СВЕРЖЕНИЕ МОНАРХИИ

СВЕРЖЕНИЕ МОНАРХИИ

Стоявший во главе вражеской армии герцог Брауншвейгский выступил с декларацией, всколыхнувшей всю Францию. В ней объявлялось, что с захваченными в плен национальными гвардейцами пруссаки будут поступать как с бунтовщиками против своего законного государя. Герцог грозился сровнять Париж с землей, если его жители осмелятся еще раз приступить к Тюильри.

Возмущение было огромно. Народ уверился, что во дворце измена. Все парижские секции (самостоятельные общины, на которые разделялся город), кроме одной, проголосовали за низложение короля. Якобинцы перехватили инициативу у заколебавшихся жирондистов. Поднятые и вооруженные ими обитатели предместий захватили здание ратуши и образовали новый, демократический состав коммуны (этим старинным названием центральный орган городской власти стал опять именоваться в годы революции).

10 августа 1792 г. прозвучал набат, и, вопреки прусскому предостережению, на Тюильрийский дворец устремились вооруженные отряды. Королю, как и в дни Бастилии, остались верны только швейцарские гвардейцы - они вступили в безнадежное сражение. В перестрелке погибло много штурмующих, а в последующей расправе над побежденными - швейцарцев. Людовик тем временем пытался найти защиту в Законодательном собрании, но его там арестовали и препроводили вместе с семьей в замок Тампль. Тот самый, что принадлежал когда-то тамплиерам, в котором их схватили, чтобы подвергнуть страшным пыткам и казни. Вот через сколько веков долетело прозвучавшее из костра проклятие магистра ордена Жака де Моле, грозившее несчастьями «железному королю» Филиппу IV и всем его потомкам.

Королевская власть была объявлена «приостановленной». Лафайет попытался двинуть на Париж армию, но реакция солдат была такой, что он сам вынужден был спасаться, перебежав во вражеский лагерь.

Жирондисты вернулись в правительство. К ним присоединился в качестве министра юстиции якобинец Дантон. По его инициативе был создан особый следственный орган по делу о заговоре. По всему Парижу шли обыски и аресты, задержанных доставляли в тюрьмы, которые вскоре переполнились. Но возбужденные народные толпы «разгрузили» их, врываясь в места заключения и чиня самосуд - это были страшные «сентябрьские казни».

В видах внешней угрозы правительство пошло на меры в пользу крестьян - армия состояла главным образом из них. Теперь не они должны были доказывать документально свою свободу от податей в пользу помещика - тот сам должен был обосновать свое право взимания их. Если старые грамоты не сохранились, тем более если господин оказывался в отлучке, то есть в эмиграции - вопрос был закрыт.

Это противоречило принятым совсем недавно законам, но обстановка в стране менялась так стремительно, что устарела уже и конституция. Законодательное собрание решило досрочно прекратить свою деятельность - его должен был заменить Национальный конвент, наделенный полномочиями определить новое государственное устройство страны. Его выборы проходили по новому, более демократичному закону.

***

Открытие конвента предварили отрадные вести с фронта. Прусская армия явно нацеливалась на Париж, «но дело сорвалось у ней - все из-за наших пушкарей» - как пелось в тут же родившейся революционной песенке. Французская армия под командованием сменившего Лафайета генерала Дюмурье одержала победу в битве при Вальми, которая свелась преимущественно к артиллерийской дуэли. После чего сама перешла в наступление, пересекла границу и заняла Бельгию и левый берег Рейна. На юго-востоке французы вступили в Сардинское королевство, захватив Савойю и Ниццу. 

Однако внутреннее состояние страны было опасным. Финансовая система как была на грани банкротства, так и оставалась. Продажа национализированных имуществ не могла покрыть дефицит. Приобретать выпущенные под их обеспечение заемные бумаги желающих было мало: неизвестно, как дело повернется, в устойчивость нового режима не очень верилось. Предприниматели разорялись, росли безработица и нищета.

В конвенте в преобладающем положении оказались решительно настроенные якобинцы. В расположенном амфитеатром зале заседаний они занимали верхние места и получили прозвание «монтаньяров», или «партии горы». Они потребовали проведения политики террора по отношению к врагам революции.

Жирондисты в этом собрании оказались самой консервативной группой. Центр же составило многочисленное «болото», которое, по позднейшему признанию попавшего в него аббата Сиейеса, было озабочено исключительно самовыживанием и всегда голосовало заодно с теми, кто на конкретный момент был сильнее.