2.7. Известная история о «долгом упрашивании Бориса принять царство» — является политической выдумкой времен Романовых

2.7. Известная история о «долгом упрашивании Бориса принять царство» — является политической выдумкой времен Романовых

Все мы хорошо помним, хотя бы в изложении A.C. Пушкина, известную историю о том, как царь Борис вступил на престол. Якобы он долго отказывался. Уехал в монастырь. Притворно изображал стремление полностью отойти от государственных дел. Бояре и народ многократно и безуспешно на коленях умоляли Бориса стать царем. А он все отказывался и отказывался. При этом скромно повторял, будто прав на престол он не имеет. И, наконец, не устояв перед продолжающимися просьбами, принял царство. Все это изложено в определенной группе источников. Хорошо известно, что написаны они в окружении Романовых [777].

Но сохранились и другие, не-романовские свидетельства. По нашему мнению, более правильно отражающие действительность. Как мы уже видели, умирая, царь Федор завещал царство царице Ирине и Борису. Вскоре Ирина решила устраниться от дел и уйти в монастырь. «В тот памятный день, когда народ вызвал на площадь царицу…. взяв слово после сестры, Борис заявил, что БЕРЕТ НА СЕБЯ УПРАВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВОМ, а князья и бояре будут ему помощниками. Так передал речь Годунова австрийский гонец Михаил Шиль. Достоверность известия засвидетельствована апрельской грамотой. Как следует из ее текста, Борис утверждал, что „с боляры радети и промышляти рад не токмо по-прежнему, но и свыше перваго“»[777], с. 109.

Итак, мы видим, что Борис отнюдь не отказывается от царства. Более того, считает само собой разумеющимся, что будут управлять государством «с боляры», то есть с боярами. Это — стандартная формула в устах ЦАРЯ при восшествии на престол.

По нашему мнению, эта группа источников правильно описывает реальность. Молодой царь Борис, оставшись на престоле один, без матери, спокойно, «не ломаясь», берет власть и заверяет народ, что все будет по-прежнему и он будет править вместе с боярами.

Отметим, что подобные свидетельства дошли до нас лишь потому, что записаны иностранцем и, вероятно, избежали романовской чистки и правки, поскольку оказались недоступны Романовым.

А московские документы романовской эпохи излагают события совсем по-другому. Эта версия и вошла в наш школьный курс истории. И даже в музыкальные оперы. «Совсем иначе передали речь Бориса составители окончательной редакции грамоты. Годунов будто бы сказал, что удаляется от дел, а править государством будет патриарх» [777], с. 109.

Затем началась некоторая смута. В нашей концепции она совершенно понятна. Царь Борис ОЧЕНЬ МОЛОД И НЕОПЫТЕН. Нашлись и другие претенденты — Шуйские, естественно попытавшиеся отобрать престол. «Борьба за власть расколола боярскую думу… Раздор в думе достиг такой остроты, что Борису пришлось покинуть свое кремлевское подворье и выехать за город. Он укрылся В ХОРОШО УКРЕПЛЕННОМ НОВОДЕВИЧЬЕМ МОНАСТЫРЕ» [777], с. 110–111.

Поразительно, как ловко романовские историки, сохраняя, в основном, фактическую сторону дела, изменили интерпретацию и оценку событий. Абсолютно естественный шаг молодого царя — скрыться на время за стенами хорошо укрепленной крепости-монастыря — они преподнесли нам, и вообще потомкам, как хитрый ход старого интригана «Годунова», притворно изображающего «уход от мирских дел» в монастырь, чтобы в итоге добиться царства. Одна из лучших сцен оперы Мусоргского «Борис Годунов» подробно обыгрывает эту сцену. В действительности, все было не так.

Историки, изучая документы, сообщают, что «факты обнажают несостоятельность официальных заверений, будто Борис выехал за город по своей доброй воле» [777], с. 112. Это полностью соответствует нашей реконструкции.

В конце концов, партия Бориса победила. За ним действительно пришли в монастырь, чтобы препроводить его в уже успокоенный Кремль [777], с. 113–120.