ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
Подчеркнем еще раз: на словах никто ни на кого нападать не собирался - во всяком случае, на громко сказанных словах. Люди развитые старались мыслить благообразными гуманистическими категориями прогресса и мира во всем мире. Но что творилось у тех же людей в потемках душевных, или, по Фрейду, в подсознании - было ближе к истине.
Конечно же, в первую очередь ни на кого не собиралась нападать Германия. Она сама во всеуслышание заявила о своем страхе, что ее может подмять «русский каток» - а вслед за ней и всю европейскую цивилизацию. С другого бока ей было не по себе от того, что Франция никак не может забыть об утраченных провинциях - о чем по правилам хорошего тона давно бы уже не стоило вспоминать. Однако на самом деле германский дух был агрессивен, как какой другой.
В материальном выражении - немцы считали себя ущемленными при дележе колоний. Во время него львиную долю заграбастали Англия и Франция - оплоты ненасытных мелочных буржуев, людей с ущербным нравственным обликом. Они же чинят препятствия на всех мировых рынках германской промышленности, а британский флот в любой момент может перекрыть ей заморский кислород.
Россия в последние годы развивается невиданными темпами - зачем бы это? Ясно, что для очередного акта своей имперской экспансии. Неплохо бы отодвинуть ее от греха подальше за Двину и за Днепр. Ну, и так далее - не жди добра ни от США, ни от Японии, ни от субъектов помельче. Так что «хочешь мира, готовься к войне».
А вот что творилось в области германской идеологии. Политики и военные твердили о «жизненном пространстве» - средневековый лозунг «дранг нах остен» не потерял своей актуальности. Прибалтика, Польша, Литва, Украина, Белоруссия, юг России, Кавказ - это все исторические области германских интересов. А в национальном гимне пелось, что «Германия - превыше всего, превыше всего в мире». Не требуется много душевных усилий, чтобы переиначить эти слова на блатное «твое - мое, мое - мое».
Почва для пропаганды была благодатная. Немецкая народность совсем недавно вышла из состояния политического полусна и приниженности, совсем недавно сплотилась - и добилась поразительных успехов. В открытом бою повержены могучие Австрия и Франция, родилась невиданная индустрия, заняты передовые рубежи в науке. От осознания собственного величия голова закружилась не только у прусской военщины, не только у бюргеров. Германские рабочие тоже гордились стальными мышцами своего фатерлянда. Если применить историософскую концепцию Льва Гумилева: этнос находился в состоянии мощного пассионарного перегрева. После разгрома Франции Бисмарк сказал знаменательные слова: «Войну выиграл прусский народный учитель».
Немцев учили «быть настоящими немцами» не только школьные наставники. Послушаем громогласного пророка Фридриха Ницше - какие он ставил вопросы и какие сам же давал на них ответы: «Что хорошо? - Все, что возвышает чувство к мощи, волю к мощи и самое мощь в человеке. Что такое счастье? - Чувство, что мощь растет. Не в спокойном довольстве счастье, а в сознании роста мощи. Не мир дает счастье, а война. Слабые и неудачные должны погибнуть - такова первая заповедь нашей новой любви к ближнему; и нужно помочь им свалиться. Что хуже порока? - Сострадание, деятельная помощь всем слабым и неудачникам».
А вот что читаем в снискавшей большую популярность книге Бернгарди «Германия и будущая война»: «Мечта о вечном мире прельщает народы уставшие, выродившиеся и лишенные бодрости… Жажда мира обратила большинство народов в жалкие бескровные организмы. Пусть о вечном мире мечтают расслабленные. Кличем германцев является слово война. Раса только тогда идет вперед, процветает и множится, когда закаляет себя войнами, когда раскрывает себе простор страшными ударами вокруг. Требовать у такой нации отказа от войны не только безумно, но и безнравственно. Нужно, напротив, позаботиться, чтобы в Германии никому и в голову не приходило стремиться к установлению или сохранению мира».
Конечно, можно было возразить, что все это только общие слова, ничего конкретного. Так, мрачный полет фантазии людей, у которых не все ладно сложилось в жизни. Но мы уже видели, что хватало и реальных шагов в милитаристском направлении.
Другое дело, что все были хороши. Везде находились завороженные читатели Ницше (в России одним из них был Максим Горький), у всех были друг к другу претензии.
Россия очень тяготилась неравноправным торговым договором с Германией, который та навязала ей во время русско-японской войны - при этом для убедительности слегка побрякивая оружием: как бы у вас, вдобавок к дальневосточным, не появились иные проблемы… Германский капитал массированно внедрялся в российскую экономику и вел себя по обыкновению бесцеремонно. А русским людям и без того хватало уже памяти о бироновщине, об управляющих из немцев при наших барах-крепостниках. Хватало актуального засилья фонов-баронов в административном аппарате и в армии. Поэтому не одному Николаю Гумилеву возможная грядущая война мыслилась как «священный долгожданный бой».
Франция страдала от непреходящей боли из-за ампутированных Эльзаса и Лотарингии. И она, и Англия боялись за свои колонии - а рост мощи германского военного флота тревожил. К тому же происходили вещи, не допускающие двоякой трактовки. Когда Франция получила протекторат над Марокко - туда сразу же заявился отряд немецких кораблей. Германия добилась монопольного подряда на строительство железной дороги в Месопотамии - а это, считай, сквозной путь для переброски войск от Берлина до Британской Индии.
Лоскутная Австро-Венгрия боялась, что ее могут разорвать на части, да и части хотели быть не лоскутами, а по крайней мере автономными Чехией, Хорватией, Словенией, Герцеговиной и прочими. Сходные проблемы, только еще более болезненные, были у обветшавшей Турции (для Стамбула особенно опасен был созревший арабский национализм).
Италия, объединившись, уже считала, что объединилась недостаточно - кое-какие границы нуждаются в пересмотре. И что она теперь по всем параметрам не хуже других - ей тоже полагается иметь колонии (Ливии, отнятой в 1912 г. у Османской империи, конечно же, было мало - тогда это было всего лишь море песка, а не нефтяной Клондайк). Еще одно свидетельство, что дух объединившихся - очень беспокойный дух.
Никто не собирался воевать - и все готовились к войне. Англия построила огромные боевые корабли нового поколения. Германия, Россия, Франция вдвое увеличили свои сухопутные армии и спешили перевооружить их. У Франции была своя специфическая проблема - демографическая. Очень медленный прирост населения - эхо наполеоновских войн, выкосивших сто лет назад цвет молодых мужчин. Если в Германии население с 1811 г. по 1913 г. увеличилось с 23 млн. до 65 млн., то во Франции - с 27,5 млн. всего до 40,7 млн. Поэтому от двухгодичной военной службы, введенной было в 1905 г., пришлось вернуться к трехгодичной.
Чтобы сделать эту меру популярной, надо было поднять патриотический настрой французов. Для чего по любому поводу устраивались впечатляющие военные парады и насаждался образ врага - «тевтонского варвара», стремящегося к завоеваниям и мировому господству.
Образ врага создавали повсюду, и не без успеха. Даже социалисты - хоть и осуждали милитаризм, но в кризисные дни, когда угроза войны стала реальностью - заговорили о безусловном долге защиты отечества. Во Франции исключением был только руководитель социалистической партии, основатель газеты «Юманите» Жан Жорес - он до последнего своего часа призывал народы одуматься. Жорес был убит националистом из «Аксьон франсез» 31 июля 1914 г. Германия объявит Франции войну через три дня.
***
Сгустком противоречий были Балканы. Там хотели быть «великими» Болгария и Сербия. Оттуда не хотела уходить Турция. Там имели конфликтные интересы еще и Австро-Венгрия, Россия, Греция, Румыния. И там всего лишь в полтора года уложились две кровопролитные Балканские войны, после которых полностью удовлетворенным не считал себя никто, а сильно урезанной оказалась Болгария.
Так что ничего удивительного, что последняя капля упала именно там: 28 июня 1914 г. в столице Боснии Сараево был убит вместе с супругой прибывший туда на маневры наследник австрийского престола, племянник престарелого императора Франца-Иосифа эрцгерцог Фердинанд (Босния и Герцеговина были оккупированы Австро-Венгрией по решению Берлинского конгресса в 1878 г., а в 1908 г. аннексированы ею). Убийцу схватили - это был член тайной сербской националистической организации Гаврила Принцип (в Боснии значительную часть населения составляют сербы).
Дело темное, поэтому версии можно строить замысловатые и увлекательные. Вот некоторая информация для размышления. Фердинанд был активным политиком, и он предполагал присоединить Сербию к сербо-хорватским провинциям Австро-Венгрии - Боснии и Кроации (Хорватии). Ради этого он намеревался превратить двуединую империю, объединяющую коронные владения австрийские и венгерские, в триединую - добавилось бы еще и южнославянское королевство.
Фердинанд всегда проводил линию на тесный союз с Германией. Незадолго до своей гибели он встречался в чешском замке Конопиште с кайзером Вильгельмом II и его адмиралом фон Тирпицем. Во время встречи обсуждались аспекты предстоящей большой войны, и в частности - вторжение австро-венгерских войск в Сербию. При этом знавшие эрцгерцога люди утверждали, что он испытывал к славянам симпатии.
Еще один интригующий момент. Хотя сам Фердинанд был наследником престола, но он состоял в морганатическом (неравном, ниже монаршего достоинства) браке с Софией Хоттек - герцогиней Гогенбергской - убитой вместе с ним молодой очаровательной женщиной, и дети его от этого брака династических прав не имели. Пользуясь этим обстоятельством, Вильгельм II внушал ему мысль о создании нового королевства на востоке - на захваченных у Российской империи землях по Днепру и в северном Причерноморье (если помните, когда-то ареал расселения готов).
Убийце эрцгерцогской четы Гавриле Принципу до гражданского совершеннолетия - 20 лет не хватало месяца, поэтому повесить его не могли. Суд ограничился 20 годами каторги. Умер молодой серб в тюрьме в апреле 1918 г. от туберкулеза - за полгода до окончания войны.
***
Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, в котором потребовала: прекратить антиавстрийскую пропаганду, уволить со службы враждебно настроенных к империи чиновников, офицеров и учителей - по списку из Вены, и допустить к следственным действиям в связи с убийством на территории Сербии австрийских следователей.
По совету российского правительства, в ответном послании Сербия согласилась на все условия, кроме последнего - она предложила привлечь к расследованию гаагский международный суд. Но можно смело утверждать, что Австро-Венгрия в ответе и не нуждалась - она уже твердо решила воевать. Вена заявила, что не считает себя удовлетворенной (сославшись на спорный пункт) и 28 июля 1914 г. объявила Сербии войну.
Россия, которая не могла не встать на защиту братьев-славян, начала всеобщую мобилизацию. В ответ на это Германия 1 августа объявила войну ей, а 3 августа ее союзнице Франции.
Немецкие войска вступили на территорию нейтральной Бельгии, чтобы нанести оттуда удар по французам. Опасаясь вмешательства Англии, германское правительство вступило в переговоры с ее послом в Берлине, предложив, чтобы Британия осталась «владычицей морей» и колоний (Германия соглашалась сократить свою военно-морскую программу) и взяла бы себе еще что-нибудь, что понравится - а немцы сами решат свои проблемы на континенте. Английский дипломат заговорил о непозволительности вторжения в Бельгию, напомнив о международном договоре, обязывающем уважать ее нейтралитет. На что канцлер Бетман-Гольвег с досадой и жаром возразил: «Но ведь это - клочок бумаги!».
Думается, Бельгия все же не была главным камнем преткновения. 4 августа Англия присоединилась к Франции и России, метрополию поддержали ее доминионы: Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка. Впоследствии многие германские политики утверждали, что знай они, что против Германии выступит вся мощь Британской империи - сделали бы все, чтобы развитие событий приняло другой оборот. Но в те дни некогда было мыслить задним умом. Через день Австрия объявила войну России.
23 августа против Германии выступила Япония - ее интересовали германские острова в Тихом океане и концессии в Китае. Это событие большого влияния на ход войны не оказало. Куда существеннее было то, что 29 августа к Германии и Австрии присоединилась Турция, а осенью 1915 г.- Болгария. Так сложился блок «Центральных держав», или Четверной союз.
Его противники усилились за счет того, что в мае 1915 г. в войну на их стороне вступила Италия, вышедшая из Тройственного союза - давняя ненависть к Австрии и перспектива отобрать у нее Триест пересилили иные соображения, а в августе 1916 г. Румыния.
Но до появления припозднившихся персонажей успеют пролиться реки крови - а те прибавят к ним реки своей. Разворачивалось то политическое, научно-техническое и просто человеческое безумие, которое в памяти нашего народа затемнено безумиями еще более страшными, а у прочих народов получит название Великой войны.
***
Германские войска вступили в Бельгию в соответствии с планом войны с Францией, разработанным в 1905 г. под руководством генерала Шлиффена. Согласно ему противника необходимо было разгромить за 8 недель: до того, как успеет запустить на полную мощь «паровой каток» своих многочисленных дивизий Россия. Пройдя через Бельгию и северную Францию, германские армии выходили к Парижу с запада и с севера, взяв в тиски основную массу французских войск.
Поначалу события так и разворачивались. Англия не успела переправить достаточное количество своих войск, и более многочисленные, лучше обученные и вооруженные солдаты рейхсвера успешно отразили атаки французов на Лотарингию и шли вперед, совершая свой обходной маневр. Неожиданностью оказалось только ожесточенное сопротивление маленькой бельгийской армии, на что интервенты ответили террором против мирного населения - были жестоко умерщвлены тысячи людей (но эти расправы вызвали взрыв негодования во всем мире, и в дальнейшем немцы старались обращаться с жителями оккупированных территорий более-менее корректно).
Однако в начале сентября произошло «чудо на Марне». До французской столицы оставалось всего 40 км, дальнобойные крупповские орудия начали обстрел города, правительство и Национальное собрание спешно перебрались в Бордо. И тут германские войска, до этого четко действовавшие по «плану Шлиффена», имели неосторожность несколько отклониться от главного направления удара и приоткрыли свой правый фланг. Французская воздушная разведка сразу донесла об этом военному губернатору Парижа Галлиени, и тот настоял, чтобы командующий англо-французскими войсками генерал Жоффр нанес немедленный контрудар. Галлиени принадлежит еще одна спасительная мысль, весьма оригинальная: он срочно задействовал для переброски резервной дивизии 600 парижских такси. Операция прошла успешно: в образовавшийся прорыв ворвались британские части. Враг был потеснен, а когда в германский генштаб пришло ложное сообщение о высадке английского и русского десанта на бельгийском побережье - последовал приказ об отступлении на значительном участке.
Русского десанта в Бельгии не было, но было недостаточно подготовленное и лихо, но безответственно проведенное наступление армий Самсонова и Ренненкампфа в Восточной Пруссии. Закончилось оно довольно крупномасштабной катастрофой: войска Самсонова попали в окружение и большей частью (около 100 тысяч человек) пленены, а сам командующий застрелился, не желая разделить участь своих солдат. Но для этого немцы были вынуждены снять из-под Парижа и перебросить на Восток два корпуса и кавалерийскую дивизию - возможно, это и стало главной причиной «чуда на Марне».
После этого война на Западном фронте приняла облик, доселе почти невиданный (нечто подобное наблюдалось только некоторое время под Мукденом во время русско-японской войны). Враждующие армии зарылись в землю. Сплошная линия окопов и колючей проволоки протянулась на многие сотни километров - от швейцарской границы до Ла-Манша.
Непрерывно работала артиллерия, чудовищными жерновами перемалывая передовые позиции и ближние тылы. Огромные немецкие дирижабли жесткой конструкции - «цеппелины» бомбили даже Париж. Периодически то из одних, то из других окопов массы людей бросались в атаки, под убийственный шквал пулеметного огня, и не было предела ожесточению рукопашных схваток. Новые и новые тысячи людей находили последний приют в земле Фландрии, Шампани, на берегах Марны. Французам пришлось отказаться от своей нарядной формы с ярко-красными штанами: хаки при позиционной войне, под жадными прицелами снайперов оказались более кстати.
Все шире использовалась авиация, в небе разыгрывались целые сражения с использованием множества машин. В апреле 1915 г. |под Ипром от германских позиций в сторону англо-французских траншей поползло зеленоватое облачко, оказавшееся ядовитым газом хлором. В муках погибли тысячи людей. Химическую войну стали вести обе стороны, изобретенный русским химиком Зелинским противогаз стал непременной частью снаряжения солдат всех воюющих армий. О гаагских договоренностях и не вспоминали.
Английский флот довольно быстро пресек рейды германских крейсеров по океанским просторам, хотя те успели наделать много бед, топя торговые суда, а иногда добиваясь успеха и в морских сражениях. Немецкие корабли были заперты в своих гаванях, было прервано снабжение Германии по морю продуктами питания, столь необходимыми ей в военное время. В ответ в Атлантику вышли немецкие подводные лодки: они стали топить не только все подряд вражеские корабли, но и суда нейтральных стран, направляющиеся в порты противника. В 1915 г. был торпедирован и затонул английский пассажирский лайнер «Лузитания» - при этом погибло 1200 мирных людей.
Эффективных средств борьбы с субмаринами еще не было - но скоро они появятся. Шла «Битва за Атлантику» - репетиция той тотальной морской войны, что развернется четверть века спустя, в годы Второй мировой.
***
В первые дни народы вступивших в войну стран охватила патриотическая эйфория. Все хотели только победы, и как можно скорее. Верилось: месяц-другой - и враг будет повержен. Мало кто задумывался, что по ту сторону фронта мечтают о том же. Вскоре в массе своей полегли первыми вступившие в бой кадровые армии, стало ясно, что созданных в довоенное время стратегических запасов, казавшихся неисчерпаемыми, надолго не хватит.
Первичный энтузиазм прошел - но осталась суровая решимость. Война пусть не до скорого, но обязательно до победного конца. По Франции прозвучал призыв к «священному единению» всей нации - тем более, что враг был на французской территории. Национальное собрание, вернувшееся в Париж, приняло закон об осадном положении. За поддержание порядка в тылу стали отвечать в первую очередь военные власти. Печать стала подцензурной, все собрания контролировались полицией, шествия и демонстрации были фактически запрещены. Так же, как и забастовки - это при том, что в правительстве многие министры были политиками социалистического толка. Партии приостановили свою деятельность.
Ситуация сложилась не для слабонервных. Германия захватила наиболее экономически развитые северо-восточные департаменты и удерживала их до 1918 г. В довоенное время там производилось 80% чугуна, 60% стали, добывалось 50% каменного угля. Собирали более половины урожая сахарной свеклы и пятую часть пшеницы.
В какой-то степени выручали поставки из Англии и США. Но в первую очередь надо было рассчитывать на себя. Сельское хозяйство многих районов было переориентировано на производство зерна: хлеб был важнее всего прочего. Вместо ушедших на войну молодых мужчин на заводы, фабрики, в шахты, на фермы пришли миллионы женщин, подростков, пожилых людей. В 1918 г. из 1 млн. 700 тыс. работников оборонной промышленности 430 тыс. были женщины - их называли «оружейницами». Когда появилась возможность вернуть из действующей армии часть специалистов и квалифицированных рабочих - они считались мобилизованными и находились на военном положении. Рабочий день в промышленности был увеличен до 12-14 часов, зачастую трудились и дольше.
В управлении экономикой кардинально возросла роль государственного регулирования - в большей степени, чем в других союзных странах, в том числе в России. Сложился военно-государственный капитализм. Государство контролировало железные дороги, финансировало строительство новых оборонных заводов, размещало военные заказы, осуществляло в невиданных прежде размерах закупки для нужд армии, устанавливало цены и зарплату.
Хотя население Франции не испытывало таких трудностей со снабжением, как в Германии и Австро-Венгрии, уровень жизни существенно понизился. Многие продукты исчезли из свободной продажи - действовала карточная система. Повсюду выстраивались очереди. Цены росли: государство, покрывая расходы, выпускало все больше бумажных денег и прибегало к внешним займам. Но в первый военный год в забастовках приняло участие не более тысячи человек. И очень редко раздавались еще призывы к миру - с ними не выступали ни основные социалистические партии и группы, ни конфедерация профсоюзов ВКТ.
Однако, когда в сентябре 1915 г. в швейцарском Циммервальде впервые собрались вместе на конференции левые социалисты в том числе и воюющих стран (Германии, Франции, России, Италии, Болгарии), сторонникам Ленина удалось включить в ее резолюцию пункт «о превращении войны империалистической в войну гражданскую».
***
Не добившись решительного успеха на Западе, Германия и ее союзники основной целью на 1915 г. поставили вывод из войны России. В апреле, осуществив чудовищной мощи ударом «Горлицкий прорыв» (юго-западнее Кракова), фельдмаршал Гинденбург развернул наступление силами нескольких германских и австро-венгерских армий. К осени Россия утратила Царство Польское, значительную часть Прибалтики, Белоруссии и Украины. Германия бросила на русский фронт огромное количество артиллерии, в том числе сверхтяжелых калибров. Огромные снаряды сметали полевые позиции русской армии, которая ничего не могла противопоставить вражескому огню - она испытывала нехватку и в обычных боеприпасах, «снарядный голод».
Западные союзники отдавали себе отчет, к чему может привести поражение России. Они попробовали было отвлечь германские силы, начав собственное наступление. Но попытки прощупать противника, нанося удары на разных участках фронта, встретили такой отпор и привели к таким потерям, что командование решило отказаться от масштабных действий. Чтобы перейти к ним ради спасения русской армии, требовалась такая же жертвенность, которую та недавно проявила в Восточной Пруссии - а культурные люди Запада к этому не были готовы.
Решили провести крупную операцию против Турции на ее собственной территории - в районе Дарданелл, на Галлиполийском полуострове. В случае успеха она сулила немалые стратегические выгоды: были бы захвачены не только Стамбул (тогда он вновь стал бы Константинополем), но и черноморские проливы. Россия была бы выведена из состояния полуизоляции от своих союзников - сообщение с ней осуществлялось только через Архангельск, по северным морям, и через очень уж далекий Владивосток.
На турецкий берег был высажен почти полумиллионный десант: англичане, австралийцы, новозеландцы, французский корпус. Но турки держались стойко, контратаковали. Блеснул военным дарованием полковник Кемаль Ататюрк. В конце концов (в январе 1916 г.) союзники, понесшие большие потери, эвакуировали свои войска.
Еще одна высадка была предпринята осенью 1915 г. в греческом порту Салоники - на этот раз чтобы спасти Сербию, на которую теперь наседала не только Австро-Венгрия, но еще и вступившая в войну Болгария. Против болгарской армии и открыли фронт, но Сербию это не спасло. Ее территория была захвачена, остатки армии, совершившие тягчайший переход через заснеженные горы, союзники переправили на остров Корфу.
России все же удалось остановить вражеский натиск, но ее потери за месяцы «великого отступления» 1915 г. составили миллион убитыми и раненными и не менее того пленными. Страна испытала такое потрясение, в том числе моральное, что о неизбежности революции заговорили во всех слоях общества. «В терновом венце революций грядет шестнадцатый год», - пророчествовал Маяковский. Великий поэт не намного ошибся…
***
1916-й запомнился французам как год «верденской мясорубки». В германском генеральном штабе решили, что теперь кратчайший путь к Парижу лежит через этот город на Маасе. Французское командование мыслило примерно так же и успело основательно подготовиться.
Немецкое наступление началось 21 февраля 1916 г. На 15-километровом участке прорыва было сосредоточено 17 дивизий. Но за 70 дней непрерывных боев германская армия продвинулась всего на 7 километров. Было захвачено два мощных форта, однако Верден устоял. Дальнейшие атаки тоже не принесли больших успехов. В октябре французы перешли в контрнаступление и к концу года вернули свое. С их стороны сражением руководил генерал Петен.
Одновременно англичане, чтобы поддержать союзника, вели наступательные бои на Сомме, восточнее Амьена. Хотя накал боев не уступал верденскому, больших территориальных приобретений не добились и они. В этих двух великих сражениях потери враждующих сторон составили около 2 миллионов человек.
Англичанами впервые были применены страшилища, которые как из страшного сна - танки (их тип маркировался как RWC, и не обделенные чувством юмора британские солдаты прозвали их «русскими ватерклозетами». Хотя буквами WC было зашифровано имя Уинстона Черчилля).
С этого этапа мировой бойни война на Западе стала вестись качественно по-новому. Появились орудия невероятных калибров - у немцев состояли на вооружении 380-мм мортиры. «Большая Берта» обстреливала Париж с расстояния более 100 км. Перед крупными наступлениями артподготовка велась по несколько суток, снаряды подвозились эшелонами. Но атакующих ждали сюрпризы. Оборона зарывалась на огромную глубину, подземные бункеры образовывали целые улицы и поселки. Пулеметный огонь был страшен: иногда его плотность была такова, что тысячи солдат валились, как подкошенные, едва выскочив из окопов.
Однажды англичане перед своим большим наступлением повели под вражеские позиции подкопы такой глубины и разветвленности, что объем работ вряд ли уступал прокладке лондонского метро. Когда наконец прогремели чудовищной силы взрывы, и «томми» (английские солдаты), пошедшие вперед, оказались там, где только что были линии вражеских окопов - из-под земли доносился леденящий душу гул: это стонали тысячи еще живых немцев.
В конце мая - начале июня 1916 г. в Северном море произошло крупнейшее за всю мировую историю Ютландское морское сражение. Германский флот решился наконец перехватить инициативу и пошел на открытое столкновение с британским. Более двухсот вымпелов развевалось над кораблями в начале этой битвы! Мощь орудий главных калибров дредноутов и крейсеров была всесокрушающей. При взрыве пороховых погребов бронированные гиганты превращались в раскаленную пыль. Англичане потеряли больше, но не настолько, чтобы враг смог вырваться на океанские просторы. После этой битвы надводный германский флот до самого конца войны практически сидел взаперти.
Разрослись воздушные армады, прославленные асы становились национальными кумирами. Во Франции особенно гремело имя Жоржа Гинемера, в Германии - «красного барона» (по цвету его биплана) Манфреда фон Рихтхофена. Последнему не многим уступал в популярности Герман Геринг (Генемер и Рихтхофен погибли в боях, а Геринг - это тот самый «наци № 2»). Германские цеппелины теперь сбрасывали бомбы не только на Париж, но и на Лондон. К ним присоединились самолеты - бомбардировщики новейших конструкций.
Что заставляло людей терпеть весь этот ад? А ведь воевали едва ли не с тем же остервенением, что и в 1914 г. Национальная гордость, командный дух, индивидуальное самоутверждение? Не будем вдаваться в исследование - остановимся на том, что есть загадка русского характера, и есть загадка характера западного.
Русский характер сказался в том, что в 1916 г., после бесконечного прошлогоднего отступления, была одержана самая славная в этой войне победа русской армии. Наступление Юго-Западного фронта, или «брусиловский прорыв». Эта битва оттянула германские дивизии из-под Вердена - немецкое командование пошло на это, иначе Австро-Венгрию ожидал неизбежный крах. Русские войска уже вступали на Венгерскую равнину.
Наконец-то заработала на полную мощь российская оборонная промышленность, наконец-то наполнились склады и арсеналы и стал забываться «снарядный голод». Представлялось, что 17-й год станет переломным в этой войне, а может быть и последним, победным годом. Но… много чего разного за этим «но». По-моему, «но было уже поздно». Слишком велики были жертвы, неслыханно велики, чтобы достаточно большое число русских людей могло считать их оправданными. Ради чего было продолжать войну - ради черноморских проливов? Да любой мужик посоветовал бы - «да плыви ты сам», и еще добавил бы кое-что адресное. У нашего народа меньшей, чем у других, была мотивация и дальше страдать и рисковать жизнью. У нас Эльзас и Лотарингию никто не отнимал, а чужого нам не надо было - своего хватало. Знать бы только, что из огня - да в полымя, да еще в какое. Ну, да это, опять же, наша история, предмет особого разбирательства.
***
Когда в феврале (по новому стилю - в марте) 1917 г. началась русская революция, у Германии появились новые надежды. Не то чтобы до этого у ее народа замечалось снижение боевого настроя - нет, немцы воевали с прежним упорством и самоотдачей. Но в правящих кругах опасения были серьезные.
Центральные державы значительно уступали Антанте по численности населения, а значит, и по численности армий. Французские, английские вооруженные силы пополнялись за счет своих империй. Оттуда же шел огромный поток сырья и продуктов питания. А из США - еще и промышленных товаров. В Берлине понимали, что сколько бы американские президенты не заявляли о нейтралитете, Англию Штаты в беде никогда не бросят.
Да, у Германии была самая мощная в Европе индустрия, а немецкие солдаты были лучшими в мире. Но Австро-Венгрия существенно уступала ей по всем параметрам, Турция - тем более. А противостояние все больше принимало характер войны на измор, на истощение ресурсов, на обескровливание. Не очень сложный расчет показывал, что для Четверного союза вряд ли это путь к успеху. И немецкие дипломаты в нейтральных странах повели прощупывание - нет ли почвы для начала переговоров о «мире без аннексий и контрибуций» (это лозунг германский, а не большевистский: Ленин заимствовал его у Вильгельма).
Петроградское Временное правительство сразу декларировало, что поведет «войну до победного конца». Но германские верхи через свою агентуру были прекрасно информированы о том, что творится в России на самом деле: прогрессирующая деградация и хаос. В армии уже к лету 1917 г. произошло 10 тысяч случаев самосуда над офицерами, число дезертиров исчислялось сотнями тысяч, на военных заводах больше митинговали, чем работали. Поэтому немецкое командование стало смело перебрасывать свои наиболее боеспособные части с русского фронта на Западный, заменяя их формированиями ландсвера (фактически - ополченцами).
Шансы на успех Германии и ее союзников повысил и разгром Румынии в конце 1916 г. Бухарестское правительство наконец-то надумало выступить на стороне Антанты: ему была обещана венгерская Трансильвания. Но немцы и австрийцы разделались с румынской армией без особых хлопот, ее остатки смогли отойти в Молдавию и Бессарабию только под прикрытием русской (тогда еще царской) армии.
Из Румынии можно было выгрести значительные объемы сырья и продовольствия, чем хозяйственные немцы сразу и занялись. Чем с успехом занимались уже и в Польше, и в других захваченных российских губерниях. И в Бельгии, и в северо-восточных французских департаментах. А новорожденное марионеточное «Польское королевство» уже направило дивизии на русский фронт. Воевать предстояло еще без малого два года.
В апреле 1917 г. Францию постигла крупная военная неудача, едва не обернувшаяся для нее катастрофой. Сменивший Жоффра на посту главнокомандующего генерал Нивель попытался провести крупную наступательную операцию в Шампани на реке Эна, близ Суассона.
Была предпринята массированная танковая атака. Но немцы, хоть и не смогли сами развернуть производство этих монстров, зато научились с ними бороться - они подбили около 150 машин. Волны наступающей пехоты истреблялись шквалом пулеметного и артиллерийского огня, а французское командование бросало в бой все новые дивизии. Потери были огромны, как никогда - за несколько дней счет пошел на сотни тысяч.
И тут случилось то, чего тоже еще не было - французские солдаты зароптали. Некоторые части в открытую отказывались идти в бой. Кое-где начались митинги, появились красные знамена, зазвучали лозунги «Мир!» и «Долой войну!». Всего в той или иной форме волнениями было охвачено 60 дивизий.
Правительство приняло срочные меры. Наступление было остановлено, Нивеля заменили героем Вердена Петеном. Тот действовал решительно и жестко, но знал меру. 3 тысячи взбунтовавшихся военнослужащих предстали перед трибуналом, 55 человек было расстреляно. Около 20 тысяч переведено в другие части. Но была введена более гуманная система отпусков, гораздо больше внимания стало уделяться улучшению окопной жизни.
Однако «процесс пошел» - если и не по революционному пути, то тенденция обозначилась. «Священное единение» дало трещину. В мае - июне по Парижу прошли демонстрации женщин под лозунгами «Хозяев на фронт!», «Пусть вернут солдат домой!». Возросло число забастовок - в 1917 г. в них участвовало 300 тыс. человек. Даже в правящих кругах, особенно со стороны радикальных депутатов-социалистов, зазвучали слова о сепаратном мире с Германией.
Возбуждающе действовали вести из России. К осени бои на Восточном фронте практически прекратились, а после Октябрьской революции (называйте, кому как нравится), когда появился декрет Советской власти о мире, дело прямо пошло к формальному выходу России из войны. 3 марта 1918 г. между Советской Россией и Четверным союзом был подписан Брестский мир.
***
Но своего последнего слова не сказала еще Америка - а ей было что сказать.
Президент Вудро Вильсон, прекраснодушный идеалист, неоднократно выступал с призывами ко всем враждующим державам остановить побоище и сесть за стол мирных переговоров. Но призывы повисали в воздухе, и тогда в апреле 1917 г. Соединенные Штаты сами вступили в войну на стороне Антанты.
Поначалу американцы оказывали союзникам преимущественно материальную поддержку - переброска через океан большой армии требовала значительного времени. Но и резко возросший поток товаров и вооружений был очень кстати.
В ноябре 1917 г. премьер-министром Франции стал Жорж Клемансо. Это был человек, всегда отличавшийся волевым, напористым характером, за что был прозван тигром. И теперь, несмотря на свои 76 лет, был полон энергии, направленной на то, чтобы нанести Германии полное поражение. Он не уставал повторять: «Моя единственная задача - война». Клемансо добился, чтобы в тюрьму отправилось несколько видных политических деятелей, среди которых были его прежние товарищи по партии радикалов. Вина их состояла в «пораженческих» призывах к миру на взаимоприемлемых условиях. Во главе армии вместо убежденного приверженца оборонительных действий Петена встал генерал Фердинанд Фош, своим атакующим духом бывший под стать премьер-министру. Фош принял на себя командование не только французскими, но и всеми союзными войсками, находящимися во Франции.
Но и в Германии восторжествовала партия «ястребов». Немецкую армию возглавляли фельдмаршал Гинденбург и генерал Людендорф, автор теории «тотальной войны». Весной 1918 г. германские войска начали серию мощных решительных наступлений. Цель была та же, что и у Клемансо: сокрушить противника. К середине июля немцы опять, как и в 1914 г., вышли к Марне - на этот раз в 70 км от Парижа, к которому и рвались. Но теперь у французов была более мощная, чем у неприятеля, артиллерия. Плечом к плечу с ними сражались англичане, американцы, итальянцы. В ходе жестоких боев союзники остановили врага, а потом сами пошли в наступление. Оно, хоть и медленными темпами, продолжалось до самого конца войны. Американцев на континенте было к тому времени уже свыше 2 млн.
У Германии больше не было шансов. В сентябре на Салоникском фронте была разбита болгарская армия, и страна вышла из войны, подписав перемирие. Через месяц, 30 октября капитулировала Турция: англичане, войска доминионов, присоединившиеся к ним арабские повстанцы к этому моменту захватили Палестину, Сирию, Месопотамию. Сотни тысяч турецких солдат оказались в плену.
В Берлине и Вене было еще немало сторонников продолжения войны всеми возможными средствами, но там начались революции. Узнав об этом, большинство солдат на фронте твердо решило - хватит. 9 ноября стало последним днем монархии в Германии - кайзер Вильгельм бежал в Голландию. Через два дня его примеру последовал молодой австро-венгерский император Карл (в 1916 г. сменивший скончавшегося в глубокой старости Франца-Иосифа) - он перебрался в Швейцарию.
11 ноября 1918 г. на поляне в Компьенском лесу, у штабного вагона генерала Фоша было подписано перемирие, положившее конец Великой войне. Союзную сторону представлял Фош, германскую - государственный секретарь Эрцбергер (подпись под документом стоила ему жизни - в 1921 г. он был убит националистами).
По условиям перемирия, немецкие войска уходили со всех захваченных ими территорий Франции, Бельгии и Люксембурга. Франции возвращались Эльзас и Лотарингия. Германия должна была возместить союзникам понесенный ими ущерб, в обеспечение чего в ее Рейнскую область вводились войска Антанты.
Брест-Литовский мир между Германией и Советской Россией аннулировался. Но германские делегаты добились, чтобы части немецкой армии остались в некоторых оккупированных восточных областях вплоть до «специального решения Антанты» - это мотивировалось необходимостью «сдержать натиск большевизма».
Окончательную точку в войне поставил Версальский мирный договор, выработанный на Парижской мирной конференции.
Конференция открылась в январе 1919 г. под председательством Клемансо. Французскую делегацию возглавлял, кроме премьера, Фош (теперь уже маршал), английскую - премьер-министр Ллойд Джордж, американскую - президент Вильсон.
Главной целью французов было надолго вывести Германию из числа сильных держав. В своих территориальных претензиях к ней они не ограничивались Эльзасом и Лотарингией - они добивались еще рейнского левобережья и Саара (который входил в состав Франции в славные наполеоновские времена). Кроме того, они требовали, чтобы Германия могла обладать лишь чисто символической по численности армией, не обладающей тяжелым вооружением, и чтобы на нее была возложена огромная контрибуция.
Вильсон и Ллойд Джордж постарались не допустить таких крайностей. Им удобней было видеть на континенте привычное равновесие сил. Французский и английский премьеры обменялись такими любезностями. Клемансо: «На следующий день после перемирия я нашел в вашем лице врага Франции». - Ллойд Джордж: «Ну что же. Разве это не было всегда нашей традиционной политикой?». Вильсон же упорно напоминал, что у Запада есть не только свои внутренние проблемы: Германии нужна сильная армия, чтобы удержать российских большевиков и не допустить победы большевизма в собственном доме (в январе 1919 г. власть в стране пытался захватить коммунистический «Союз Спартака». В тех событиях погибли лидеры левого крыла немецкой социал-демократии Карл Либкнехт и Роза Люксембург).
В результате Германия получила право на вооруженные силы численностью в 115 тыс. человек, набираемых на добровольной основе и оснащенных только легким оружием. Лучшие корабли передавались Англии. Некоторые районы на левом берегу Рейна оккупировались на срок от 5 до 15 лет, после чего они становились демилитаризованной зоной - Германия не могла возводить там долговременных укреплений. На страну была возложена контрибуция размером в 132 миллиарда золотых марок, которую она должна была выплатить в течение 30 лет. Контроль за выплатой и за соблюдением других пунктов Версальского договора осуществляла «комиссия Антанты», возглавляемая представителем Франции. Крупнейшие оборонные предприятия, в том числе знаменитые заводы Круппа, подлежали уничтожению - их попросту взорвали. Пункт, очень болезненный для немецкого самолюбия: на Германию возлагалась вся ответственность за развязывание войны. Еще ее лишили всех колоний.
В 1919-1920 гг. в парижских пригородах прошли аналогичные конференции, решавшие участь союзников Германии. «Версальская система» дополнилась следующими реалиями. Австро-Венгрия прекратила свое существование: на ее месте появились Австрия, Венгрия, Чехословакия. Возродилась единая Польша. На Балканах образовалось сильное «Королевство сербов, хорватов и словенцев» (впоследствии Югославия), в Прибалтике - Литва, Латвия, Эстония. Территориальные приращения получили Греция, Румыния, Италия (последняя чувствовала себя обиженной и в следующей мировой войне оказалась по другую сторону фронта).
После распада Османской империи Франция получила мандат на управление Сирией и Ливаном.
Была образована Лига Наций, впервые собравшаяся в Женеве 15 ноября 1920 г. США к Версальской системе в полном объеме не присоединились и в Лигу Наций не вступили - они предпочитали стоять пока на позициях изоляционизма.
…А маршал Фош почему-то сказал: «Это не мир - это перемирие на 15-20 лет».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.