично продавливает решение о капитуляции, невзирая на бешеное сопротивление армейцев. Уже 10 августа японское правительство заявило о готовности принять условия Потсдамской декларации с единственной оговоркой, отстаивающей сохранение прерогатив императора. Однако аргумент «все кончено — пришли русские» не соответствует самурайскому духу, в то время как ссылка на вражеское «вундерваффе» и страдающее от него беззащитное гражданское население позволяла сохранить лицо и сдаться с формулировкой «мы бы еще поборолись, но против Такого…». В результате, хотя даже Черчилль в свое время сказал, что «было бы ошибкой предполагать, что судьба Японии была решена атомной бомбой», официальная причина капитуляции несколько отличалась от реальной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.