VIII

VIII

Недавно Вернер Стефан путем сложных вычислений доказывал, что Гитлер, в лучшем для него случае, может рассчитывать лишь на 35 процентов всех избирателей Германии. Не знаю, верен ли этот расчет. Если он верен, национал-социалисты не могут прийти к власти законным способом. Разумеется, вполне возможна такая коалиционная комбинация, при которой человек, имеющий за собой 35 процентов голосов рейхстага, получит министерскую должность. Но зачем Гитлеру быть министром коалиционного правительства? К такой власти, повторяю, он мог бы прийти и более простым путем. Ведь он в самом деле «поднял Ахерон» — по любимой цитате политиков, получивших классическое образование. Никак не стоило поднимать Ахерон для того, чтобы уподобиться весьма многочисленным и весьма обыкновенным министрам, Ахерона не поднимавшим. Разные дороги ведут в фашистский Рим, но, очевидно, диктатура Гитлеру необходима. Карьера парламентского министра превратила бы его жизнь в малоинтересный анекдот.

Освальд Шпенглер, Боссюэ германской философии, сказал в свое время, что Карл Маркс умер. В блестящих страницах, посвященных идейной смерти Маркса, Шпенглер очень талантливо говорил о том, что сила марксизма была в его поверхностной общедоступности: именно благодаря ей рабочие всех стран мира говорят на языке Маркса и думают его понятиями. Мне кажется, Шпенглер говорил об этом не без зависти: ему и самому хотелось бы, чтобы десятки миллионов людей говорили на языке Шпенглера. «Мы, поздние люди Запада, мы стали скептиками. Над идеологическими системами мы не станем ломать головы. Программы принадлежат прошлому веку. Нам нужна твердость, нам нужен мужественный скепсис, нам нужен класс социалистических натур властелина... Социализм означает силу, силу и силу».

Я думаю, что Шпенглер до некоторой степени своей цели достиг. Над идеологической системой расизма никто, слава богу, не станет ломать головы, и миллионы поклонников Гитлера всего менее в этом повинны. В его лице, пожалуй, явилась социалистическая натура властелина. Он говорит на языке Шпенглера, я не уверен, однако, что все в речах Гитлера так уж нравится блестящему автору книги «Закат Европы».

Какой социализм будет осуществлять Гитлер, если достигнет настоящей власти, я сказать не берусь. Думаю, что никакого социализма осуществлять не будет: вычеркнуть несколько страниц из дешевой брошюры не так уж трудно — хватит и оставшихся. Но эти оставшиеся страницы могут поставить его в очень трудное положение. Муссолини пришел к власти в стране, не потерпевшей военного разгрома: у Италии нет польского коридора. Ведь и по политическим векселям надо заплатить хоть копейку за рубль. А Гитлер не может заплатить и копейки. История предоставила расизму выбор между анекдотом — и кровью.

Я знаю, теперь в Германии хитрые люди говорят с глубокомысленным видом: «Надо дать Гитлеру побывать у власти. Тогда немецкий народ наконец увидит...» и т.д. Хитрые люди говорили у нас в 1917 году то же самое о большевиках: «Пусть наконец русский народ увидит...» Конечно, это говорили десять лет тому назад и левые итальянцы о фашистах. Два раза еще можно было сделать одну и ту же глупость — в третий раз она рискует стать скучноватой. От 35 процентов до 51 процента расстояние не так далеко — особенно если выборами будут руководить мастера выборного дела.

Гёте сравнивал историю человечества с фугой, в которой разным народам последовательно принадлежит «ведущий голос». Ведущий голос может и фальшивить: на целых периодах в жизни того или другого народа человечество, бывает, учится: вот как не надо делать историю! В настоящее время «мы, поздние люди Запада», должны с особым вниманием присматриваться к немецкой политике. Веймарская конституция установила в Германии «самую совершенную демократию в мире». Теперь возникает вопрос, даст ли самая совершенная демократия себя съесть — хотя бы и самым совершенным демократическим способом.