Глава вторая. Соотношение между наступлением и обороной в тактике

Глава вторая.

Соотношение между наступлением и обороной в тактике

Прежде всего мы должны бросить взор на условия, дающие в бою победу. Мы не будем говорить здесь ни о численном превосходстве, ни о храбрости, ни о выучке и других качествах армии, так как в общем они находятся в зависимости от обстоятельств, лежащих за пределами того военного искусства, о котором здесь идет речь; к тому же эти качества скажутся одинаково как в наступлении, так и в обороне; даже общее численное превосходство в данном случае нельзя принимать во внимание, так как численность армии представляет данную величину и не зависит от произвола полководца, притом все эти моменты не имеют особого отношения к наступлению и обороне. Три условия, как нам кажется, дают решительное преимущество, а именно: внезапность, преимущества, доставляемые местностью, и атака о нескольких сторон. Внезапность проявляется в том, что в одном из пунктов противопоставляют неприятелю значительно больше сил, нежели он ожидает[153]. Этого рода превосходство в числе весьма отлично от общего численного превосходства и составляет важнейший фактор военного искусства. Каким образом выгоды местности способствуют победе, достаточно понятно само собой; отметим лишь, что здесь речь идет не только о препятствиях, на которые неприятель натыкается при продвижении вперед, как то: крутые овраги, высокие горы, заболоченные реки, изгороди и пр. К выгодам, даваемым местностью, нужно отнести и возможность укрыто расположить наши силы. Даже при совершенно одинаковом для обоих противников характере местности можно сказать, что она благоприятствует тому, кто с нею знаком. Атака с нескольких сторон включает в себя всякого рода тактические обходы, большие или малые, и влияние ее основано частью на удвоенной действительности огня, частью на опасении потерять путь отступления.

Каково же относительное значение этих данных для наступления и обороны?

Если иметь в виду три принципа победы, которые мы развили выше, то на этот вопрос придется ответить, что первый и последний принципы отчасти, но лишь в малой степени, благоприятствуют наступающей стороне, между тем как все они в значительной степени, а второй - исключительно, находятся на стороне обороняющегося.

Наступающий имеет лишь преимущество внезапной атаки целого целым же, в то время как обороняющийся имеет возможность в течение всего боя беспрестанно захватывать врасплох своего противника силой и формой своих переходов в атаку.

Наступающий легче может охватить и отрезать своего противника в целом, чем обороняющийся, ибо последний уже стоит на месте, в то время как первый движется, нацеливаясь соответственно расположению обороны. Но этот обход относится опять-таки к целому; в течение же самого боя и для отдельных частей производство нападения с разных сторон легче обороняющемуся, чем наступающему, ибо, как мы выше сказали, он имеет больше возможности поразить своего противника внезапностью формы и силы своего перехода в атаку.

Что обороняющийся использует по преимуществу выгоды местности, понятно само собой; что же касается превосходства во внезапности благодаря силе и форме атаки, то причина его та, что наступающий должен продвигаться по большим трактам и дорогам, где его нетрудно наблюдать, а обороняющийся располагается укрыто и остается невидимым для наступающего почти до решительного момента. С тех пор, как стал применяться правильный способ ведения обороны, рекогносцировки вышли из моды, т.е. стали совершенно невозможными. Правда, порою еще производят рекогносцировку, но редко с нее возвращаются с ценными сведениями[154]. Как ни бесконечно велика выгода иметь возможность самому выбрать себе местность для расположения и с нею вполне ознакомиться до боя, как ни просто то, что тот, кто на этой местности устроит засаду (обороняющийся), гораздо более может поразить внезапностью своего противника, чем наступающий, - все же до сих пор не могли отделаться от старых представлений, будто принятое[155] сражение уже наполовину потеряно. Эти взгляды ведут свое начало от той системы обороны, которая была в ходу двадцать лет тому назад, отчасти же господствовала и в Семилетнюю войну, когда от местности не требовали никакой иной помощи, кроме наличия труднодоступного фронта (крутые скаты и пр.), когда тонкое построение и уязвимость флангов придавали боевому порядку такую слабость, что поневоле приходилось растягиваться от одной горы до другой, отчего зло еще более обострялось. Если для флангов находились опоры, то все сводилось к тому, чтобы не допустить пробить дыру в этой армии, растянутой как бы па пяльцах. Местность, занятая войсками, приобретала в каждой своей точке непосредственную ценность, и ее приходилось непосредственно же защищать. При таких условиях в сражении (Для обороняющегося - Ред.) не могло быть и речи о каком-либо маневре, о каком-либо поражении противника внезапностью; это представляло полную противоположность тому, чем может быть хорошая оборона и чем она в последнее время действительно стала.

Собственно говоря, пренебрежительное отношение к обороне всегда является наследием такой эпохи, в которой известная манера обороны пережила самое себя; так оно было и с той обороной, о которой мы только что говорили и которая в свое время имела действительно превосходство над наступлением.

Если мы проследим ход развития военного искусства, то увидим, что сперва, в эпоху Тридцатилетней войны и Войны за испанское наследство, развертывание и построение армии являлись одной из самых существенных частей сражения. Они составляли важнейшую часть плана сражения. Это давало, в общем, обороняющейся стороне большое преимущество, ибо ее армия к началу уже оказывалась развернутой и построенной. Как только способность войск маневрировать увеличилась, это преимущество исчезло, и наступающая сторона приобрела на некоторый период перевес. Тогда обороняющийся начал искать защиты за течением рек, за глубокими долинами и на горах. Таким образом, он вновь получил решительный перевес, что длилось до тех пор, пока наступающий не приобрел такую подвижность и искусство, что он уже сам мог отважиться двинуться по пересеченной местности и наступать отдельными колоннами, следовательно, получил возможность обходить противника. Это повело ко все большей растяжке, что толкнуло наступающего на мысль сосредоточиваться в нескольких пунктах и прорывать тонкую позицию противника. Это дало в третий раз перевес нападающему, а оборона вновь была вынуждена изменить свою систему. В последние войны она стала сохранять свои силы в крупных массах, в большинстве случаев не развертывая их и располагая укрыто, где к тому представлялась возможность; таким образом, оборона лишь изготовлялась к тому, чтобы встретить во всеоружии мероприятия противника, когда последние достаточно обнаружатся.

Это вовсе не исключает частичной пассивной обороны местности; выгоды ее слишком велики, и использование их встречается сотни раз в течение одной кампании. Но центр тяжести действия обычно уже не лежит в такой пассивной обороне местности, а последнее-то нам и важно установить.

Наступающий может изобрести какой-нибудь новый крупный прием, что при простоте и внутренней необходимости, до которых все в настоящее время доведено, предвидеть не так легко; тогда и обороняющийся будет вынужден изменять свой способ действия. Однако помощь, оказываемая обороне местностью, всегда останется обеспеченною за ней, а так как местность со всеми ее особенностями более чем когда-либо связана с военными действиями, то она всегда обеспечит за обороной ее естественное превосходство[156].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.