Превращение конфуцианства в официальную идеологию

Превращение конфуцианства в официальную идеологию

Превращение конфуцианства в официальную доктрину объединенной китайской империи шло постепенно. Для начала было нужно детально проработать учение, распространить его по всей стране, что с успехом выполнили последователи Конфуция. Многие конфуцианцы посвятили свою жизнь профессии учителя, а также отводили много времени и сил обработке и интерпретации тех древних сочинений, которые использовали в процессе обучения.

Главная тенденция отбора заключалась в том, чтобы сохранить все наиболее важное и всеми силами усилить назидательный аспект. Так были отредактированы книга песен «Шицзин», книга исторических преданий «Шуцзин», летопись «Чуньцю», которые включали в себя почти все из сохранившихся сведений о самых древних и потому особо почитавшихся периодах китайской истории. Именно эти конфуцианские книги, вместе с уже упоминавшимися «Лицзи» и «И-цзин», составили классический канон конфуцианства – «Пятикнижие», на основе которого китайцы следующих эпох судили о событиях и нравах древности. При этом само чтение и изучение этих книг способствовали усвоению основ конфуцианства.

Успехам конфуцианства в немалой степени способствовало и то, что это учение базировалось на слегка измененных древних традициях, на привычных нормах этики и культа. Конфуцианцы завоевывали доверие китайцев тем, что выступали за милые их сердцу традиции, за возврат к «доброму старому времени», когда и налогов было меньше, и люди жили лучше, и чиновники были справедливее, и правители мудрее.

Императорский дворец в Шэньяне (дворец Мукдэн)

Превращение конфуцианства в официальную идеологию явилось поворотным пунктом как в истории этого учения, так и в истории Китая. Придя на службу, став чиновниками, взяв в свои руки управление страной, с ее сложившейся социальной структурой и мощным централизованным бюрократическим аппаратом, конфуцианские ученые стали по-иному относиться к собственной доктрине. В центре их внимания оказались теперь интересы сохранения и упрочения той системы, с которой они себя идентифицировали и которую считали реализацией заветов Конфуция. Это означало, что на передний план должны были выйти те положения учения и в таких формах, какие способствовали бы сохранению и неизменности принятых и признанных всеми порядков.

Картина «Мать Мэн-цзы переезжает»

Конфуцианство сумело занять ведущие позиции в китайском обществе, приобрести структурную прочность и идеологически обосновать свой консерватизм, нашедший наивысшее выражение в культе неизменной формы. Соблюсти форму, во что бы то ни стало сохранить вид, не потерять лицо – все это стало теперь играть особо важную роль, ибо рассматривалось как гарантия стабильности.

Превращение конфуцианства в жесткую консервативную схему, имевшую заранее готовый и строго фиксированный ответ-рецепт для любого случая, оказалось очень удобным для организации управления огромной империей. Опираясь на древние представления о Небе и высшей небесной благодати дэ, конфуцианство выработало постулат, согласно которому правитель получал божественный мандат (мин) на право управления страной лишь постольку, поскольку он был добродетельным – в конфуцианском смысле этого слова. Отступая от принятых норм (выражением чего были произвол власти, экономический упадок, социальный кризис, волнения и т. п.), правитель терял дэ и право на мин.

Мэн-цзы (около 372-289 гг. до н. э.), ученик Конфуция, сформулировал даже тезис о праве народа на восстание против недобродетельного правителя и о насильственной смене мандата[21], и этот тезис всегда служил суровым предостережением императорам, которые пытались отклоняться от конфуцианской нормы. На страже нормы бдительно стояли конфуцианские ученые-чиновники – наследники жрецов-чиновников иньско-чжоуского Китая, олицетворявшие единство и слитность высшей администрации и религиозной власти. Воспроизводство этих ученых-чиновников превратилось в конфуцианском Китае в одну из важнейших задач государственного значения.