Новая аграрная политика

Новая аграрная политика

В среду 13 февраля состоялся прием Николаем II 307 депутатов III Думы. Любезные беседы царя с черносотенцами Бобринским и Челышевым относятся к комической стороне нового лобзания самодержавия с бандой союзников. Гораздо серьезнее заявление Николая, что Дума должна вскоре принять новые земельные законы, и что всякая мысль о принудительном отчуждении должна при этом быть исключена, ибо он, Николай второй, никогда подобного закона не утвердит. «На крестьян, – сообщает корреспондент «Франкфуртской Газеты», – речь царя произвела угнетающее действие».

Несомненно, агитационное значение «аграрного заявления» самого царя очень велико, и мы можем только приветствовать талантливого агитатора. Но, кроме агитационного значения, эта грозная выходка против принудительного отчуждения представляет большую важность, как окончательное вступление помещичьей монархии на новый путь аграрной политики.

Знаменитые внедумские указы по 87-ой статье – 9 ноября 1906 г. и следующие за ним – открыли эру этой новой аграрной политики царского правительства. Во II Думе Столыпин подтвердил ее, правые и октябристские депутаты одобрили ее, кадеты (запуганные собранными в передних камарильи слухами о разгоне Думы) отказались от открытого осуждения ее. Теперь, в III Думе, земельная комиссия приняла на днях основное положение закона 9-го ноября 1906 г. и пошла дальше, признала частной собственностью крестьян их участки во всех общинах, не производивших передела в течение 24 лет. На приеме 13 февраля глава крепостнически-помещичьей России громогласно одобрил эту политику, прикрикнув, – явно для сведения беспартийных крестьян, – что он не утвердит никогда никакого закона о принудительном отчуждении в пользу крестьянства.

Окончательный переход правительства царя, помещиков и крупной буржуазии (октябристов) на сторону новой аграрной политики имеет огромное историческое значение. Судьбы буржуазной революции в России, – не только настоящей революции, но и возможных в дальнейшем демократических революций, – зависят больше всего от успеха или неуспеха этой политики.

В чем сущность поворота? В том, что до сих пор неприкосновенность старого, средневекового, надельного землевладения крестьян и их «исконной» общины находила себе самых горячих сторонников в командующих классах реакционной России. Крепостники-помещики, будучи господствующим классом в дореформенной России, будучи политически главенствующим классом в течение всего XIX века, вели в общем и целом политику охранения старых общинных порядков крестьянского землевладения.

Развитие капитализма подточило окончательно эти порядки к XX веку. Старая сословная община, прикрепление крестьян к земле, рутина полукрепостной деревни пришли в самое острое противоречие с новыми хозяйственными условиями. Диалектика истории сделала то, что крестьянство, – которое в других странах при сколько-нибудь упорядоченном (с точки зрения требований капитализма) земельном строе является опорой порядка, – в России выступило во время революции с самыми разрушительными требованиями вплоть до конфискаций помещичьих земель и национализации земли (трудовики I и II Думы).

Эти радикальные и подкрашенные даже идеями мещанского социализма требования вызывались вовсе не «социализмом» мужика, а экономической необходимостью разрубить запутавшийся узел крепостнического землевладения, расчистить дорогу для свободного фермера (предпринимателя в земледелии) на свободной от всех средневековых перегородок земле[138].

Капитализм уже бесповоротно подорвал все основы старого аграрного строя России. Он не может развиваться дальше, не ломая этого строя; и он сломит его неминуемо и неизбежно; нет такой силы на земле, которая могла бы помешать этому. Но этот строй может быть сломан по-помещичьи или по-крестьянски для расчистки пути помещичьему или крестьянскому капитализму. Помещичья ломка старины означает насильственное разрушение общины и ускоренное разорение, истребление массы обнищавших хозяйчиков в пользу горстки кулаков. Крестьянская ломка – означает конфискацию помещичьего землевладения и предоставление всей земли в распоряжение свободного фермерства из крестьян («равное право на землю» господ народников на деле означает право хозяев на землю с уничтожением всех средневековых перегородок).

И вот, правительство контрреволюции поняло это положение. Столыпин правильно понял дело: без ломки старого землевладения нельзя обеспечить хозяйственное развитие России. Столыпин и помещики вступили смело на революционный путь, ломая самым беспощадным образом старые порядки, отдавая всецело на поток и разграбление помещикам и кулакам крестьянские массы.

Господа либералы и мещанские демократы, – начиная от полуоктябристских «меонов»{118}, продолжая «Русскими Ведомостями» и кончая г. Пешехоновым из «Русского Богатства», – подняли теперь страшный шум по поводу разрушения общины правительством, обвиняя это правительство в революционизме! Никогда еще так резко не выступало межеумочное положение буржуазного либерализма в русской революции. Нет, господа, хныканием по поводу разрушения исконных основ не поможешь тут делу. Три года революции выжгли примиренческие и соглашательские иллюзии. Вопрос поставлен ясно. Либо смелый призыв к крестьянской революции, идущей вплоть до республики, и всесторонняя идейная и организационная подготовка такой революции в союзе с пролетариатом. Либо пустое нытье, политическое и идейное бессилие перед столыпинско-помещичьи-октябристским натиском на общину.

Выбирайте, – те, у кого осталась еще капля гражданского мужества и сочувствия к крестьянской массе! Пролетариат сделал уже свой выбор, и теперь тверже, чем когда-нибудь, с.-д. рабочая партия будет разъяснять, пропагандировать, бросать в массы лозунг крестьянского восстания вместе с пролетариатом, как единственного возможного средства помешать столыпинскому методу «обновления» России.

Мы не скажем, что этот метод невозможен, – он испытан был в Европе не раз в меньших размерах, – но мы разъясним народу, что он осуществим лишь путем безграничных насилий меньшинства над большинством в течение десятилетий и путем массового истребления передового крестьянства. Мы не станем сосредоточивать своих забот на штопаньи революционных столыпинских проектов, на попытках поправить их, ослабить их действие и т. п. Мы ответим усилением нашей агитации в народных массах, особенно в тех слоях пролетариата, которые связаны с крестьянством. Крестьянские депутаты – даже просеянные через ряд полицейских сит, даже выбранные помещиками, даже запуганные зубрами в Думе – обнаружили совсем недавно свои истинные стремления. Группа беспартийных и частью правых крестьян высказалась, как известно из газет, за принудительное отчуждение земли и за выборные всем населением местные земельные учреждения! Недаром один кадет в земельной комиссии сказал, что правый крестьянин левее кадетов. Да, в аграрном вопросе «правые» крестьяне во всех 3-х Думах стоят левее кадетов, доказывая этим, что монархизм мужика есть отмирающая наивность, – в отличие от монархизма либеральных дельцов, которые монархисты по классовому расчету.

Царь крепостников крикнул беспартийным крестьянам, что он не допустит принудительного отчуждения. Пусть рабочий класс крикнет в ответ на это миллионам «беспартийных» крестьян, что он зовет их на массовую борьбу за низвержение царизма и за конфискацию помещичьей земли.

«Пролетарий» № 22, (3 марта) 19 февраля 1908 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»