5. От распада Советского Союза к российскому ренессансу (1991–2012)

5. От распада Советского Союза к российскому ренессансу (1991–2012)

Революции 1917 г. способствовали быстрому превращению бывшей царской империи в новую империю в рамках «советского проекта». По завершении короткого периода, открывшегося Февральской революцией, а затем продолжившегося Октябрьским переворотом (предпринятым Советом народных комиссаров, который объявил о самоопределении народов, оказавшихся внутри почившей Российской империи), большевистская власть очень скоро стала во имя борьбы против контрреволюции и белой угрозы стремиться к воссозданию прежних границ империи: Красной армии была поставлена задача восстановить единство территорий от Средней Азии до Украины и от Закавказья до Дальнего Востока; повторного завоевания избежали лишь Финляндия, Польша, прибалтийские республики и румынская Бессарабия. Коммунистическое мессианство приходит на смену мифу о Третьем Риме, и «гениальный машинист локомотива Истории» Сталин примеряет на себя образ «маленького отца народов», как называют его подданные. Управляемая железной рукой Советская Россия становится лабораторией социальной инженерии, где во имя «светлого завтра» перемалываются люди; «высшая справедливость», выбранная девизом во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., затем используется для утверждения законности призрачных «завоеваний социализма» хрущевской эпохи. Однако реальность в конце концов берет реванш над идеологией, и в 1960-е гг. Андрей Амальрик может – с риском оказаться в центре скандала или не быть воспринятым всерьез – задаться вопросом, доживет ли СССР до 1984 г.[111], в тот момент, когда успехи по освоению космоса и выполнение военно-промышленных планов уже не в силах скрыть полный провал государственной экономики, не способной привести страну в эру массового потребления. Слабость Запада, проявившаяся в 1970-е гг., в сочетании с иллюзиями «разрядки» и кажущейся непобедимой властью все более и более агрессивного «бронекоммунизма» станут поддерживать веру в устойчивость СССР, делаясь, без сомнения, гарантией ядерного равновесия. Тем не менее империя рухнула очень быстро, причем ее падение не было связано с разрушительной войной и сопровождалось специфическими особенностями, подобных которым история еще не знала. После кризиса III в. н. э. Западная Римская империя простояла еще два столетия, поскольку народы, входившие в pax romana[112], оставались верными имперской идее, получившей, как мы знаем, свое продолжение еще на тысячелетие – в Византии. Строившаяся на протяжении многих веков и включавшая в свое пространство различные народы, управляемая монархами империя Габсбургов в Европе XIX в., где преобладают либеральные идеи и постоянно обнаруживаются проявления национального чувства, становится анахронизмом. В качестве ее основной заслуги можно назвать подготовку политических кадров, способных организовывать пространство всей центральной и придунайской Европы, где империи пришлось столкнуться со славянами и германцами. Правда, ей не удалось пережить поражение 1918 г., и принципы, которые легли в основу новой Европы вскоре по завершении Первой мировой войны, стали для нее неизбежным приговором.

Столь же многонациональная и мультиконфессиональная Османская империя сделалась заложником прошлого и обнаружила неспособность к проведению необходимых реформ, направленных на ее вступление в современный мир. Она выглядит еще большим анахронизмом, чем ее австро-венгерский союзник, и испытывает шок в результате Первой мировой войны, в равной степени оказавшейся судьбоносной и для империи Романовых, на руинах которой в неожиданной форме начнется возрождение Российской империи, образовывавшейся в течение нескольких столетий вокруг Москвы. Относительно короткий период европейской колонизации – в Африке и Азии в XIX – начале ХХ в. – между прочим, объясняет причину быстрого освоения заморских территорий Европой, утвердившейся там начиная с XVI в. и завоевавшей весь мир, будучи уверенной, что границ больше не будет. Отдаленность территорий, пробуждение у коренных народов национального чувства и фатальное ослабление европейских метрополий вследствие великого суицида 1914–1945 гг. естественным образом привели к упадку великих держав прошлого столетия – в тот момент, когда расходование средств на поддержание целостности империй казалось более важным, чем забота о стоимости ресурсов, которыми располагали колонии.

Положение Советской России, официально преобразованной в СССР, в начале 1980-х гг. оказалось крайне непростым. Протяженность территорий, достигнутая за счет освоения огромного континентального пространства, имела свои нюансы, отличные от тех, которые были присущи европейским метрополиям и их заморским афро-азиатским колониям. Прежнее сосуществование этнических и религиозных групп, длительное время входивших в состав одного организма, в котором – по крайней мере в теории – декларировалось равенство, обеспечиваемое отсылкой к «homo soveticus» («человек советский»), априори позволяло избежать «колониального» подхода, и казалось, ситуация закреплена различными уступками, сделанными властью национальным меньшинствам. В начале 1980-х гг. СССР становится одной из двух сверхдержав, и его колоссальный военный потенциал, особенно в области ядерных вооружений, кажется, защищает его от любой серьезной угрозы. Экономические и социальные показатели коммунистической системы нельзя назвать блестящими, учитывая условия повседневной жизни населения. Однако в это время еще существует особый «советский патриотизм», основанный на гордости, вдохновляющей страну на различные международные шаги, а ее достижения, особенно в области освоения космического пространства, добавляют ей престижа. Этот патриотизм неявно связан с представлениями и чувствами, порождаемыми старым имперским мифом. «Окончательное падение», предсказанное в 1970-е гг. Эммануэлем Тоддом, случилось на десять лет позже, даже если не принимать во внимание сам факт непосредственного «распада империи», мысль о котором была популяризирована Элен Каррер д’Анкосс примерно в то же время. Какие причины и какие механизмы способствовали развалу «родины рабочих» (термин, который на протяжении семи десятилетий «продавала» коммунистическая пропаганда)?

Мы знаем о политическом процессе, запущенном в 1985 г. Михаилом Горбачевым, и о том, как неожиданно спустя шесть лет полностью исчезло государство с богатейшими природными ресурсами, первое в мире по площади и третье – по численности населения, а также, наряду с США, находившееся впереди всех по уровню военной, особенно ядерной, мощи. Но надо сделать небольшой шаг назад, чтобы понять причины и губительные тенденции, которые привели к подобному развитию событий. Гонка вооружений между двумя главными державами, без сомнения, стала первым очком в пользу США. Соглашения по ограничению стратегических вооружений (ОСВ) не имели реального эффекта и не повлияли на баланс сил; все обстояло иначе с проектом создания космического щита, предложенным в 1983 г. Рональдом Рейганом. У Советского Союза не было ни достаточных научно-технических средств, ни финансовых возможностей вступить в это соревнование – в этот момент не менее 15 % его ВВП выделялось на военные нужды, притом что экономические показатели производительности на Западе и на Востоке все время изменялись: от 1 к 3 перед нефтяными кризисами 1973 и 1979 гг. до 1 к 6. Начавшееся в конце 1979 г. советское вторжение в Афганистан в равной степени ослабило империю, вынужденную противостоять моджахедам и потерпевшую частичное поражение в горах Гиндукуша – оказавшись в той же ситуации, что и американцы во вьетнамском аду в предыдущее десятилетие. Этот конфликт подрывает престиж советской власти, которым она обладала до сих пор; в то же самое время он приводит к заражению общественного мнения скрытым недовольством, расшатывающим систему. Полная неадекватность социально-экономической системы (когда на Западе развиваются новые направления науки, связанные с информатикой и коммуникациями, и происходит интеграция в мировой рынок, ставшая гарантией роста) «приговорила» страну к глубоким реформам, что являлось труднодостижимой целью, учитывая конкуренцию различных кланов и сторонников правящей номенклатуры. Культура таинственности, которую Горбачев пытался уничтожить посредством введения принципа гласности, была связана с официальной практикой искажения статистических показателей и допущением безответственности на всех уровнях управления, о чем свидетельствует Чернобыльская ядерная катастрофа 1986 г. Возрождение в СССР национализма, считавшегося окончательно подавленным, – на Украине, на Кавказе и в странах Балтии, а также «усталость» российского общественного мнения, полагающего, что сложившаяся ситуация – результат слишком высокой цены, которую приходится платить за союз с окраинными республиками, – таковы основные составляющие взрывоопасного коктейля 1989–1991 гг. Существовали опасения, что эти изменения могут стать источниками конфликтов. Так полагали в Европе, превратившейся в уникальный единый конгломерат и на протяжении более чем сорока лет готовившейся к возможному противостоянию между двумя блоками. В этот момент Михаил Горбачев понимает, что реформированный благодаря его усилиям СССР ни малейшим образом не заинтересован в продолжении конфронтации с США и сохранении своих позиций, приобретенных в Восточной Европе благодаря успехам во Второй мировой войне. Освобождение «народных демократий» произошло мирным путем, хотя еще десять лет назад подобный сценарий представлялся почти фантастическим. Это назревшее отступление, однако, не могло помешать быстрому расколу самого СССР из-за неспособности Горбачева – в отличие от китайских руководителей, управлявших страной после Мао, – удерживать переходный процесс под контролем. Результат мог быть только один – распад системы изнутри, потеря могущества и уход с мировой арены, равно как и катастрофа, связанная с выбором новых лидеров, решившихся применить к экономике рецепты, совершенно не подходящие ей в сложившейся ситуации; кроме того, страна оказалась беззащитной перед национальными и иностранными хищниками. Поэтому Россия пережила десятилетие хаоса, закончившееся с приходом к власти Владимира Путина, направившего усилия на возрождение и начавшего необходимые преобразования.

Провал попытки путча, предпринятой 19 августа 1991 г. и ставшей причиной исчезновения СССР в декабре того же года, открывает, кажется, новую череду событий, выводящих Россию – по крайней мере именно так эти события интерпретируют на Западе – на путь естественной «нормализации», связанной с переходом к рыночной экономике и демократической парламентской системе. Этот сценарий, впрочем, оказался под угрозой из-за быстро распространившегося экономического хаоса. Цены растут, целые социальные слои оказываются на грани нищеты, уровень жизни падает, социальные выплаты, прежде гарантированные советской системой, исчезают – так же как пенсии и зарплаты госслужащих, уничтоженные инфляцией… Дикая приватизация важнейших предприятий советской промышленности, замена прежней номенклатуры на «олигархов» и «шоковая терапия», примененная по отношению к стране ультралиберальными советниками Бориса Ельцина, очень быстро приводят к краху призрачного консенсуса, который можно было рассматривать как начало движения в сторону демократии. В марте 1992 г. Татарстан и Чечня отказываются подписать договор, определяющий взаимоотношения между Москвой и регионами (республиками), входящими в состав новой Российской Федерации. С татарами удалось достичь компромисса, однако чеченский кризис, разразившийся в это самое время, приведет к двум войнам и станет причиной образования опасной «опухоли» на южной окраине страны. Замена в декабре 1992 г. главного вдохновителя либеральных реформ Егора Гайдара на Виктора Черномырдина ничего не меняет в общей направленности движения новой власти, однако в апреле 1993 г. 58 % избирателей – при 47 % воздержавшихся – выражают свою поддержку Борису Ельцину, озабоченному популярностью инициированных им реформ среди населения. Ситуация ухудшается осенью: 21 сентября президент распускает парламент и объявляет досрочные выборы. Депутаты реагируют отказом и выбирают своим главой Александра Руцкого. 3 октября объявлено чрезвычайное положение, и на следующий день верные президенту войска штурмуют парламент.

Это кровавое событие (по официальным данным – более 150 убитых) играет важную роль в памяти и «самопрезентации» постсоветской России: для большинства граждан «демократический» проект завершился кровопролитием, и страна едва не оказалась погруженной в пучину гражданской войны. Помимо прочего, этот поворот означал начало укрепления президентской власти: чтобы избежать возвращения назад, так называемые демократические и либеральные партии, поддерживаемые западными странами, игнорируя консервативное общественное мнение, вдохновляют Ельцина на беспощадную борьбу с коммунистической оппозицией и распространяют идеи о том, что Россия, двигаясь в сторону Запада, должна стать «западническим», но при этом «авторитарным» государством[113]. 12 декабря россияне идут на выборы и одобряют предложенную Борисом Ельциным конституцию; в июле 1996 г. он 53,8 % голосов переизбран президентом, победив в схватке с коммунистом Зюгановым. 1990-е годы – до самого кризиса летом 1998 г. – отмечены полным и резким разрывом с советской системой. Этот период оказался невероятно сложным для россиян. В то время как б?льшая часть населения погрузилась в нищету, появляется новый правящий класс «нуворишей», во многих случаях тесно связанных с прежними управленцами. За несколько месяцев страна совершает переход от сверхорганизованной и гиперрегулируемой системы брежневской эпохи к абсолютно нерегулируемой, основанной исключительно на власти денег. Множество людей извлекают выгоду, пользуясь юридическими «лазейками», дающими возможность вхождения в новую систему и создания новых сетей интересов и власти. Тогда-то и появляются новые империи, созданные посредством огромных состояний, накопленных в это же самое время. В период между 1991 и 1993 гг. у власти в России оказывается новая социальная прослойка. Это настоящая мафия, существующая благодаря относительной терпимости местной власти, Бориса Ельцина и либералов-реформаторов, быстро ориентирующихся в ситуации и идущих на уступки «олигархам»; этот выбор был необходим для того, чтобы избежать возвращения назад, к советскому прошлому, но его неизбежной составляющей стал отказ от государственных интересов и любых попыток власти управлять страной. Почти целое десятилетие Россия остается государством без законов, где всем правит произвол и власть денег. Коррупция достигает невероятных масштабов, правда, это было обычным явлением как в царскую, так и в брежневскую эпоху. Предрассудки, ставшие следствием советской системы образования, настроенной против любой коммерции и индивидуального предпринимательства (в то время как в СССР вовсю процветала «теневая» экономика, являясь «клапаном безопасности», необходимым для функционирования общества), усиливались невозможностью становления прочного правового государства, способного гарантировать надежность любых контрактов. Этот недостаток совершенно очевидно внес свой огромный вклад в развитие мафиозных структур в годы правления Ельцина, когда целые слои населения поняли, что их повседневное существование не имеет никакой ценности. Таким образом, вступление в либеральный капитализм сопровождалось в России невероятной жестокостью.

Переизбрание Бориса Ельцина летом 1996 г. принесло его либеральному окружению подлинное облегчение. Это дало ему возможность реализовывать свои политические и экономические планы. Появилась определенная уверенность, что возвращение к советскому прошлому невозможно, а в более широком смысле – подтверждение тому, что русская традиция опирается на управленческое, авторитарное и централизованное наследие. Новый период правления Ельцина, однако, начался с обеспокоенности, поскольку на протяжении долгих месяцев президент почти «неподвижен»: он перенес тяжелую операцию на сердце и вынужден передать руководство исполнительной властью Анатолию Чубайсу, главе президентской администрации, а затем вице-премьеру и с марта 1997 г. министру финансов в правительстве Виктора Черномырдина. Ельцин также вводит во власть Бориса Немцова, назначая его – молодого нижегородского губернатора, сумевшего реформировать бывший Горький, тесно связанный с советским военно-промышленным комплексом, в соответствии с условиями рыночной экономики, – на пост второго вице-премьера. Экономическая ситуация того времени описывается как наиболее благоприятная: гиперинфляция поставлена под контроль, пусть даже тяжелые социальные потрясения, ставшие результатом «шоковой терапии», все еще не преодолены. Чубайс и Немцов придерживались реформаторского курса, а последний даже осуждал «бандитский капитализм», однако он оказался не в состоянии бросить вызов распродаже государственных предприятий тогда, когда порочность олигархов, изначально ограничившихся Москвой, заставила их обратиться к остальной части России, где местные бароны бессовестным образом захватили огромные промышленные комплексы и сколотили на этом огромные состояния. В то же самое время Анатолий Чубайс, видя разрушительные последствия собственных начинаний, понимает, что богатство, приобретенное благодаря приватизации, досталось не многим. Он приходит к выводу, что пора разорвать связи, установившиеся между властью и «нуворишами», рискуя вступить в противоречия с собственными недавними действиями, и в 1995 г. выставляет на торги целые отрасли государственной промышленности, стремясь отдать их в руки молодых активных менеджеров, желая вытеснить оттуда аппаратчиков, остававшихся верными заветам коммунизма, и приказывая возвращать новую прибыль в казну. В 1996 г. он поддерживает кандидата на президентский пост Ельцина, стараясь устранить его соперника Зюганова и таким образом избежать любой перспективы возвращения коммунистического режима. Чубайс не скрывает своего восхищения некоторыми олигархами, которым он оказывал поддержку, тем не менее он приходит к выводу, что не может допустить прежнего расхищения государственного имущества, и отказывается помогать Борису Березовскому, утверждавшему в то время, что «олигархи управляют страной, как совет директоров управляет предприятием».

В ноябре того же года план реформаторов проваливается в результате скандала, в котором оказался замешан и Чубайс. Далее за дело берется премьер-министр Виктор Черномырдин, пока 23 марта 1998 г. Ельцин не увольняет его, чтобы четыре дня спустя заменить на Сергея Кириенко. Россия, в феврале 1996 г. уже получившая от Международного валютного фонда 10 млрд долларов, в июле 1998 г. получает еще 22 млрд, но объявленная 17 августа девальвация рубля приводит финансовый рынок России к краху, и, отправив в отставку Кириенко, Ельцин вновь решает назначить на место премьера Черномырдина. В этот момент раздаются многочисленные голоса, звучит диагноз, к которому идеологи «либеральных реформ» прежде отказывались прислушиваться. Французские журналисты и экономисты ясно обозначают ситуацию. Так, Лоран Жоффрен («Либерасьон», 1 сентября 1998 г.) пишет: «Чего не хватает России, так это не рынка. При Ельцине он стал свободным: продавай, покупай, делай что хочешь, спекулируй как тебе вздумается. Это привело к тому, что рост прекратился, деньги исчезли, и русские снова вернулись к бартерной экономике. Впечатляющий успех западных советников, давивших на Москву! Как некогда сталинисты, православные эксперты объясняют, что зло исходит не от коммунистических ошибок (извините, либеральных), а из-за того, что лекарство применялось в недостаточных дозах. Восхитительная логика. Проглотив половину порции зелья, пациент едва не умер. Чтобы вылечиться, ему надо выпить все целиком… Также утверждают, что русский народ еще не готов принять все блага рыночной экономики. Вечная изобретательность творцов системы: чтобы чудесный проект оказался успешным, надо изменить людей. Нет, России не хватает вовсе не рынка, а государства, в отсутствие которого рыночная экономика превращается в мафиозный фарс. И вовсе не того минимального государства, о котором говорят либеральные теоретики. Нет. Подлинного государства, настоящего, по-европейски крепкого, которое управлялось бы честными и компетентными чиновниками, заботящимися об инфраструктурах, о правильном распределении серьезных инвестиций, об урегулировании финансовых рынков, способных смягчить шок от модернизации и прийти на помощь компаниям, принесенным в жертву виртуальному либерализму, как некогда – реальному социализму…»

Похожие мысли отражены в статье Жака Сапира, опубликованной 3 сентября в «Монд»: «Финансовый крах России был предсказуем и запланирован. Он лишь подтвердил хаотическое состояние экономики и бюджета, наблюдающееся на протяжении нескольких лет. Он также свидетельствует о крахе экономики и неудаче перехода посредством монетизации и либерализма, объявленных политической стратегией меньшинством, претендующим на осведомленность в экономических делах. Необходимость искать другой путь должна была появиться не этим летом. Позиции Международного валютного фонда давно являются препятствием альтернативному решению вопроса. Исчерпав свои финансовые ресурсы, дискредитировав себя и отныне не располагая ничьим доверием после провала своей интервенции в Россию, случившейся после катастрофического решения азиатского кризиса, МВФ должен выйти из игры. Его руководство упрямо настаивает на продолжении проводимой политики, крах которой свидетельствует о настойчивом желании заблуждаться и дальше, которое можно назвать дьявольским. Но нужна не просто иная политика: она неизбежно должна связываться с восстановлением положения России. Ее стратегические принципы просты. Вместо сосредоточения сил на борьбе с инфляцией – ошибки, которую справедливо осуждает главный экономист Всемирного банка Джозеф Стиглиц, – необходимо одновременно начать строительство внутреннего рынка и его институций. Это равносильно тому, что не существует рынка без государства и что нельзя быть страной с населением в сто сорок восемь миллионов жителей, живущей за счет экспорта первичного сырья. Либеральные догмы, столь хорошо приспособившиеся к коррупции и тайным сделкам, думая, что они станут служить ее целям, увы, сегодня не оставляют позади себя ничего, кроме руин».

Итог, кажется, был действительно крайне тяжелым. С момента избрания Бориса Ельцина президентом Российской Федерации, тогда еще входившей в состав агонизирующего СССР, прошло семь лет. За эти годы российский ВВП упал на 50 %, инвестиции сократились на 90 %. Продолжительность жизни мужчин снизилась с 69 до 58 лет, показатели рождаемости рухнули с 14,7 на тысячу человек до 9,5, а процент детей, охваченных школьным образованием, опустился на 8 пунктов. Еще до девальвации рубля на 60 % в течение двух недель августа 1998 г. три четверти населения жили за чертой бедности; миллионы госслужащих и должностных лиц не получали зарплату в течение нескольких месяцев. Если добавить к этому неуклонный рост преступности, развал системы социального обеспечения и 72-е место в мире по уровню образования, ситуацию можно считать катастрофической. Она означала провал либеральных реформ Егора Гайдара, предпринятых в течение 1992–1993 гг., и крах тандема Чубайс – Немцов, сложившегося в 1997 г. Обвинив Виктора Черномырдина, имевшего свои собственные предпочтения, в том, что он не способен справиться с Думой, Борис Ельцин призывает министра иностранных дел Евгения Примакова, пользовавшегося широкой поддержкой в Думе, где после выборов в декабре 1995 г. коммунистическая партия стала главной силой. Бывший заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений, бывший номер два в КГБ почившего СССР, Примаков незадолго до своего назначения, выступая перед студентами Дипломатической академии МИД РФ, заметил: «Придет время, когда Россия станет достаточно сильной в экономическом плане, чтобы вернуть себе то международное положение, которого она достойна». 1998 год отмечен явным разрывом с негативными тенденциями, наметившимися в 1991 г., однако необходимо было дождаться следующего года и назначения 9 августа 1999 г. главы ФСБ (экс-КГБ) Владимира Путина временно исполняющим обязанности премьер-министра, чтобы остановить «спираль» распада, обозначившуюся в предыдущие годы. Новый лидер выигрывает 19 декабря парламентские выборы и затем, 31 декабря, становится, учитывая быстро ухудшающееся состояние здоровья Бориса Ельцина, исполняющим обязанности президента страны.

Новый президент, избранный 26 марта 2000 г. 53 % голосов, сообщает о том, что основным направлением его политики, проводимой твердой рукой, станет стремление к экономическому подъему и укреплению социальных институтов. Стабилизация России отныне связывается с восстановлением «вертикали власти» и «диктатуры закона». Приход к власти состоится в три этапа: закрепление Путина и его команды в Кремле, укрепление власти Кремля на всей территории России и, наконец, проведение более агрессивной внешней политики, необходимой для возвращения России на мировую арену. Именно столько фаз требовалось для новой централизации власти. За десятилетие правления Ельцина и ультралиберальных политиков Россия – несмотря на деградирующую экономическую ситуацию все еще остававшаяся великой исторической империей – без преувеличения, была превращена в мозаику: единая структура распалась, и на ее месте появилось множество стремящихся к независимости территорий, разъедаемых коррупцией, бесхозяйственностью и центробежными настроениями. Правление Ельцина ослабило страну. В течение нескольких лет эта политика почти уничтожила единство государства. Ельцин действительно предложил регионам развивать свою независимость «настолько, насколько они могут», продал государственные предприятия олигархам, открыл стратегические секторы экономики для иностранных инвестиций… В отличие от своего предшественника, Владимир Путин стал стремиться к систематической реставрации – повсюду, где наблюдалась угроза государственной власти. Процесс восстановления проходил в несколько этапов и осуществлялся расчетливо – в соответствии с тщательно продуманной наверху и методично воплощаемой стратегией. В первую очередь она была нацелена на нейтрализацию любых настроений, направленных против власти, затем государство озаботилось возвращением крупных промышленных корпораций, наконец, административные и экономические посты всех уровней заняли ставленники новой власти. Чтобы восстановить «вертикаль власти» и «диктатуру закона», Владимир Путин и его команда нуждаются в прочных точках опоры, которые могут обеспечить успех постепенной работы, ставящей своей целью возрождение экономики, что в свою очередь должно обеспечить средства для формирования необходимых восстановительных фондов и привлечь людей, способных реализовать этот проект.

Первый этап укрепления государственной власти был связан с решением задачи по установлению контроля над концерном «Газпром». В 2000 г. газовый гигант, ставший финансово-промышленной империей, возглавляли назначаемые Анатолием Чубайсом руководители, не всегда априори согласные с путинским проектом. Чтобы заручиться их поддержкой, Путин сначала попытается установить с ними нейтралитет, прежде чем постепенно назначит на руководящие должности своих людей[114]. Перед тем как подчинить себе газовый гигант, Владимир Путин вначале должен обеспечить необходимый контроль над СМИ, способными выступать против власти и являться выразителями интересов, противоположных интересам государства. Для этого требуется «нейтрализовать» олигархов, озаботившихся тем, чтобы прочно обосноваться в секторе массовых коммуникаций, и не желающих поступаться своими интересами. Восстановив прежде всего в феврале 2000 г. власть в мятежной Чечне, Владимир Путин, заботясь о более жестком контроле над СМИ, атакует телеканал НТВ, являвшийся в то время одним из наиболее влиятельных независимых средств массовой информации и принадлежавший группе «Медиа-Мост» олигарха Гусинского. Последний, бывший банкир, начал в 1997 г. создание коммуникационной империи и – благодаря советам Маши Липман, прежней главы Washington Post, и Руперта Мердока – стал издавать много пользовавшихся популярностью журналов. Параллельно с этим он интересовался телефонией – областью, которая для России невероятно важна. Обвиненный в коррупции, олигарх согласился продать свою группу «Газпрому», который вскоре также приобретает радиостанцию «Эхо Москвы» и ежедневную газету «Известия». Эти во всех отношениях драгоценные СМИ добавились к тем, которые «Газпром» купил ранее, в 1990-е гг., собираясь поддержать кандидатуру Виктора Черномырдина на пост президента страны.

Преодолев первый этап, Владимир Путин принимается реализовывать стратегию завоевания газового концерна. В обновленный совет директоров «Газпрома» вошли ставленники новой власти, в числе которых был и Дмитрий Медведев, заместитель главы президентской администрации. Весной 2001 г. вскрываются факты приобретения олигархами за бесценок филиалов «Газпрома», что ослабляет позиции прежней команды, и в конце мая один из приближенных Владимира Путина становится главой корпорации. В 2003 г., то есть спустя три года после прихода Путина к власти, совет директоров «Газпрома» полностью поменялся, лишь двое из двадцати пяти управленцев, входивших в его состав в 1999 г., остались на своих постах – таким образом, обновление действительно оказалось почти полным. Захват «Газпрома» явился только первым шагом. Осенью 2003 г. арестован Михаил Ходорковский, руководитель нефтяного концерна «ЮКОС». Вспомнили о том, что он поддерживал оппозиционные настроения и реализовывал свои собственные политические амбиции, однако главная причина его ареста заключается в деятельности на международном нефтяном рынке и переговорах о продаже части его активов компаниям «Шеврон-Тексако» и «Эксон-Мобил», двум американским нефтяным гигантам. Причем не уведомив об этом Кремль. В тот момент, когда цены на углеводороды взлетают и становятся основным инструментом влияния российской власти (не вызывает сомнений, что вторжение американцев в Ирак обусловлено желанием Вашингтона контролировать максимальные объемы, перевозку и рынки углеводородов), Кремль не может смириться с инициативой Ходорковского. Дело «ЮКОСа» вписывается в более широкий контекст взятия властью под свой контроль энергетического сектора. Однако борьба против олигархов имеет различный характер: Михаил Ходорковский оказывается в тюрьме, Борис Березовский и Владимир Гусинский скрываются за границей, Роман Абрамович, Анатолий Чубайс и Владимир Потанин прощены – в обмен на их присоединение к новому режиму. Политика укрепления власти и ориентации на федеральное правительство еще верных государству структур – армии, секретных служб, финансовых органов – увеличивает напряженность в отношениях с США, обеспокоенных поворотом назад, интерпретируемым как отказ от «либеральных» реформ и замораживание «демократических» процессов. На деле влиятельные американцы, такие как наблюдатели «Council on Foreign Relations»[115], быстро приходят к пониманию того, что на фоне «борьбы с коррупцией» разыгрывается другая партия – геополитическая: возвращения России, снова использующей инструменты своего влияния, на международную сцену.

Это возвращение происходит параллельно с внутренней стабилизацией, признаком которой становится реставрация центральной власти – вопреки региональным властям, использовавшим эпоху Ельцина для того, чтобы добиться максимальной автономии; во время второй войны 1999–2000 гг. под контроль взята Чечня, а в декабре 2004 г. проведена и конституционная реформа, направленная на укрепление президентской власти. Между тем Владимир Путин переизбран президентом страны в марте 2004 г., набрав 71,2 % голосов. Успехи, достигнутые в трудном деле восстановления мира в Чечне, и передача власти Дмитрию Медведеву во время выборов в марте 2008 г., после которых экс-президент Владимир Путин становится (обеспечивая таким образом преемственность власти) премьер-министром, способствует возвращению России в мир, сталкивающийся с необходимостью преодоления последствий финансово-экономического кризиса – подарка судьбы, способного привести к дальнейшему усилению Китая и развивающихся держав. В 2009 г., невзирая на рекордную (с момента распада СССР) рецессию экономики с сокращением промышленного производства на 11 %, связанную с начавшимся в 2008 г. в США мировым финансовым кризисом, Россия – как это уже доказано самым серьезным образом – оказалась в состоянии быстро вернуться к экономическому росту. В 2010 г. он составляет 5 %, несмотря на снижение прибылей «Газпрома» из-за падения спроса на газ на мировом рынке, а резервный фонд России позволил избежать даже самого незначительного использования кредитов МВФ. Все эти признаки подтверждают благоприятную экономическую ситуацию и выступают залогом политической стабильности после мрачного периода 1990-х гг.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.