ФИЛИПП IV КРАСИВЫЙ - ЖЕЛЕЗНЫЙ ЖИВОДЕР
ФИЛИПП IV КРАСИВЫЙ - ЖЕЛЕЗНЫЙ ЖИВОДЕР
Каким человеком был Сталин? Чем больше читаешь воспоминаний о нем, тем большим надо быть нахалом, чтобы дать уверенный ответ. А если надо охарактеризовать человека, жившего на семь столетий раньше? Одно преимущество - куда меньше графоманов было среди его современников. Но и тех дошедших до нас впечатлений, которыми одарил окружающих Филипп IV Красивый, достаточно, чтобы недоуменно уставиться в одну точку.
Что красивый - с этим все согласны. Но у иных он еще и тиран, и фальшивомонетчик, и добра не помнящий. А вот другие восхищались необыкновенной кротостью, скромностью, неприятием разговоров на скабрезные темы. Даже власяницу носить изволили его величество. А если и выдавливал когда последние соки из очарованных его красой подданных - так это все дурные советчики виноваты. Просто не очень любил Филипп обременять себя государственными заботами - вот и перекладывал их на тех, кто с готовностью подставлял свое плечо (это - канцлер Пьер Флотт, хранитель печати Гастон Ногарэ, капитан Лувра и хранитель казначейства Ангерран де Мариньи - повешенный в самом начале следующего царствования).
Нам, опять же, спорить с любым утверждением трудно. Но в то, что король манкировал своими обязанностями - никак не верится. Слишком много он создавал себе государственных проблем, слишком часто шел навстречу трудностям. И представляется в связи с этим, что заслужившая чьих-то похвал кротость - или периодическая разрядка от перенапряжения, или умение произвести любое впечатление. Что касается власяницы - думается, искренне верующему королю, при его самоуверенности, она помогала чувствовать себя «святее папы римского» - особенно в.конфликтах с ним.
Филипп IV Красивый (1268-1314 гг., правил в 1285-1314 гг.) упорно вел Францию курсом, намеченным Филиппом Августом. Расширение территории, усиление власти короля путем совершенствования государственного аппарата и ущемления прав сеньоров, опора на города. Очень выгоден для королевства был его брак: Жанна (Хуанна) Наваррская принесла в качестве приданого королевство Наваррское и Шампань. Правда, при этом она сохраняла личные властные права над ними - но, увы, женщины тех времен редко становились долгожительницами. Слишком ранние браки, слишком частые роды и прочие издержки средневековья. Жанна умерла в 1304 г. в возрасте тридцати трех лет, и ее муж первым стал именоваться королем Франции и Наварры. Но ломать копья из-за далекой Сицилии, которой завладел Арагон и в короли которой рвался его брат Карл Валуа, Филипп не собирался. Правда, долго шел дипломатический базар, но понемногу затих.
Проблемы с Англией были куда ближе к телу. Между подданными двух стран постоянно происходили столкновения. Воспользовавшись одним из них, Филипп пошел на обострение (1295 г.). Следуя ? $Н 316 НИ * имеющемуся уже историческому опыту, он вызвал короля Эдуарда Английского на суд Парижского парламента - как сюзерен вассала. Тот, ясное дело, ответил презрительным отказом - этот король был настоящим рыцарем, одним из первейших в Европе.
Началась война. Государи обзавелись союзниками. У Филиппа ценнейшим была Шотландия, всегда готовая пустить кровь своему ненавистному соседу. У Эдуарда - Фландрия, после краха Латинской империи избавившаяся наконец от этой никчемной обузы.
Перевеса никто не достиг, и в 1297 г. заключили перемирие. Англии оно было выгодно потому, что во время войны она хоть и разбила, но не добила Шотландию, и теперь этим можно было заняться вплотную. Во французских же интересах было остаться один на один с Фландрией.
Графство Фландрское краем было богатейшим, оно больше всех производило сукна, причем преимущественно из британской шерсти - поэтому она и пошла на союз с Англией против Франции. Но та бросила союзника на произвол судьбы.
Фландрская война не стала для французской армии легкой прогулкой, но все же она побеждала в битвах и брала города. Особенно отличились Карл Валуа, несостоявшийся король Сицилии, и Роберт Артуа - отец любимого персонажа Мориса Дрюона, удальца и интригана, носившего то же имя. В 1300 г. французы взяли Гент, и граф Фландрский Гюи Дампьер сдался в плен с двумя своими сыновьями. Король Филипп объявил его взбунтовавшимся мятежником и присоединил графство к своему домену.
На следующий год он вместе с королевой и со всем двором совершил торжественный объезд новых своих владений. Короля всюду встречали с непритворным почтением: фламандцы надеялись, что под эгидой сильного государя они смогут теперь спокойно трудиться и торговать сукном, не отвлекаясь на кровопролитные войны. На Филиппа страна тоже произвела благоприятное впечатление - в первую очередь благодаря своему богатству. Когда монаршая чета посещала Брюгге, королева Жанна изумилась роскошным одеянием тамошних дам: «У нас одна, а здесь шестьсот королев!».
Будучи человеком глубоко практичным, король обложил своих фламандских подданных высокими налогами. К тому же вызывающе и прижимисто повел себя его наместник Жак Шатильонский, и все зародившиеся было, но не успевшие оформиться симпатии обратились в ненависть. В 1301 г. в Брюгге произошли волнения - Филипп присудил виновных к огромным штрафам, приказал снести прекрасную городскую стену и возвести в центре города мощную цитадель для своего гарнизона.
Но это только разожгло страсти. В 1302 г. горожане взялись за дело серьезнее, восстание было яростным - за один только день в Брюгге было перебито 1200 французских рыцарей и 2000 простых воинов. Следом всколыхнулась вся страна.
Когда подошла французская армия во главе с Робертом Артуа, ее уже поджидало многочисленное ополчение. В битве при Куртре отборную королевскую рать ожидал полный разгром - погибли тысячи, в том числе полководец. Эта битва была революционной для военной тактики - впервые пехота так умело разделалась с конницей. Уцелевшие французские военачальники пеняли потом на грязь, в которую превратилось поле битвы после обильных дождей - но не всегда же воюют на солнечных лужайках? В соборе Куртре было развешано множество шпор убитых рыцарей - поэтому сражение известно как «битва шпор». Хотя в те же дни генуэзский флот, нанятый королем, разбил фламандский в устье Шельды - это было слабым утешением.
В 1304 г. французы нанесли фламандцам серьезное поражение в битве при Монсе, но оно не было решающим. Стало ясно, что военная победа если и возможна, то от нее будет мало радости. И Филипп предпочел мирный исход. Он признал права на графство за Робертом Бетюнским - сыном все еще томящегося в плену Гюи Дампьера. Фламандцы сохраняли все свои права, но за освобождение пленников должны были заплатить огромный выкуп. В обеспечение его король занял несколько приморских фландрских городов, да так и забыл их потом вернуть - и по сю пору они французские, а не бельгийские. Правда, фламандцам удалось настоять на очень важном для них пункте: был запрещен вывоз сырой шерсти за пределы королевства и практически вся она поступала теперь во Фландрию, да еще и по сильно упавшей цене.
***
Расходы на войну во Фландрии были огромны, поступлений от королевских имений явно не хватало. И тут вовсю раскрылась мироедская сущность Филиппа - он остался верен ей до конца своего правления. Росли налоги на всех подданных. Король шел и на обман, и на открытое вымогательство. Брались займы, которые заведомо не подлежали возврату, давались обещания, которые король не собирался выполнять. Когда кто-то ублажал его разовым подношением, то вскоре с неприятным изумлением узнавал, что государь расценил это как согласие делать ежегодный взнос. В неплатежеспособные коммуны являлись королевские чиновники, - якобы для приведения в порядок финансового положения, - и в результате город терял самостоятельность, попадая под их управление. Рыцари имели право откупиться от участия в походе, но следом проводилась опись их имущества, и после всяких чиновничьих ухищрений дело могло дойти до конфискации. Сеньорам было запрещено чеканить свою монету, королевская же плющилась без зазрения совести: были выпущены деньги гораздо меньшего веса, но с тем же номиналом, и из этого не делалось никакой тайны. Так была проведена первая в мировой истории девальвация. Не выдержав финансового гнета, в 1306 г. восстал Париж, и стоило больших усилий навести порядок.
Создание развитой налоговой службы было одним из проявлении принципиального стремления короля к централизации, стремления устранить всякую независимую от него власть. Насаждалось единое судопроизводство - суд вершился теперь преимущественно многочисленной корпорацией королевских юристов по законам, основанным на римском праве. Проникновение королевских чиновников во все сферы жизни, рост их полномочий вывели государственное управление на качественно новый уровень.
Поговаривали, что после смерти германского императора Альбрехта I король Филипп примеривался и к этой короне. Его законоведы-легисты будто бы провели исследование для правового обоснования такой претензии, а секретные посланцы приступили к подкупу сеньоров-выборщиков. Но то ли что-то не состыковывалось, то ли это не более чем сплетня, пережившая века. Только ведь сплетни знают, откуда им рождаться.
***
Нечто прежде невиданное произошло в отношениях с римским престолом. Король стал облагать поборами церковные владения - прежде иерархи делились доходами только с Римом. Папа Бонифаций VIII, самолюбивый и властный старик, такого не ожидал - он всегда относился к Филиппу лучше, чем к любому из европейских монархов.
Появилось папское воззвание - булла, провозглашавшая, что без согласия святого престола недопустимо взимать с духовенства подать в государственную казну. Но король привык твердо стоять на своем: он издал указ, устанавливающий запрет на вывоз золота и серебра за пределы Франции. Тем самым папа лишался важнейшего источника поступлений в казну. Однако на этот раз стороны на обострение не пошли: папа издал буллу, смягчающую прежнюю, Филипп отменил запрет.
В 1300 г. Бонифаций решил торжественно отметить в Риме «праздник века» - юбилейный год рождения Иисуса Христа. Отныне юбилейный год должен был отмечаться каждые сто лет. В Вечный город стекались толпы богомольцев со всего света: участникам празднеств было обещано отпущение грехов. Папа явился народу в невиданном блеске: на нем были не только первосвященнические, но и императорские регалии. Перед ним несли меч, его нарекали Цезарем. Все это символизировало превосходство духовной власти над светской. Этот же лейтмотив прозвучал и в речи папы, когда он призывал государей не выяснять отношения в битвах, а являться для разрешения споров к нему в Рим - только он может дать мир всему миру.
И вот после этого торжества, когда Бонифаций ощущал себя на недосягаемой высоте вселенского могущества, до него опять донеслись обескураживающие вести из Франции: король Филипп снова принялся утеснять духовенство.
Чтобы призвать правителя к порядку, в Париж был направлен папский легат епископ Бернар Сессе. Одновременно он должен был потребовать освободить наконец графа Фландрского и исполнить давно данное обещание отправиться в крестовый поход. Но епископ, человек высокомерный и несдержанный, оказался самой неподходящей кандидатурой для такой миссии. Он сразу же стал грозить королю интердиктом, причем говорил таким надменным тоном, что обычно сдержанный Филипп вышел из себя.
Впрочем, он больше любил отвечать не словами, а делом. Епархия Бернара Сессе находилась в его владениях, и король послал туда комиссию для сбора компромата. За этим дело не стало: оказалось, что в своих проповедях прелат настраивал свою паству против королевской власти. Его обвинили в неповиновении своему сюзерену и заключили под стражу. Папа разразился новой буллой, в которой грозил королю отлучением и повелевал ему явиться в Рим на суд по обвинению в тирании и чеканке порченой монеты. Прозвучали и такие горделивые слова: «Бог, возложив на нас бремя апостольского служения, поднял нас над государями, чтобы разрушать, уничтожать, рассеивать, строить и насаждать во имя Его».
Филипп ответил не единичным посланием, а целой пропагандистской атакой. Его легисты подготовили целый ряд сочинений, основной мыслью которых было: выше короля в этом мире нет никого, а его воля равна закону.
Следующее решение Филиппа Красивого было эпохальным. Чтобы опереться на общественное мнение всей страны, он созвал на совещание в Париж бальи, представителей духовенства, сеньоров, баронов, городских старшин со всех краев своего королевства (не было только представителей крестьян). Король обратился к своим подданным с речью, прося их помочь ему отстоять независимость своей власти.
Чтобы настроить собрание должным образом, был зачитан пересказ папского послания, в котором многие фразы подлинника были предельно заострены, а то и переиначены - чтобы посильнее задеть французов за живое. Потом прозвучал риторический вопрос канцлера Флотта: может ли король рассчитывать на поддержку всех сословий, если примет меры для защиты чести своей и государства, а также оградит права французской церкви от посягательств на них? Знать и депутаты от городов сразу же заявили о безусловной поддержке: «На земле над королем нет никого, кроме Бога». Подумав немного, к их мнению присоединилось и духовенство. Это было первое собрание Генеральных штатов французского королевства (etats, штаты - «сословия»), высшего сословно-представительного органа, просуществовавшего до революционного 1789 г. (когда Штаты объявили себя Национальным собранием). Дальнейшими своими действиями Филипп Красивый перещеголял всех своих предшественников по борьбе с папским диктатом. Французским прелатам было запрещено ехать в Рим на собор. Папского посла, который вез во Францию указ об отлучении, схватили, как только он пересек границу королевства, и бросили в тюрьму. Обратным маршрутом отправился капитан Лувра Ногаре с отрядом. Он вез решение заочного суда над папой, который был проведен королевскими легистами. Первосвященник объявлялся самозванцем (с его избранием действительно не все было чисто, но об этом вспомнили только сейчас), еретиком и преступником, а потому достойным свержения.
В северной Италии к Ногаре присоединился со своими людьми местный сеньор Колонна - злейший враг папы. Бонифаций в это время пребывал в городке Ананьи в Апеннинах. Наутро он собирался провозгласить проклятье французскому тирану, как вдруг на его дом напали вооруженные до зубов рыцари.
Наместник Бога на земле был схвачен и водворен под стражу. Три дня он подвергался насмешкам и издевательствам. Старик держался с достоинством. Через три дня его все же освободили возмущенные таким наглым вторжением жители Ананьи и окрестные крестьяне, но потрясенье было таково, что несчастный тронулся умом и вскоре скончался.
Новый папа Бенедикт XI отлучил от церкви Ногаре (что нимало не повредило его карьере), а с короля Филиппа снял все обвинения. Этот первосвященник тоже не задержался на грешной земле, а его преемником стал выдвиженец Филиппа архиепископ Бордоский Бертран де Гота, принявший имя Климента V. Он даже не поехал на процедуру избрания в Рим: ее провели во французском Лионе. И обосновался он тоже во Франции, в Авиньоне. Похоже, что таково было желание не только короля, но и его собственное: новый папа хотел быть подальше от средоточия борьбы церковных партий, в которое давно уже превратился Латеранский дворец.
Волю короля Климент выполнял неукоснительно. С него началось «Авиньонское пленение пап», которое длилось семь десятилетий. Это был период упадка папской власти, когда она служила оружием в руках французских королей. Однако в Авиньоне был возведен прекрасный папский дворец, расписанный фресками Симоне Мартини - он и сейчас радует глаз потомков.
Важнейшим деянием, которое осуществили совместно король Филипп и папа Климент, был жестокий разгром «бедного Христова рыцарства из храма Соломона» - ордена тамплиеров, или, по-нашему, храмовников.
От того недолгого периода в истории ордена, когда он действительно чтил бедность как одну из высших добродетелей, осталась лишь его печать: на ней изображены два рыцаря верхом на одном коне - символ братства и нестяжательства.
Но то, что «Боливар не выдержит двоих», люди разумные уяснили задолго до освоения американского Дикого Запада. Братья ордена очень быстро перестали принимать всерьез запреты на пустые разговоры, смех, охоту, безделье, женские ласки. И чтобы разбогатеть, тамплиерам много времени не понадобилось. Ненасытная алчность и беспардонная напористость при достижении цели стали их отличительными чертами. Деньги они научились делать не хуже, чем махать мечом. Это тамплиеры первыми стали употреблять векселя, им же принадлежит несколько других финансовых новаций. У них были все преимущества закрытой корпорации, неподконтрольной официальным властям - что это такое, не нам, современным россиянам, объяснять. Тамплиеры подчинялись только своему магистру и папе римскому - да и то, последнему скорее на словах.
Храмовники ссужали деньги под процент и королям, и кому угодно - что христианину не подобает заниматься ростовщичеством, их нисколько не смущало. Сами они уже в 1191 г. смогли выложить Ричарду Львиное Сердце за остров Кипр огромную сумму в 100 тысяч весьма весомых золотых византийских монет. 10 тысяч имений ордена было разбросано по всей Европе.
В 1228 г. руководство тамплиеров перебралось на родину предков - во Францию. Вскоре состоялось их официальное признание собором французских прелатов в Труа. Еще больше возвысили их авторитет похвалы святого Бернара Клервоского - в своих сочинениях он называл тамплиеров «истинными рыцарями Христа».
Когда воцарился король Филипп, внешне его отношения с орденом были прекрасными. В Париже тамплиеры обосновались в квартале, который так и стал называться - Тампль (храм). Именно здесь король нашел в 1306 г. убежище от восставших парижан. И деньгами орден выручал его не раз. Но на уме у короля была не благодарность, а нечто совсем иное.
В пятницу 13 октября 1307 г. как гром среди ясного неба по всей Франции прокатились аресты верхушки ордена. Были захвачены великий магистр ордена Жак де Моле, нормандский приор Годфруа де Шарне и полторы сотни виднейших рыцарей. День проведения мероприятия был выбран не случайно: в дате содержался глубокий смысл. В пятницу был распят Спаситель, а число 13, и сегодня вызывающее легкий трепет, тогда воспринималось как зловещее более осмысленно: 13-м апостолом считался предатель Иуда, в 13-й книге «Апокалипсиса» повествуется о приходе Антихриста.
Официально тамплиеров обвинили в первую очередь в ереси. Этому немало способствовала непроницаемость их внутренней жизни для окружающего мира: она позволяла измышлять что угодно, приписывать им любые таинственные обряды и цели. Утверждалось, что новички при посвящении должны были плевать на распятие. Это означало отречение от Христа - истинным же повелителем ордена был дьявол. Объектами поклонения, идолами служили мумифицированные человеческие головы. Почитали также беса Бегемота - он изображался или как чудище со слоноподобной головой, или в виде огромного кота (в таковой своей ипостаси Бегемот стал одним из прототипов симпатичнейшего персонажа «Мастера и Маргариты» М.А. Булгакова, замечательного знатока демонологии). Тамплиерам инкриминировались кощунственные магические обряды, вроде поцелуя в область заднего прохода. Дикие формы разврата, глумление над всякой нравственностью подразумевались само собой. Всего этого было вполне достаточно, чтобы возбудить лютую ненависть к ордену среди людей, совершенно уверенных в том, что они постоянно пребывают в окружении губительных дьявольских сил.
Выдвигалось обвинение, что во время альбигойских войн рыцари ордена воевали на стороне еретиков-катаров и проливали кровь истинных католиков. Этому подтверждений мало, но что тамплиеры поддерживали отношения со страшными ассассинами - последователями Горного Старца, вполне вероятно. Фанатичные и отлично подготовленные убийцы сообществам такого рода часто бывают необходимы.
Надо думать, все вышеперечисленное внушало страх и королю Филиппу. Но больше пугала закрытость ордена, жесткая иерархия, безусловное повиновение вышестоящим. Тамплиеры были неподконтрольны государственному аппарату, который так усердно укреплял король. На них не могли воздействовать даже церковные иерархи. Конечно же, такая организация была неприемлема для государя, стремившегося как можно больше знать о своих подданных и влиять на все стороны их жизни. Папа Климент тоже не мог мириться с живущим исключительно своими интересами католическим орденом.
И все же главной причиной расправы были несметные богатства тамплиеров, раздутые слухами до размеров просто фантастических, на манер отечественного «золота партии». Они были предметом особого интереса вечно нуждающегося в деньгах короля.
Чудовищными пытками из рыцарей вырывали любые признания, заставляли оговаривать кого угодно. Судебный приговор был предрешен, вновь созванные для его утверждения Генеральные штаты тоже не медлили.
18 марта 1314 г. (в день грядущей Парижской коммуны) оживленные парижане, стар и млад, спешили на остров Ситэ - чтобы стать свидетелями захватывающего зрелища. Великий магистр Жак де Моле и приор Годфруа де Шарне были сожжены заживо, других осужденных братьев ордена ждал конец если не такой яркий, то не менее мучительный. Из разгорающегося костра донеслись знаменитые слова проклятья великого магистра - он предрек скорую встречу на суде Божьем («не пройдет и года!») с королем и папой и недобрую судьбу всем наследникам Филиппа.
Действительно, папа Климент V скончался всего через две недели, а через несколько месяцев не стало короля Филиппа IV. Почти не болевший, крепкий мужчина скоропостижно ушел из жизни в возрасте 46 лет. Многие подозревали, что об этих смертях постарались уцелевшие тамплиеры - среди них были глубокие знатоки ядов.
Но то, что произошло дальше, одной отравой не объяснишь: в течение всего четырнадцати лет умерло три венценосных сына и один внук «железного короля». На них и пресеклась прямая линия династии Капетингов, идущая от графа Парижского Гуго Капета. «Проклятые короли» - так назвал серию своих прекрасных романов Морис Дрюон. Но отголосок проклятья залетел и в самый конец XVIII века. Злополучного короля Людовика XVI на революционном судебном процессе, закончившемся его казнью, издевательски именовали Луи Капетом, а его тюремное пристанище находилось в Тампле - там, где когда-то наслаждались жизнью, не чуя беды, надменные тамплиеры.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.