В ожидании референдума

В ожидании референдума

Накануне референдума Б. Н. Ельцин произвел кадровый маневр. Новым министром финансов стал близкий к команде Е. Т. Гайдара Борис Григорьевич Федоров[314], новым вице-премьером и министром экономики – Олег Иванович Лобов[315].

«В начале апреля 1993 года, – вспоминает А. Б. Чубайс, – мы получили еще одну головную боль и еще одного противника из лагеря отраслевиков: едва назначенный министром экономики, Олег Иванович Лобов попытался изменить положение вверенного ему министерства. Замысел его был прост и незамысловат: восстановить административные методы управления; в роли нового Госплана назначить – Минэкономики»[316].

«Став первым вице-премьером и министром экономики, – пишет о О. И. Лобове Б. Г. Федоров, – он тут же пошел в «лобовую» атаку на реформы, начиная с попытки поставить Минэкономики над всеми ведомствами, включая Минфин, и кончая попытками остановить приватизацию»[317].

Действия О. И. Лобова не были его личной инициативой. В начале апреля «к созданию коалиционного правительства и возрождению плановой экономики» призвал А. В. Руцкой[318], а «Верховный совет подготовил постановление о полной отмене приватизации»[319].

Речь шла не о самой приватизации, а о той программе, которая была разработана А. Б. Чубайсом на 1993 г. Она действительно не получила поддержки. Парламент ограничился тем, что продлил на 1993 г. действие программы приватизации 1992 г.

Тем временем последовали «региональные бунты».

В конце марта, утверждал Е. Т. Гайдар, «по явной указке из Москвы» Челябинский областной совет решил приостановить приватизацию на территории своей области[320]. Вслед за ним «в течение 10–15 суток» приняли «решение о приостановке приватизации» еще несколько регионов: Архангельск, Брянск, Воронеж, Калмыкия, Кострома, Мурманск, Новосибирск, Ульяновск[321].

Передавая настроения тех дней, А. Б. Чубайс пишет: «…Я готовился к аресту всерьез и основательно, с уничтожением документов. Что произойдет в случае отрицательного результата референдума, было ясно… Война шла на уничтожение. В кулуарах…, не скрываясь, толковали о том, что камеры для нас уже готовятся. Более радикальные товарищи шли дальше: «Всех в Кремле за ноги развесим на деревьях»… В такой ситуации постановление о приостановке приватизации и моей отставке раза три ставилось в повестку дня»[322].

И попытка импичмента, и наступление на приватизацию были предприняты за несколько дней до 31 марта, когда истекала очередная, пятая отсрочка России по внешнему долгу, платить по которому она по-прежнему не могла, а вопрос о его реструктуризации оставался открытым[323].

Хотя в конце ноября 1992 г. Парижский клуб изъявил готовность предоставить России 10-летнюю отсрочку по выплатам этого долга, но в связи с отставкой Е. Т. Гайдара окончательное решение данного вопроса отложил «до прояснения курса нового российского правительства».[324]

В январе 1993 г. удалось получить очередную трехмесячную отсрочку, однако неспособность России платить по своим внешним обязательствам привела к тому, что в начале этого года США впервые со времен президента Картера приостановили поставку в Россию зерна[325].

30 марта представитель МВФ Жан Фоглиззо заявил, что «ни с кем из официальных российских лиц переговоры МВФ сейчас не ведет, а фонд содействия России в рамках МВФ не создан»[326].

Именно в это время вопрос о «советском долге» был вынесен на рассмотрение Лондонского и Парижского клубов, а также совещания представителей Европейского союза[327].

«При успешном для России исходе переговоров в Париже, – писала тогда „Коммерсант-daily“, – выплаты в 1993 году не должны превысить $3 млрд. (в Париже настаивают на $5 млрд.). В самом худшем случае к выплате может быть представлен „счет“ на $38 млрд. задвагода, который Россия оплатить просто не может. Оптимальный же вариант – это длительная отсрочка. Но ее получение увязано с позицией не только Парижского клуба, но и МВФ»[328].

В таких условиях 2 апреля Правительство России выступило в Париже с «Заявлением о признании за собою всего консолидированного внешнего долга СССР»[329].

В свою очередь Парижский клуб скорректировал причитающуюся ему на 1 января 1991 г. сумму долга с 38 до до 30 млрд. долл.[330]. Из этой суммы на 1993 г. приходилось около 17 млрд. руб. Однако, как сообщил А. Н. Шохин, «согласно подписанному в Париже документу» размер подлежащей уплате в 1993 г. суммы был сокращен до 3,5 млрд. долл., а «выплата остальной суммы отсрочена на десять лет». Причем, пояснил А. Шохин, «первые пять составит так называемый «льготный период». Была «предоставлена отсрочка и по выплатам процентов по реструктуризации до сентября 1993 г.»[331].

2 апреля Б. Н. Ельцин вылетел на встречу с президентом США Б. Клинтоном[332]. Она состоялась 3–4 февраля в канадском городе Ванкувере[333]. Главным предметом обсуждения была «программа скоординированного экономического содействия России со стороны США и других стран «семерки»[334].

Отправляясь на эту встречу, Б. Клинтон заявил, что Россия нуждается в помощи, но «помощь России – не акт благотворительности, а инвестиции в будущее Америки». Во-первых, сказал Б. Клинтон, успех российских реформ означает укрепление безопасности Америки, а во-вторых, открытая российская экономика – это новый рынок для мировой экономики[335].

В первый же день встречи Борис Николаевич заявил Б. Клинтону, что «ему приходится балансировать на тонкой грани между тем, чтобы получить американскую помощь для перехода России к демократии и не выглядеть при этом так, словно он находится под башмакому Америки»[336].

В Ванкувере обсуждалось более 50 вопросов. Особое значение для Б. Н. Ельцина имел вопрос о кредитах. Однако американская сторона относилась к этой проблеме весьма скептически, так как, по ее данным, во-первых, за два предшествовавших года «бегство капитала» из России превысило 17 млрд. долл., а во-вторых, не менее половины предоставляемых России кредитов все равно разворовывается[337].

Б. Клинтон согласился предоставить России небольшой заем для поддержки реформ[338] и предложил создать «в рамках МВФ» «фонд структурной трансформации», из которого можно было бы «черпать средства для экономического содействия России»[339].

Б. Н. Ельцин поднял вопрос «о свободе рук в мировой торговле оружием и военными технологиями»[340], а также предложил «отменить ограничения КОКОМ и печально известную поправку Джексона-Вэника»[341]. Ни один из этих вопросов не нашел отражения в принятой по итогам встречи «Ванкуверской декларации»[342].

Зато, как говорится в ней, «президенты согласились с тем, что усилия России и США будут направлены на скорейшее вступление в силу Договора о СНВ-1 и ратификацию Договора о СНВ-2»[343].

Фигурировала в этом документе и «урановая сделка». Оба президента высказались «за скорейшее завершение переговоров» на эту тему и обсудили проблему «строительства хранилища ядерных материалов», а также их «учета, контроля и физической защиты»[344].

Получить деньги под референдум Б. Н. Ельцину не удалось.

Но Запад продолжал рассыпать обещания. Едва только прекратились разговоры о предоставлении «помощи» в размере 24 млрд., как 14–15 апреля министры иностранных дел и финансов «большой семерки» на встрече в Токио приняли решение о выделении России кредитов на 43,4 млрд. долл.[345].

Тем самым Запад хотя и не спешил раскошеливаться, но демонстрировал свою готовность на определенных условиях поддерживать Б. Н. Ельцина и его реформы. Более того, если верить газетам, как и в 1990–1991 г. свои услуги в подготовке референдума предложил уже известный нам Институт Крибла[346].

10 марта «Советская Россия» сообщила о презентации нового фонда «Стратегия XXI века» и о том, что его руководитель Г. Э. Бурбулис «по предложению Ельцина» «возьмется за организацию сценария референдума»[347]. Прошло еще немного времени, и на страницах той же газеты появился «План проведения референдума», представленный читателям как план Г. Э. Бурбулиса[348]. Общее руководство президентской кампании по подготовке к референдуму было доверено В. Ф. Шумейко[349].

Референдум состоялся 25 апреля. Предварительные его итоги появились 26 апреля[350], окончательные – 6 мая[351]. В списках для голосования значилось 107 млн. чел. К урнам пришли 69 млн. чел., т. е. 64 процента. За первый и второй вопросы (о доверии президенту и о поддержке его реформ) проголосовали – 40 и 36 млн. чел, т. е. 58 % и 53 % принявших участие в референдуме, за третий и четвертый (о необходимости досрочных перевыборов президента и народных депутатов) – 34 и 44 млн. чел., соответственно 49 % и 64 % явившихся на референдум и 32 % и 41 % всех избирателей[352].

Согласно обнародованным данным, доверие Б. Н. Ельцину выразили 58 % голосовавших, но за сохранение его на посту президента высказалось только 49 %[353]. Это дает основание сомневаться в точности итогов референдума.

Оппозиция решила взять реванш и 1 мая попыталась провести в столице массовую антипрезидентскую манифестацию. Кремль дал приказ разогнать демонстрантов. Произошло сражение, в результате которого пролилась кровь[354].