Буш-младший и религиозная благотворительность
Буш-младший и религиозная благотворительность
Восьмилетнее правление Джорджа Буша-младшего (George Walker Bush, род. в 1946 году) привело к новому витку «консервативной революции».
Объявленное им крупнейшее в истории страны сокращение налогов на доход и наследства имело благовидной целью поддержать экономический рост, но основной выигрыш при этом достался наиболее богатым слоям общества, усилив экономическое неравенство и социальную напряженность. Снижение налогов сопровождалось неудавшейся попыткой приватизировать программу Social Security и сокращением ряда финансируемых федеральным правительством социальных программ.
Передавая многие из них в ведение штатов, Буш инициировал широкое участие в них религиозных организаций – исходя не только из религиозных, но также из идеологических убеждений. Пытаясь обосновать ужесточение политики в социальной сфере, Буш выдвинул доктрину «сочувственного консерватизма» (Сompassionate Сonservatism). Термин этот лет 20 тому назад впервые ввел в оборот президентский историк Даг Вид (Doug Wead), который с приходом Буша-младшего к власти стал его советником по социальным вопросам. Будучи, как он писал о себе, «консерватором с кровоточащим сердцем», Д. Вид так разъяснял эту расплывчатую идею. Хотя он искренне верит, что свободный рынок лучше и для бедных, политика республиканцев-консерваторов должна быть мотивирована сочувствием к ним, а не просто сохранением социального статус-кво125. Опираясь на эту доктрину, Буш пытался, с одной стороны, возродить дискредитированные еще во времена прогрессивизма и Нового курса первой половины 20 века, но периодически оживающие со сменой власти идеи «малого правительства» и «американского индивидуализма», а с другой, продолжить успешную в этой стране идею частно-публичного партнерства.
По мнению одних защитников концепции «сочувственного консерватизма», социальные проблемы в США, такие, например, как здравоохранение и бедность, могут быть лучше разрешены сотрудничеством с частными компаниями, благотворительными и религиозными организациями, чем непосредственно правительственными департаментами. По убеждению других, она возрождает истинно американский взгляд на бедных. Не следует, мол, обвинять «систему» в своих собственных ошибках. Конечно, они нуждаются в моральной и иной поддержке от «Большого общества», но они должны также услышать от него призыв к персональной ответственности и опоре на свои силы. Сам же Буш так сформулировал свою доктрину: нужно сочувственно помогать согражданам в нужде и консервативно требовать от них ответственности и результатов.
Чрезмерная расплывчатость и известный анахронизм понятий и практики «сочувственного консерватизма» вызвали критику как слева, так и справа. Либералы называли его «подслащенным» старым безжалостным консерватизмом, завуалированной попыткой ликвидировать сложившуюся в течение полувека социальную «сеть безопасности» для нуждающихся американцев. Правые же консерваторы писали, что на самом деле, Буш прикрыл этим термином свое «большое правительство», финансирующее в растущих масштабах, пусть через религиозные организации, ту же социальную «сеть безопасности».
***
Если отвлечься от пристрастной политической полемики, то спорная доктрина «сочувственного консерватизма» интересна (в рамках нашей темы) попыткой оживить за счет государства традиционную, опирающуюся на религиозные учреждения, благотворительность.
Как свидетельствует ее история в Америке, эти учреждения, используя щедрые частные пожертвования, издавна сражаются с безграмотностью, алкоголизмом, наркоманией и иными «грехами» американцев (и не только своих прихожан). Они поддерживают бедных, больных и инвалидов, обучают и одевают иммигрантов, проводят различные просветительские и культурные программы – перечень этот можно легко продолжить.
Известно, что эффективности социальных служб, принадлежащих религиозным конгрегациям, нередко могут позавидовать их штатские и федеральные аналоги. Когда же они используют для социальной деятельности деньги федерального правительства, заключая с ним контракты или используя его гранты и ваучеры, то организацию этой деятельности они, как правило, поручают создаваемым вокруг них бесприбыльным организациям.
Прямое участие их штатного персонала (настоятелей, пасторов, раввинов, имамов и т. п.) в этих случаях обставлено жесткими ограничениями, чтобы исключить нарушение Первой поправки к Конституции о разделении религии и государства. К нарушениям чаще всего относят прозелитизм, то есть проповеди и другие способы вовлечения в ту или иную веру. Противоречит Первой поправке и религиозная дискриминация при найме работников. Имеются в виду те случаи, когда, скажем, благотворительная организация католической церкви отказывает претенденту иудейской или мусульманской веры, или, наоборот, социальная служба при синагоге не принимает на работу католика или мусульманина.
В прошлом религиозные учреждения нередко избегали получать от федеральных властей средства на социальные и филантропические программы. С одной стороны, это позволяло им сохранить преданность своей вере – не поступиться, так сказать, своей «духовной миссией». С другой – избавиться от упомянутых выше жестких ограничений и не допустить вторжения в «святая святых» их деятельности правительственных контролеров. Ведь последние обязаны расследовать, не используются ли федеральные деньги для продвижения одного верования в ущерб другому и не разрушают ли они при этом конституционную «стену разделения» религии и государства.
Ввиду многочисленных исков по этому поводу в низовых судах, Верховный суд США попытался в 1971 году установить в этой сфере некие «правила игры». Поводом стало представленное суду дело Lemon v. Kurtzman насчет субсидирования из бюджета Пенсильвании расходов на рост зарплаты учителей и покупку учебников в частных школах, большинство из которых в этом штате являются католическими. Решением Верховного суда по этому делу был предложен комплекс из трех критериев, позволяющих определить, не нарушается ли Первая поправка в контрактах правительств всех уровней с религиозными учреждениями, когда последние или их бесприбыльные организации берутся за реализацию социальных программ.
Первый критерий вводит в контракт четкое обозначение светской цели, установленной программой. Второй требует, чтобы ни промежуточные, ни конечные результаты деятельности (согласно уставу организации и правительственному контракту с ней) не продвигали, но, вместе с тем, и не задерживали распространение той или иной религии. Наконец, третий критерий устанавливал, что ни устав, ни контракт не должны поощрять излишнее вовлечение правительства в дела религии.
Появление свода этих критериев, названных юристами тестом Лэмона (Lemon Test), конечно, облегчило принятие решений как властями, о том, как сотрудничать с религией в социальной сфере, так и судами в случае новых и по-прежнему нескончаемых исков. Он позволил тем и другим легче лавировать в попытке соблюсти нейтралитет в условиях огромного разнообразия конкурирующих религий и сект и при конфликтах организаций религиозной и светской сфер.
Вместе с тем практика применения теста Лэмона показала, что он, ввиду его неизбежной расплывчатости, дает возможность заинтересованным сторонам толковать его по-разному. Правительству – в зависимости от того, кто находится у власти (демократы или республиканцы), судьям – в зависимости от их убеждений (либеральных или консервативных), церквям и их бесприбыльным организациям – в зависимости от остроты желания участвовать в социальных программах и добиться при этом правительственного финансирования.
***
Чтобы безбоязненно получать деньги от правительства и не попасть под судебный иск за нарушение Первой поправки даже при соблюдении теста Лэмона, религиозные организации пошли еще дальше.
В 90-е годы они добились от республиканского Конгресса принятия ряда благоприятных для них законодательных актов. Основным из них стал принятый при Клинтоне Закон о реформе вэлфера 1996 года. Суть закона хорошо передает его официальное название – «О персональной ответственности и возвращении на работу» (Personal Responsibility and Work Opportunity Reconciliation Act). По замыслу республиканского большинства Конгресса – с ним был вынужден согласиться Клинтон, представивший под их давлением проект закона в Конгресс – реформа должна была прекратить или, по крайней мере, сократить массовые злоупотребления системой социальной помощи, созданной в 60-е годы. Чтобы возродить традиционную роль в системе социальной помощи местных властей, религиозных учреждений и частной филантропии, закон передал ответственность за нее штатам и муниципалитетам. Их финансирование из федерального бюджета было обусловлено соблюдением стандартов допуска к системе помощи действительно нуждающихся и нетрудоспособных и большим участием в ней религиозных организаций.
Именно с этой целью в закон о реформе вэлфера 1996 года была включена статья о так называемом «благотворительном выборе» (Сharitable Сhoice). Эта статья закона, с одной стороны, разрешала штатам и местным властям заключать прямые контракты с благотворительными организациями при религиозных учреждениях. И это означало, что они на законных основаниях, обходя некоторые из ограничений теста Лэмона, могли с меньшими опасениями получать гранты и субсидии штатов, поступающие к ним из федерального бюджета.
Предполагалось, что лидеры конгрегаций (церквей и синагог, храмов и мечетей) и примыкающих к ним социальных организаций, находясь ближе всего к потенциальным клиентам вэлфера, располагают не только формальным, но и моральным контролем, отсутствующим или минимальным у обычных социальных работников. Поэтому они могли точнее определить заслуживают ли они помощи и в каких размерах, а тем самым останавливать злоупотребления. Вместе с тем, закон не обязывал нуждающихся быть клиентами только этих организаций. Он предоставлял им «благотворительный выбор». Претендующие на помощь граждане могли обратиться за ней как к социальным организациям конгрегаций, так и в городские социальные службы по месту жительства.
По мнению многих исследователей, особенно либерального толка, статья упомянутого закона 1996 года о «благотворительном выборе» весьма противоречива. Это была изобретательная попытка скрестить «грешное с праведным». А именно – сохранить за нуждающимися свободу выбора источника помощи и предоставить религиозным организациям, в обход Первой поправки, легальный доступ к федеральному финансированию их социальных программ.
Если при Клинтоне статья о «благотворительном выборе», хотя и использовалась, но не получила широкого распространения, то при сменившем его Буше-младшем она стала законодательной опорой его «сочувственного консерватизма». И новым испытанием как Первой поправки, так и теста Лэмона насчет ее нарушения.
В 2001 году президент Буш создает при Белом доме своим распоряжением, то есть минуя Конгресс, Отдел религиозных и общинных инициатив (Office of Faith-Based and Community Initiatives) с целью организовать массовое распространение «благотворительного выбора». Имелось в виду расширить допуск к федеральному бюджету (правда, на конкурсной основе – с участием всех бесприбыльных организаций) не только хорошо развитой и частично финансируемой государством сети социальных служб религиозных учреждений, но и их самих. Буш сознательно шел на риск обвинений в нарушении Первой поправки, поскольку знал, как нелегко их подтвердить даже с помощью теста Лэмона. Опираясь на свои евангелические убеждения, он был также уверен, что само по себе партнерство государства и церкви ради общественного блага не противозаконно, а его корни уходят еще в пуританскую эпоху американской истории.
Вскоре, вновь минуя Конгресс, Буш создает в ведущих федеральных министерствах Центры религиозных и общинных инициатив, координируемые одноименным отделом Белого Дома. Ему, однако, не удалось провести через сенат закон, смягчающий регулирование получающих федеральные гранты религиозных учреждений относительно прозелитизма и дискриминации при найме на работу. Этому, в частности, помешали бурные протесты либеральных организаций. Среди них была, к примеру, бесприбыльная организация «Союз американцев за разделение церкви и государства» (Americans United for Separation of Church and State), созданная еще в 1947 году по сходному поводу.
Обходя сенат, Буш смягчает регулирование религиозных учреждений в «ручном режиме», то есть президентскими распоряжениями. Теперь они могли почти на равных состязаться на местах со всеми бесприбыльными организациями за получение грантов из бюджетного фонда социальных услуг в размере 68 млрд. долл., распределяемого через министерства и прямо идущего в распоряжение штатов.
Только в 2005 году религиозные организации получили для своих социальных программ через контракты со смягченным регулированием примерно 2,2 млрд., а общая сумма их федеральных грантов выросла за предыдущие три года на 20 %126.
В этой, на первый взгляд, странной для верующей Америки битве за равноправное участие религиозной благотворительности в социальных программах государства, выявилась возросшая в последние десятилетия, начиная с Рейгана и его «консервативной революции», роль религии в публичной жизни страны. Дебаты, связанные с «благотворительным выбором» Буша, еще долго не утихали, а судебных исков, обвиняющих власти в разрушении «конституционной стены», разделяющей государство и религию, стало еще больше.
Консервативные историки филантропии находят в этом оживлении роли религии и позитивный итог. Борьба в обществе вокруг «благотворительного выбора» была, по их мнению, отражением нового витка «Великого Пробуждения», взлеты которого в прошлом играли важную роль в сохранении и обновлении традиций американской филантропии.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.