ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. АНТИБЕЛЛУМ, ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. АНТИБЕЛЛУМ, ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В Луизиане и прилегающих штатах бурно рос хлопок, а в мире был хлопковый бум. Географическое расположение Нового Орлеана было в этом смысле очень удачным. Новые паровые корабли пересекали Атлантику за неделю. Река Миссиссиппи — глубокая и широкая, удобная. Из Атлантики пароход заходил в Мексиканский Залив, проходил дельту, шел вверх по течению, преодолевал семьдесят миль, и спокойно швартовался в доках у Нового Орлеана. Все та же Миссиссиппи обеспечивала связь с остальной страной, пересекая ее с юга на север. Из прибрежных городов шли железнодорожные ветки. К этой же эпохе относится развитие пароходства на собственно Миссиссиппи, с типичным знаменитым двухтрубным судном, и рост городов вдоль реки, в частности, Сент-Луиса (Сен-Луи). Особенности жизни населения вдоль берегов освещены в классической американской литературе, о них много писали Брет-Харт, Марк Твен и компания. (Увы — расцвет был недолгим по многим причинам, не последняя из которых — железная дорога от Атлантики до Тихого Океана, проложенная сразу после Гражданской Войны, и ответвления от нее на юг — поезда практичнее речных пароходов).
А тем временем в Новом Орлеане, с четырьмя оперными театрами, с большим количеством публики из всех стран мира, с легендами и статуей Джексона перед Собором Святого Луи, с резными балконами по фасадам, появилось нечто — явление, прецедентов которому не знала история. Но — по порядку.
С большим количеством черных рабов конкурировали несметные же толпы иммигрантов из Германии и Ирландии. Вскоре на «черных» работах рабов не стало совсем, поскольку рабы стоили дорого (от шестисот долларов до пяти тысяч за штуку), а ирландцы были согласны на пятьдесят центов в день, и гибель одного ирландца, которому на башку свалился груз в порту, ничего не значила в финансовом смысле. Поэтому постепенно рабы начали специализироваться.
Хозяева отдавали рабов в учение. Рабы приобретали навыки, становились ремесленниками. (Тоже было и в Римской Империи, и, одновременно с Луизианой, в Российской Империи — ну и в Германии, естественно, только рабы по-другому назывались, и не отличались от остального населения цветом кожи, а только лишь выражением лица).
Целый класс рабов, весьма привилегированный — домашняя обслуга. Среди рабовладельцев считалось зазорным ударить «домашнего» раба — с ним переставали общаться его друзья как с человеком в высшей степени вульгарным, фу.
И только на очень больших плантациях рабы загибались по-прежнему. Обычный рядовой плантатор имел от двух до сорока рабов и в большинстве случаев вкалывал сам, вместе с ними, на полях. Хлопок — нежная вещь и требует непрерывного ухода. Но были плантаторы очень богатые, с несколькими тысячами рабов. И на таких плантациях было несладко. Вдоль берегов Миссиссиппи хозяева грозили рабам, которые вели себя плохо — «продам тебя вниз по реке!» Означало это — в служение крупному плантатору. Ученые-естественники той эпохи с важностью объясняли, что черные лучше приспособлены для работы в поле сутками напролет под палящим солнцем, чем белые. Дольше живут в таких условиях. Это утверждение в то время вызывало не больше возражений, чем сегодняшняя концепция «усталости металлов».
Но, повторим, рабы на больших плантациях во времена Антибеллума не составляли большинство черного населения.
(Кстати говоря, вставал вопрос о том, как учитывать черное население при выборах в Конгресс, поскольку количество представителей того или иного штата зависит от количества населения этого штата. В конце концов договорились, на федеральном уровне, что раба следует считать за три пятых белого человека. Чем не антропологическое откровение).
Но, поскольку большинство рабов было занято не на плантациях, а на обычных, и даже легких, и даже приятных, работах — началось неизбежное. А именно — расовое смешение.
Когда и в каком штате вдруг оказалось, что раб уже не может выкупить себя из рабства сам — дело темное, сведения противоречивые (в отличие, к примеру, о точных сведений об отмене Юрьева Дня в России). С некоторых пор все рабы в Америке были негры, а волю им мог дать только их хозяин, написав и подписав соответствующий документ. Но к этому моменту в рабовладельческих штатах уже существовало значительное количество свободных негров, могущих предъявить доказательства своего статуса. Среди них были и рабовладельцы. И плантаторы (правда, не крупные). Более того, появились мулаты и квартероны. А также мулатки и квартеронки. Среди которых попадались женщины необыкновенной, неземной красоты. Со многими из них жили их белые хозяева, заводили детей, а в завещании писали — считать свободным все семейство.
Западная граница Нового Орлеана — Северный Вал, длинный прямой бульвар. Во времена Антибеллума вдоль него рядком стояли публичные дома. Но не только.
Традиция «квартероновых балов» появилась в самом начале девятнадцатого века, но в Антибеллум расцвела пышным цветом. Дело было так.
Вот в цветной семье подросла дочь. Красивая. Ее ведут в заведение, где устраивается такой бал (в единственном сохранившемся сегодня здании, в котором устраивались такие балы, сейчас отель, но планировка сохранена — я заходил, да, роскошь впечатляет, несмотря на новоорлеанскую миниатюрность строения). В это заведение не допускаются негры и негритянки (а только мулатки и квартеронки). Играет музыка. Танцы. Звучат модные мелодии Ланнера и Штрауса-старшего. И, естественно, супермодная и суперновая «Застольная» из вердиевской «Травиаты», весьма подходящая тематически. Наличествует некое число богатых белых мужчин, как правило молодых и еще не женатых. На этом балу они выбирают себе девушку по своему вкусу. После чего снимается (а чаще покупается) дом на Северном Валу, в который и въезжает девушка, иногда со своей матерью. Белый холостяк с нею сожительствует, и все ведут себя так, будто это самая обыкновенная семья. Есть слуги. Есть рабы. Есть повар из рабов. Есть дворецкий. Появляются дети.
Ньюансы такие.
Первый. Дети не считаются, вроде бы, настоящими детьми данной особи мужского пола. Несмотря на это, дети эти получают образование (какое кто), воспитание, и ремесло.
Второй. Сожительница имеет все гражданские права, кроме права голосовать (вспомним, что в этот момент белые женщины тоже лишены этого права). Одеваются сожительницы хорошо. Живут как барыни. Постоянно пьют шампанское, едят арбузы и устриц. Лупят прислугу по морде (им можно, они женщины, существа ранимые).
Третий. Если белый муж решает вдруг жениться на белой женщине из своего круга, он имеет на это полное право. Есть два варианта развития дальнейших событий. Первый — он женится на белой, живет с ней, имеет детей, но продолжает посещать свою квартеронку — ну, например, два раза в неделю. Ревновать к квартеронке у белых женщин считается дурным тоном (хотя, конечно же, ревнуют). Муж продолжает платить за содержание хозяйства. Второй — он уходит от квартеронки. Но в этом случае он обязан оплатить ее содержание до конца ее жизни, обеспечить образование и воспитание детей, носящих его фамилию, и приходить на помощь, если бывшая сожительница будет в таковой нуждаться. А дом на Северном Валу после ухода белого псевдо-мужа считается собственностью квартеронки. (Квартеронки, не обремененные в такой ситуации детьми, превращали резиденцию в публичный дом, всего и делов).
История идет своим чередом. Вот уже дети квартеронок получили образование (многие — во Франции). Вот они уже становятся не просто ремесленниками, но и людьми умственного труда, а также предпренимателями (и, естественно, рабовладельцами). Их количество растет. Свободных цветных (ом де колер либр) было в Новом Орлеане около тридцати тысяч к концу Антибеллума, значительная цифра. У них появляются свои театры. Свои заведения. Свои школы (куда белые не ходят, а негры не допускаются). Они презирают негров (и постепенно начинают презирать белых). Они почти на равных с белыми. Они постепенно, квартал за кварталом, выживают белых и выгоняют негров с некоторых улиц. У них свое общество, особое. Они уже хотят — особый себе статус, отличный и от белых, и от черных. Они на равных заключают деловые сделки с белыми. Они путешествуют по миру. Они прекрасно одеты, энергичны, целеустремленны, иногда хорошо образованы. Не хватает одного — идеи. И идея появляется. Об этом сегодня очень трудно найти какие-либо сведения, но идея безусловно имела место.
Дарвин опубликовал свое «Происхождение Видов» только к концу эпохи Антибеллума. Мулаты и квартероны Нового Орлеана его явно предвосхитили, начав считать себя — следующей ступенью эволюции. Идея избранности, ежели раз попала кому-то в голову, обратно уже не выйдет. Черная раса ни на что не способна, белая раса свое дело сделала и вырождается, мы — следующие!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.