6. Евгения Сегенюк – восходящая звезда Большого театра

6. Евгения Сегенюк – восходящая звезда Большого театра

В начале XX века в России появилось искусство, стремящееся утвердиться силой, а не художественной убедительностью. (С той поры такого рода искусство не исчезло совсем. Оно процветает и сейчас)» – эти золотые слова Георгий Свиридов записал в дневнике в феврале 1976 года во времена Леонида Брежнева, когда пышным цветом расцветали дутые фигуры.

Но русский гений даже и предположить не мог, что настанут такие времена в русском искусстве, когда чаще всего новые имена утверждаются именно силой – силой безмерного денежного мешка, истраченного на рекламу, не знающего нравственных сдержек. И вот безголосая, некрасивая, но шикарно одетая и быстро, по-спортивному шагающая туда-сюда по сцене девица неожиданно становится модной и популярной певицей, ее приглашают на праздничные концерты, целые полосы газет отдаются ее пустым интервью, ее посылают на европейские конкурсы. А когда проницательные зрители упрекают ее в безголосии, она без тени смущения отвечает: «А вы не ходите на мои концерты!»

Особенно откровенно и нагло это явление процветает в шоу-бизнесе. Но и в серьезном искусстве нередки попытки утвердиться силой, а не художественной убедительностью.

Года два-три назад имя Николая Баскова сразу привлекло внимание. И действительно, внешняя импозантность, хороший голос, умение держаться на эстрадной сцене, явное желание бескорыстно, как казалось на первых порах, служить ИСКУССТВУ покорили не слишком избалованного новыми талантами современного слушателя и зрителя. Но после первых же успехов юного артиста произошел некий незримый обвал: он стал участником чуть ли не всех популярных концертов, появились десятки восторженных откликов в газетах, журналах, на телевидении. Наконец, на концерте «Мне 25» в своих восхвалениях дошли до того, что один из медоточивых юмористов заявил, что юный юбиляр – «Шаляпин сегодня». Тут даже и ослепленные зрители прозрели. Все это и все то, что предшествовало, – не более чем рекламная шумиха, оплаченная из очень большого денежного валютного мешка. Чем больше он мелькал на сцене, тем пел все хуже и хуже, ожидаемых результатов не было. В этом убедились даже стопроцентные поклонники, увидев его в роли Ленского на сцене Большого театра. И полный провал ожидал Николая Баскова на концерте с Монтсеррат Кабалье. Еще «Вдоль по улице метелица метет...» можно было принять, но в оперных партиях, сложнейших, полных драматизма и тонких душевных переживаний, он полностью провалился, оставаясь в каждой из них исполнителем провинциального пошиба, неспособным к перевоплощению, неспособным вдохнуть «душу живу» в нотные знаки и печатные слова. Тем более это невозможно с нотами в руках, то есть певец вышел на великую сцену, не разучив сложнейшие оперные партии, вышел, в сущности, как ученик к школьной доске, не выучив урока... А ведь этот концерт был широко разрекламирован как «эпохальное событие». На самом же деле – постыднейшее зрелище во всех отношениях, о чем немало писали в авторитетной прессе. Знаменитая оперная артистка, говоря о Николае Баскове, с горечью призналась, что призывала его не спешить, поработать, пройти необходимую школу... Но куда там – выскочил на большую сцену раньше положенного. И вот конфуз: никому еще не удавалось утвердиться в искусстве с помощью силы, в данном случае – с помощью громадных затрат на рекламу. Таким способом, шумихой и рекламой, можно заманить благодушного и нетребовательного зрителя, но искусства этим не создашь, купленными аплодисментами и цветами можно лишь временно обмануть доверчивого или случайного посетителя концертного зала. И уж совсем удивляет то, что при столь скромных художественных достоинствах Николай Басков – уже заслуженный артист России, главное – солист Большого театра. Значит – увы! увы! – и здесь, в Большом театре, раздираемом интригами и скандалами, понизились требования... И действительно, недавно на сцену Большого театра вышел солист и исполнил известную арию князя Игоря из одноименной оперы Бородина. Высокий, сытый, с бородкой, приятной внешности, но как только он произнес первые фразы, помните, «Ни сна, ни отдыха измученной душе», как сразу стало ясно, что исполнитель лишь заученно выпевает нужные звуки, не особенно заботясь о том, чтобы передать глубинные душевные переживания измученного страданиями, потерпевшего поражение предводителя русского воинства. Ни в лице, ни в движении голоса не было и тени «измученности» и уж тем более душевных страданий... Лишь привычно для такого уровня солистов разводил руками, надеясь, видимо, такими средствами передать всю неповторимость выдающегося героя русской древности.

Скорее всего это случайные эпизоды в многогранной жизни Большого театра – поистине кузнице высоких художественных достижений в оперном искусстве, хранилище великих традиций. Входишь в Большой театр, как и прежде, как в храм, и чувствуешь, что русская культура по-прежнему высока в своей неповторимости, в лучших достижениях театра сохраняется высокий художественный уровень. Преодолевая унизительные бытовые трудности, молодые артисты и их педагоги с особым душевным трепетом и вниманием изучают опыт великих предшественников – Шаляпина, Станиславского, Неждановой, Александра Пирогова, Козловского, Лемешева... Здесь, как и прежде, блистают самые выдающиеся мастера оперного искусства, среди них назову лишь тех, кого недавно видел в спектаклях: Владимира Маторина, Владимира Букина, Александра Науменко, Вячеслава Почапского, Леонида Зимненко, Татьяну Ерастову, Ирину Удалову... Сюда, как и прежде, устремляются самые талантливые и отважные из молодых. Об одной из них – чуть подробнее.

Не раз устраивал я концерты в Центральном доме литераторов для коллег-писателей. В ходе подготовки, естественно, что-то срывалось (концерты преимущественно благотворительные), ключевые фигуры сначала соглашались, но потом отказывались. Но всякий раз на помощь приходила Людмила Ивановна Дударева, педагог-вокалист, ученики и ученицы которой поют во многих театрах мира. Она предлагала для участия в концертах ЦДЛ своих учеников, готовых для выступления в ряду профессиональных артистов. И среди них постоянно была ЕВГЕНИЯ СЕГЕНЮК. Чернобровая красавица обладала не только неповторимой мощи и красоты контральто, но и даром драматической актрисы. Запомнился в то время Ваня из оперы «Иван Сусанин», она так спела его арию, так одновременно с этим сыграла, что его образ предстал пред нами полнокровным, живым, «всамделишным». Без грима, без соответствующего костюма и бытовой обстановки, декораций это редко кому удается.

А года через два я оказался на ее сольном концерте в Доме-музее Ф.И. Шаляпина на Новинском. И был просто потрясен тем, что увидел и услышал... Одну за другой Евгения Сегенюк исполняла сложнейшие оперные партии, разные по глубине и психологической насыщенности, разные по темпераменту и театральной природе. На наших глазах она создавала уникальные образы, оказываясь во власти общих законов актерского творчества. Она пела, но одновременно с этим оказывалась «говорящей» и вся ее фигура, глаза, рот, плечи, каждый раз неповторимые жесты, созвучные музыке. Интонации, паузы, таинственное магическое «лучеиспускание», о котором так хорошо говорил Станиславский, – все это завораживало, гипнотизировало, на какое-то мгновение мы оказывались в том сказочном мире, в который переносил нас дар Евгении Сегенюк.

Ратмир, старая Графиня, Кармен, Кащеевна, Далила... Хазарский князь Ратмир, пылкий, влюбчивый, склонный к быстрой смене чувств, пронизанная восточным колоритом ария «И жар и зной сменили ночи тень...». Пылкого хазарского князя сменяет старая Графиня из «Пиковой дамы»... Помните, песенке старой графини из четвертой картины предшествует хор приживалок, поющих хвалу «благодетельнице нашей», она отмахивается от них, она устала, слышатся тревожные, трагедийные мотивы, предчувствие смерти охватывает ее, но она уходит от мрачных мыслей, на какое-то мгновение веселые воспоминания о своей бурной молодости овладевают ею, но лишь на мгновение, и снова мрачные думы переполняют ее, смерть стоит уже за плечами... И Евгения Сегенюк полностью вошла в эту роль, потухли ее яркие глаза, залегли мрачные складки губ, образовали старушечьи морщины... А после двухминутного перерыва (может, чуть-чуть больше: аплодисменты, выходы) – потрясающая Кармен. Совершенно новый образ! Перед нами женщина поразительной красоты, неотразимого обаяния, огневого темперамента. Хабанера «У любви, как у пташки, крылья» в исполнении Евгении Сегенюк – это гимн свободной радостной любви, внезапно охватившей ее при виде статного бригадира Дона Хозе, к ногам которого она бросает многообещающий цветок. Здесь «лучеиспускание» совсем иной природы, но также магнетически воздействующее на слушателей.

А после этого Евгения Сегенюк предстала в образе Кащеевны из оперы Римского-Корсакова «Кащей Бессмертный». Кащеевна прекрасна и обольстительна, сурова и воинственна, в ее слезинке таится смерть седого Кащея. Немало храбрецов, искателей его смерти, погубила она своим беспощадным мечом. Ее нельзя разжалобить, вызвать слезы – тогда погибнет Кащей. Ее воинственная маршеобразная «пляска» с мечом вовсе не похожа ни на одну из только что исполненных партий. «Меч мой заветный, меч дорогой» – в этих словах вся, казалось бы, ее суть. И, наконец, Далила из оперы Сен-Санса «Самсон и Далила»: «Самсона в эту ночь я ожидаю, его должна я покорить». И снова пред нами совсем другой женский образ, иной характер, с иными заботами, целями, чувствами, переживаниями...

За эти считаные минуты возникают перед нами столь несхожие образы, воплощающие разные характеры, человеческие судьбы, разные эпохи в истории народов мира. Как артистка могла войти в один образ, вжиться в другой, потом в третий, четвертый?.. О художественном даре перевоплощения написано много специалистами, изучавшими этот театральный феномен. Одно дело в опере, в спектакле, ведь играешь одну роль, создаешь один образ. А тут, на концерте, пять необыкновенных, сложных и неповторимых характеров... Сколько же нужно сил, чтобы исполнить это так, как исполнила Евгения Сегенюк. Слушаешь ее, и перед тобой открываются извечные тайники человеческого духа, извечная борьба Добра и Зла, всецело погружаешься в музыку, и открывается в звуках то, «чего нельзя видеть глазами, но что доступно слуху» (Р. Вагнер), а через слух, добавим, доступно душе, ее неисчислимым переживаниям. И понимаешь, пение – это не чередование звуков разной высоты и тональности, а сама жизнь.

После этого я побывал почти на всех концертах с участием Евгении Сегенюк, организацию которых чаще всего брала на себя очаровательная Светлана Соколова, выпускница Московской консерватории. В программе – русские и зарубежные романсы и песни... И снова то же впечатление – словно в каждом произведении разыгрывается маленький спектакль, все та же выразительность, яркая эмоциональность, в каждом исполнении чувствуется дар перевоплощения и музыкальная культура. Понимает, о чем поет, доносит до слушателей психологические, душевные нюансы произведения. Она не просто произносит слова под музыку, каждое ее слово оживает и входит в твое сердце, диктуя ему свою мысль, свое чувство, свое настроение. Ее музыкальное слово мгновенно действует на подсознательное, заставляет вздрагивать от неожиданности... Много раз я слышал в исполнении талантливых певиц «Старый муж» (А. Верстовский, А. Пушкин), но в исполнении Евгении Сегенюк услышал словно впервые, столько страсти, поистине трагических переживаний во имя истинной любви слышится в голосе исполнительницы, которая в эти несколько мгновений предстает перед нами наделенной истинными страстями. А «Нищая» Алябьева и Беранже? Какая трагическая судьба! И сколько сочувствия, поистине христианского сострадания слышится в голосе актрисы, как искренне меняется ее подвижное лицо при смене чувств и настроений. После одного из таких концертов Павел Лисициан, блистательный в прошлом баритон, народный артист СССР, воскликнул: «Боже! Откуда такое чудо?!» Пожалуй, лучше не скажешь...

А в появлении Евгении Сегенюк на сцене никакого чуда нет: родилась в музыкальной семье, с детства жила музыкой и мечтала свою жизнь связать с этим удивительным миром, который дает человеку все – любовь, красоту, духовность, человечность, патриотизм. Родилась с музыкальным талантом, который родители без труда разглядели и дали соответствующее образование: музыкальная школа, училище, академия Гнесиных. Родители знали и другое: сколько талантливых певиц не оправдали надежд – пропал голос, сломалась вся жизнь... А потому порекомендовали пойти сначала на дирижерско-хоровое отделение Гнесинки, а потом, дескать, видно будет. Евгения с блеском окончила академию, а в ходе учебы уже почувствовала божественный дар певицы и поступила на вокальный факультет.

Мудрые педагоги внушили ей, что певица должна не только петь, но и играть, как Федор Шаляпин, напомнив ей слова русского гения, который, отвечая на вопрос после триумфального выступления в Милане, чем же он «ужег» итальянцев в Милане, сказал: «Ужег я их игрой. Голосом итальянцев не удивишь. Голоса они слыхали, а вот игрой я их, значит, и ужег».

Педагоги академии, вокальный факультет которой Евгения Сегенюк окончила тоже с отличием, дали ей все, что могли, но только многолетняя работа с педагогом-вокалистом, профессором, академиком своего дела Людмилой Ивановной Дударевой помогла раскрыть ее феноменальные природные данные как контральто, о которых певица и ее родители не подозревали.

С 1999 года Евгения Сегенюк – солистка Государственного академического Большого театра России, с успехом исполняет партии Ольги в опере «Евгений Онегин», Вани в опере «Иван Сусанин», Басманова в «Опричнике», Фенены в опере «Набукко» Верди, Амелфы в «Золотом петушке» Римского-Корсакова, мадемуазель Бланш в «Игроке» Прокофьева и др. Здесь, в этих партиях, одним голосом ничего не добьешься, здесь «ужечь» зрителя можно только игрой. С голосом неповторимой красоты и мощи, с диапазоном в две октавы (вспомним Кармен: сцена гадания – это контральто, хабанера и заключительная сцена – меццо-сопрано, а цыганская песня – это сопрано, но каждый раз Евгения поет своим родным голосом, настолько богата палитра ее голоса) Евгения Сегенюк обладает несомненным даром драматической актрисы. Стоит лишь посмотреть ее в перечисленных партиях, чтобы убедиться в этом, да хотя бы даже и в одной из них. И Ольгу, и Ваню я видел много раз в исполнении заслуженных и народных артисток, эти роли, казалось бы, отработаны до «лоска», смотришь и сразу видишь, что взрослые женщины пытаются сыграть юную девушку и подростка, перегружают голос, «стреляют глазками», иной раз, как говорят профессионалы, поют «мешком», получается натужно, после чего и вовсе пропадает впечатление, что перед нами подростки, особенно это касается Ольги. У Евгении Сегенюк Ольга – не наигранная, не штампованная, а легкая, стройная, худенькая, ее пробежка – это полет, она в своем возрасте, в своем времени. Борис Покровский поставил роль Ольги «бегом», призывал, что не должно быть «игры», а должна быть сама жизнь. Апосле «пробежки» она успевает восстановить дыхание и не утратить «контральтовость», насыщенность голоса. И образ Ольги оживает, Евгения Сегенюк словно перестает быть актрисой, становится действующим лицом недавней жизни. А во время любовной арии Ленского не сидит истуканом, «выключенной» из действия, а живо реагирует на слова и переживания партнера. Пришелся по душе актрисе и образ Басманова. Надела костюм и как будто стала опричником. Все сразу стало на место: интонации, пластика, жесты, мимика. В театре вспоминают слова режиссера, посмотревшего на Сегенюк в образе Басманова: «Наконец-то на сцену вышел настоящий мужчина». Значит, сумела актриса удивительно перевоплотиться, войти в мужскую роль. А другой постановщик, восхищенно поглядывая на красавца опричника, не без юмора сказал: «Вот увидишь такого Басманова – поймешь Ивана Грозного и захочешь сменить сексуальную ориентацию».

За несколько лет в Большом театре Евгения Сегенюк успела поработать с такими выдающимися мастерами русской оперной сцены, как Борис Покровский, Евгений Светланов, Геннадий Рождественский.

– Они оценивали те «мелочи», которые я находила и использовала в создании образа, – вспоминает сама Евгения Сегенюк. – Из таких «мелочей» складывается роль. Как говорил Микеланджело: «Совершенство состоит из мелочей, а совершенство – не мелочь». Вот один пример... Евгений Светланов ставил «Псковитянку», я исполняла роль Власьевны. Когда я спела на первой репетиции Светланову сказку Власьевны, он сказал: «Мне хочется, чтобы было как можно больше контрастов». Он больше не сказал ничего. Но когда я вышла на репетицию с оркестром, он не отрывался от меня и так «убирал» оркестр, что дал мне возможность дать все эти контрасты и даже перейти на шепот. Я почувствовала, что он жил и существовал со мной в одном измерении. Вот с такими мастерами работать – сплошное удовольствие.

Совсем иная роль – мадемуазель Бланш в опере «Игрок» Сергея Прокофьева, которую наш зритель не так уж хорошо и знает.

Оперу Сергей Прокофьев написал в молодости, впервые поставили ее в 1929 году в Брюсселе, в Москве – лишь в 1974 году. Не раз музыкальные критики отмечали, что в опере чувствуется напряженность в музыкальном драматургическом развитии, «лиризм с острой характерностью», так что исполнителям необходимы «гибкость и точность вокальной декламации». В основу сюжета оперы «Игрок» положены события одноименного романа Федора Достоевского. И в либретто оперы Сергей Прокофьев щедро использовал диалоги романа, естественно, максимально их сократив, приспособив реплики персонажей к музыкальному ритму.

В опере, как и в романе, чуть ли не все действующие лица окутаны дымкой тайны. Генерал, Полина, Алексей, маркиз де Грие, мистер Астлей встречаются, разговаривают, переживают, конфликтуют, но все это воспринимается как нечто внешнее, показное, как игра, в которой каждый играет свою роль в задуманной автором драме. Судьба каждого, в сущности, зависит от богатой Бабуленьки, которая якобы при смерти, вокруг ее наследства и крутятся все страсти.

Все притворяются, играют роли благополучных людей, делают вид, что всем довольны. И лишь мадемуазель Бланш не скрывает своих чувств, мыслей и надежд – она хочет выйти замуж, иметь многотысячную ренту, быть признанной в свете.

«Дамой полусвета» называют ее авторы романа. Ученые толкователи называют ее авантюристкой, жестокой и циничной, пошлой и «низкой духом».

В опере много ярких исполнителей: Михаил Урусов, Татьяна Ерастова, Леонид Зимненко, Владимир Редькин, но все это талантливое и замечательное как бы отходит на второй план, как только появляется на сцене мадемуазель Бланш. Молодая, красивая, ярко и броско одетая, она сразу становится центром внимания, даже если молчит: игра, острая и бесподобная, привлекает к ней всеобщее внимание – и на сцене, и в зрительном зале. И ничего удивительного: Генерал от нее без ума, влюблен так, что готов жениться, несмотря на разницу в тридцать лет. На нее засматривается и богатый англичанин, и Алексей, наш главный герой, хотя все еще уверяет, что любит только Полину. А пока мадемуазель напропалую флиртует со всеми, кто появляется на ее горизонте. Стоит Евгении Сегенюк лукаво взглянуть на мистера Астлея и шаловливо легким жестом откинуть полу своего элегантного пальто, показав слегка, на мгновение свои ножки, как появляется очередной воздыхатель, а она, почувствовав свою неотразимость и силу, уходит с другим, с маркизом.

Не так много места м-ль Бланш занимает в романе, как и в опере, – это роль второго плана. Но все события вращаются вокруг этой «дамы полусвета», поставившей перед собой прямую и четкую цель – стать полноценной дамой света. А для этого у нее только одно средство – быть обольстительной. Как в романе, так и в опере мы каждый раз ждем ее появления – настолько привораживающа ее роль.

Геннадий Рождественский, дирижер и постановщик оперы, как только увидел Евгению Сегенюк, сразу понял: это м-ль Бланш. И не ошибся в выборе исполнительницы: Евгения тонко и глубоко сыграла свою роль, перевоплотилась настолько, что с блеском сыграла не бульварную «шлюху», а именно «даму полусвета», раскованную в своих движениях и действиях (а когда надо, при Бабуленьке, может быть скромной и вежливой), внешне обольстительную красавицу, при виде которой все мужчины в романе и опере, как говорится, млеют и завидуют тем, кто с ней близок...

А совсем недавно по телеканалу «Культура» показали оперу «Борис Годунов». Действие происходило в естественных условиях, на фоне Святогорского монастыря во Пскове, в спектакле были заняты выдающиеся солисты Большого театра, и среди них – Евгения Сегенюк, свежо и ярко сыгравшая роль Мамки, роль, ничуть не похожую на м-ль Бланш, но актриса и здесь нашла свои неповторимые «мелочи», создавшие совершенство.

В этом концертно-театральном сезоне я много раз бывал на концертах Евгении Сегенюк, не раз слушал ее в операх и каждый раз восхищался ее могучим даром воскрешать давно ушедшее, передавать мысли, чувства, настроение разных людей как чувства и мысли, современные и близкие нам во многом. За каждой песней, арией, романсом – человеческая судьба, ярко воплощенная на сцене... И мы погружаемся без остатка в этот мимолетно создаваемый на сцене мир, веселимся, печалимся, любим, сострадаем под магнетическим воздействием играющей певицы, которая словно волшебница переносит в разные миры и страны.

Евгения Сегенюк продолжает работать с Людмилой Ивановной Дударевой: сколько еще несыгранных партий впереди. И каждый раз перед концертом или спектаклем непременно заезжает, чтобы «настроить голос»: на всю жизнь она запомнила слова Людмилы Ивановны, выдающегося педагога-вокалиста:

– Артист, который бросает заниматься с педагогом после поступления в театр, гибнет, не достигнув своих вершин, данных ему Богом.

Евгения Сегенюк надеется достигнуть своих вершин, данных ей Богом (природный дар, трудолюбие, образование, прекрасный педагог), художественной убедительностью созданных ею образов, без пустой шумихи и лживой рекламы, способной создать лишь однодневных кумиров.

И многое ей уже удалось... (Слово. 2003. 14 – 20 февраля).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.