III.5 Мифология независимого чехо-словацкого государства в рукописных журналах
III.5 Мифология независимого чехо-словацкого государства в рукописных журналах
Несколько архивных дел в ОПИ ГИМ относятся к истории чешско-словацкого корпуса в России, а отдельное дело называется «Рукописные литературные журналы чешско-словацкого корпуса в России» (изданные в полевых условиях).
Среди обнаруженных удивительных по своей красочности рукописных номеров особенно выделяется культурно-просветительский литературно-художественный журнал «Таборит», «отстаивавший интересы чешского воина». Начало издания журнала относится к 1916 г. Нами обнаружен один номер за 1916 год (№ 11) и одиннадцать номеров за 1917 г.[272]
Кроме «Таборита» архивное дело содержит также журнал «Ot?ina» (Родина) – издание 1-й роты Третьего полка имени Яна Жижки. Можно лишь сожалеть, что здесь сохранился лишь один номер названного журнала, а именно № 2, второго года издания, от 15 мая 1917 г.
Были обнаружены также: один номер журнала «Palcat» (Булава), № 4 от 5 марта 1917 г.; два номера «Ko?t?» (Метла), год издания первый, № 1 и № 8 (издание 1-й гуситской роты); один номер «Triskin», год издания первый, № 3 от 15 апреля 1917 г.; один номер «Echo» от 16 апреля 1917 г.
Разумеется, такого рода журналы чешских легионеров, привезенные из России, можно встретить и в пражских архивах. Упоминание о них можно найти также и в легионерской литературе межвоенного периода. Но это нисколько не умаляет исторического, художественного и литературного значения упомянутой московской находки. Уместно привести высказывание известного чешского писателя Ярослава Гашека, находившегося в те годы в России, в одной из российских чешских газет в начале 1917 г.: «Как можно было обойтись без органа? Наряду с «Таборитом», добрая молва о котором проникла даже в русскую печать и который вылился в своеобразный полковой журнал, наряду с «Palcat» (Булава) издается также другой орган – образовательный, полуюмористический-полусатирический, полусерьезный – «Искра»… Однажды наступит время, и в тиши, на Родине будет необходимо собрать все эти журналы, написанные нашими воинами на фронте и достойным образом включить их в историю чешской печати, ибо познать историю подобных журналов означает то же, что и познать силу духа чешского воина в период чешской революции».
В легионерских изданиях встречается упоминание и таких журналов, как «Чешский революционер» («?esk? revolucion??»), «Веселый разведчик» («Vesel? rozved?ik»), или с таким поэтическим названием, как «Ячменёк» («Je?m?nek»), и других. Следует сказать, что еще в 1917 г. на территории европейской части России в рядах чешских легионеров была создана своего рода архивная собирательская комиссия литературно-художественного и статистического плана, сокращенно названная по-чешски Umlist. Ее задачи предусматривали сосредоточение любых материалов, касавшихся истории чешской эпопеи в России, направленной на создание независимого чешско-словацкого государства в Центральной Европе. В эту комиссию входили, к примеру, такие известные литераторы, как чехи Жейглиц, А. Гейдук, словак Й. Грегор-Тайовский и др., а также бывшие выпускники Высшего художественно-промышленного училища в Праге – художники, графики, скульпторы и т. д.[273] Вместе с чехо-словацкими воинами все собранное в годы Первой мировой войны к 1920 г. вернулось через Сибирь и Дальний Восток в Прагу.
Перечисленные выше великолепно иллюстрированные рукописные литературные журналы на чешском языке из фондов ГИМ попали в «Дело Мамонтова» не случайно. Именно с этим деятелем русской армии и чехо-словацкого корпуса в России был связан подъем творческой активности чешских легионеров. Стоит сказать более подробно о русском полковнике Николае Петровиче Мамонтове. Он – выпускник петроградской военной Академии Востока, участвовал в русско-японской войне в Манчжурии, после мобилизации работал военным корреспондентом журнала «Военный мир», затем состоял в московской газете «Утро России», изъездил практически все страны Ближнего Востока и Балканы в период Балканских войн. Еще до начала Первой мировой войны он сформировался не только как талантливый военкор, но и как писатель. Н.П. Мамонтов – автор двух книг по истории славянских стран. Результатом длительного пребывания при дворе черногорского короля стала «Книга о Черногории»[274], затем последовала книга о Болгарии[275]. В начале Первой мировой войны Н.П. Мамонтов служил сначала командиром роты, был награжден орденом «Св. Владимира» 4-й степени и Георгиевской саблей, а также орденом «Св. Георгия». В чешско-словацкую часть в составе русской армии он был направлен в октябре 1916 г. И здесь он проявил свой талант. Быстро усвоил азы чешского языка и вскоре даже отдавал на нем команды. Изучил с большим интересом основы чешской истории. Мамонтов проявил себя великолепным организатором культурно-просветительной работы в чешской военной среде. Ведь именно при нем раскрылся талант чешских добровольцев из военнопленных, существенно пополнивших в этот период чешско-словацкое войско: в 1916 г. стал издаваться, например, самый заметный рукописный литературный журнал «Taborita».
В скором времени благодаря Мамонтову были даже установлены связи с чешскими добровольцами во Франции и с их литературным органом «Bulletin Mensuel».
Активизация набора добровольцев из военнопленных чешских относится именно к этому времени, хотя затем она была несколько приостановлена и оживилась лишь с приходом к власти Временного правительства. Среди руководства чешско-словацким движением сопротивления за границей, особенно после высадки в мае 1916 г. в Марселе русской бригады во главе с генералом Н.А. Лохвицким, крепнет идея набора добровольцев из среды чешских военнопленных в России и последующей их переброски во Францию. Однако, как показала практика, осуществление этой затеи оказалось весьма проблематичным.
Важно осознать, что с приходом талантливой чешской интеллигенции из лагерей для военнопленных в чешско-словацкое войско стало возможным издание своего литературного органа на родном языке с целью пропаганды идеи национального освобождения и создания независимого чешско-словацкого государства. Среди бывших военнопленных были талантливые выпускники чешских и австрийских высших учебных заведений, например упомянутого Высшего художественно-промышленного училища, Художественной академии, Карлова университета и т. д. Общаясь с недавними учениками известного философа и социолога, профессора Карлова университета Т.Г. Масарика, ныне возглавлявшего парижский Чешско-Словацкий Национальный Совет, Н.П. Мамонтов также быстро воспринял благоговейное отношение к его фигуре. В этой связи важно отметить, что если в чешско-словацком землячестве в России усвоение национально-освободительной программы Т.Г. Масарика приходится на канун и период Февральской революции, то на страницах журнала, издаваемого под редакцией Н.П. Мамонтова, это произошло несколько ранее, еще на рубеже 1916–1917 гг.
Молодой офицер заслужил безграничное доверие со стороны чешских воинов и стал настоящей душой Третьего полка имени Яна Жижки из Троцнова, которым он командовал. Многие из обнаруженных новых материалов свидетельствуют о том, что Н.П. Мамонтов не на страх, а на совесть служил делу чешско-словацкого национального освобождения и его вклад в дело организации чешско-словацкого войска в России и национальное движение чехов и словаков в целом не случайно оценивается, и прежде всего в легионерской литературе, весьма высоко. Он был человеком весьма одаренным, образованным и, по свидетельству тех же легионеров, придерживался демократических взглядов и поведения, чем сильно выделялся из среды офицерства царской армии.
Благодаря своим сохранившимся связям в российской прессе, прежде всего в московском издании «Утро России», и поддержке со стороны московского землячества «русских» чехов Н.П. Мамонтов добился огромной популярности среди русской и чешской общественности и всемерно способствовал популяризации чешской акции за национальное освобождение от австрийской власти. Уже тогда был оценен по заслугам и журнал «Таборит». С легкой руки Мамонтова чешские легионеры в те времена в массовом порядке переходили (не исключаем и прагматических побуждений незадолго до этого подневольных людей) в православную веру, превращая ее в опору противостояния Австрии и считая ее самой близкой чешскому духу.
Роль Н.П. Мамонтова в идейной и организационной поддержке издания чешскими добровольцами рукописных журналов на родном языке очень значительна.
При работе в военном московском архиве (РГВА) был обнаружен весьма оригинальный документ, а именно письмо полковника Н.П. Мамонтова на чешском языке главному редактору парижского чешского издания «Samostatnost». По ошибке в архивном фонде адресатом указан соратник Т.Г. Масарика Эдвард Бенеш. Письмо гласило: «Уважаемый господин редактор, благодарю Вас от имени полка Яна Жижки из Троцнова за благосклонно опубликованное наше письмо в номере 8 издания Samostatnost. Благодарю за Вашу поддержку. Мы все ожидаем приезда в Россию… профессора Масарика, художественно выполненный портрет которого украшает наше офицерское помещение. Мы надеемся, что диктатор (так именовался в выше упомянутом «Провозглашении» Т.Г. Масарик, что было свойственно тому времени. – Е.Ф.) нами провозглашенной Чешско-Словацкой республики приедет к нам в полк Жижки, и это будет для нас всех самой большой радостью. Полковник Мамонтов. 10-IV-1917. В действующей армии»[276].
В ГИМ выявлен документ от 31 марта 1917 г. за подписью полномочного представителя Чешско-Словацкого Национального совета (филиал в России) Б. Чермака, в котором Н.П. Мамонтову сообщалось от имени Т.Г. Масарика, что он «всем вам, чешско-словацкому войску на фронте шлет свою благодарность за особое доверие, с которым его провозгласили диктатором»[277].
Необходимо оттенить особо значение «Провозглашения» в деле общей перегруппировки национальных сил чехов и словаков в России в поддержку Т.Г. Масарика как руководителя парижского Чешско-Словацкого Национального совета и, как результат, восприятия после Февральской революции освободительной программы Т.Г. Масарика. В итоге длительная борьба в России под лозунгом «Масарик или Дюрих» завершилась окончательной победой первого и открывала ему путь в Россию. О повороте в деле дальнейшего массового пополнения чешско-словацкого войска можно говорить лишь по приезде Т.Г. Масарика в Россию, где он пробыл без малого целый год в горниле российских революций, и, что примечательно, после знаменитой битвы у Зборова, где чешские и словацкие воины проявили себя должным образом. С лучшей стороны показал себя в этой битве и полковник Н.П. Мамонтов. Ныне практически никому не известно, что сразу же после битвы у Зборова Т.Г. Масарик направил Н.П. Мамонтову следующую поздравительную телеграмму, сохранившуюся в Хронике 3-го полка Яна Жижки: «Наши войска под Вашим непосредственным руководством прославились на поле чести вместе с русскими войсками. Мы счастливы высказать Вам сердечное спасибо и благодарность. Мы убеждены, что наши воины и офицеры в тесном единстве с Вами, искренне любимым командиром, и впредь будут идти от победы к победе».
Нужно сказать, что в чешских энциклопедиях межвоенного периода (т. е. при президенте Т.Г. Масарике) личность Н.П. Мамонтова тоже оценивалась высоко[278]. Он характеризовался как один из самых популярных офицеров чешско-словацкого войска в России. Заметим, что в издание 1929 г.[279]вкралась ошибка: в заметке о Мамонтове значилось, что тот был уволен со службы из чешско-словацкого войска в марте 1917 г., в то время как на самом деле офицер Мамонтов был уволен из рядов этого войска в декабре 1917 г. Исторический момент был весьма критический, и стоит пояснить, из-за каких же «прегрешений» прервалась карьера талантливого русского офицера и он с семьей остался в нужде без содержания. О его дальнейшей жизни при большевиках не стоит строить иллюзий.
Итак, почему же все-таки появилось так называемое «Дело Мамонтова», которое было найдено в ОПИ ГИМ. Оно возникло по инициативе руководства чешско-словацкого войска в период противостояния верных военной присяге сил и большевиков в Киеве. Трудно установить ныне, в чем состояла непосредственно роль Н.П. Мамонтова и по его ли инициативе часть чешско-словацкого войска в то время, а точнее 11–12 ноября 1917 г., была втянута, несмотря на жесткие указания руководителей, выполнявших линию Т.Г. Масарика, о строгом невмешательстве во внутреннюю борьбу в России, в конфликт на стороне легитимных сил против большевиков. Вскоре и закончилась карьера полковника Н.П. Мамонтова в тогда уже автономном чешско-словацком войске, хотя он и достиг к тому времени больших успехов по службе. Известно, что в октябре 1917 г. было, наконец, разрешено формирование Чешского корпуса и командующим 1-й дивизией тогда становится Н.П. Мамонтов, а в предшествующий период он уже командовал бригадой и организационно способствовал созданию названной дивизии.
Н.П. Мамонтов сопровождал, как правило, Т.Г Масарика, председателя парижского Чешско-Словацкого Национального Совета, во время его инспекции чешско-словацких формирований после приезда того в Россию. Так что портреты Мамонтова без труда можно найти в самых известных легионерских и вообще промасариковских изданиях.
Однако стоит перейти непосредственно к характеристике уже упомянутых литературных шедевров чешских легионеров и прежде всего журнала «Таборит», издававшегося при его поддержке.
Журнал «Таборит», написанный, как и другие журналы от руки, каллиграфическим почерком на чешском языке, по объему занимал, как правило, шесть страниц (т. е. три двойных листа) линованной бумаги. На обложке каждого номера под названием стояла надпись: «Литературнопросветительский и юмористический еженедельник 3-го полка Яна Жижки из Троцнова». Ответственным редактором первых номеров значился Илья Куна. В конце номера стояла круглая печать чешско-словацкого полка Яна Жижки.
Стержневыми темами являлись достижение национальной свободы, актуализация чешских, а затем и словацких национальных символов, воспевание Праги, национальных ценностей, известных представителей чешского народа, деятелей гуситского движения. Это сказывалось уже в блестящем оформлении – в технике акварели – многих титульных листов «Таборита» и «Отчины». Так, например, национальная символика занимала основную часть обложки № 7 за 1917 г. Наряду с гербами земель Чешской короны (Чехия, Моравия, Силезия) вверху красовался словацкий герб, прототип современного герба Словацкой республики. Нижняя часть обложки была занята стихотворением на тему национального возрождения чешского поэта Шауера.
Наиболее часто в оформлении титульных листов возникали образы «Чехии и Праги – Земли обетованной». В художественном отношении больше всего повезло Праге. На обложке одного из номером журнала «Таборит» возвышалась женская фигура во весь рост, символ Чехии, с гуситским калихом (чашей) в руке, на фоне горделивых романских и готических построек Пражского Града.
Журнал «Отчина» (№ 2, 1917 г.) тоже развивал пражскую тематику. Искусному графику, имя которого ныне, к сожалению, установить затруднительно, принадлежала великолепная панорама стобашенной Праги.
В другом номере журнала «Таборит» (№ 3) на титульном листе представал во весь рост символизировавший непоколебимость чешского духа Ян Гус, изображенный на фоне пражской ратуши. В этом номере, как на обложке, так и на особой акварельной вкладке, развивалась тема возведения памятника Яну Гусу на Староместской площади и отражения гуситской тематики в творчестве прославившего чехов на Западе, и прежде всего в Париже, знаменитого деятеля культуры, мораванина родом, Альфонса Мухи.
Моравии был посвящен лишь один титульный лист (№ 6 за 1917 г.), на котором красовалась моравская пара в нарядных национальных костюмах. Словацкая символика на обложках не была отражена, хотя словацкому вопросу тоже уделялось внимание. В № 7 за 1917 г. например, констатировалось, что стремление к национальной независимости базируется на неразрывном взаимотяготении двух братских народов – чешского и словацкого. В том же номере в небольшой редакционной заметке подчеркивалась необходимость создания свободного, сильного, независимого Чешско-Словацкого государства, которое было бы связано с Россией тесными узами «славянского родства». В языковом отношении журнал, как уже говорилось, был сугубо чешским. Словацкие сюжеты в целом не нашли развернутого освещения, видимо, в силу целого ряда причин. Известно, что в то время продолжалась упорная борьба за окончательное включение словацкого компонента в программу общенациональной освободительной борьбы. Это касалось также вербовки словацких добровольцев в чешско-словацкий корпус, которая проходила не всегда гладко. На страницах фундаментального чешского легионерского издания 20-х гг. можно встретить даже мысль о том, что «в чешско-словацком войске больше словацких песен, чем словацких воинов, но необходимо набраться терпения и в скором времени положение изменится»[280].
Особый номер журнала «Таборит» (№ 4, 1917 г.) целиком был посвящен братской солидарности с борющимся сербским народом. Все поле обложки было занято изображением Матери-Сербии с национальным знаменем в руке, а под названием журнала значилась надпись на чешском языке: «Чести, славе и страданию братского сербского народа посвящается этот номер». В номере были представлены сербский эпос, сербские напевы, впечатления чешских воинов-очевидцев от знакомства с Сербией.
В других номерах в акварельных иллюстрациях обложек отражена отвлеченная тематика, в модном тогда стиле – сецессии. Можно подчеркнуть в связи с этим, что журналы явились ярчайшим проявлением как чешской сецессии, так и чешской художественной культуры вообще. Талант чешских живописцев из рядов добровольцев бесспорен, и им можно восхищаться и ныне, несмотря на то что некоторые акварели уже поблекли.
На страницах журнала «Таборит» чешские добровольцы – борцы за национальную свободу представали своеобразными современными «бланицкими рыцарями». Казалось, что они вот-вот вернутся в матушку Прагу и избавят народ от неволи. И когда с оружием в руках отвоюют историческую Родину, дойдут до Праги, то на Староместской площади перед памятником Гусу, воздавая честь великому магистру, они склонят свое знамя, украшенное калихом, и это будет означать конец австрийского владычества. Эта мысль красной нитью проходила во всех материалах журналов. Легенду о бланицких рыцарях в данной работе нет нужды разъяснять.
Значительное место в журнале отводилось изложению ключевых периодов национальной истории. В основном гуситскому прошлому, воспетому в национальной мифологии, не говоря уже о трудах Т.Г. Масарика. Магистру Яну Гусу была посвящена статья Вадима Шепса, в которой он подробно останавливается и на сооружении памятника великому чеху в Праге на собранные народные средства. Автор освещает подробности конкурса на проект памятника, который выиграл скульптор Шалоун. Именно его проект наилучшим образом соответствовал чувствам и взглядам чешского народа того времени. Тогда же было принято решение разместить памятник на Староместской площади. Открытие было приурочено к 500-летию кончины Яна Гуса и пришлось на 1915 г. Война не позволила чехам широко отметить это событие. Власти опасались волнений среди собравшегося вокруг памятника народа. Были разрешены только скромные торжества, и лишь огромное количество возложенных венков безмолвно свидетельствовало о силе протеста и большом уважении к Гусу.
Подробное описание этого памятника Яну Гусу, силуэт которого, как уже говорилось, украшал один из номеров журнала, имело в условиях России особое значение.
Магистр Ян Гус, а также Ян Амос Коменский представали перед читателями «самыми большими великанами и гордостью чешского народа». Чешские добровольцы считали себя потомками Гуса. «Прочная вера в нашу силу, самоотверженность в деле осуществления наших национальных идеалов и любви к Родине, перед которой стоит в настоящее время единственная цель – завоевание государственной независимости даже ценой крови. И проблески победы близки…», подчеркивалось в № 3 за 1917 г.
Достаточно места отводилось и более раннему периоду чешской истории. Например, заметка Ильи Антоновича была посвящена приходу славянских племен в Центральную Европу, расселению там чехов, лехов и т. д. Давались, например, сведения о легендарной горе Ржип, о Кроке и его дочерях, о Либуше, Пршемысле из Стадиц – основателе рода Пршемысловичей.
Нельзя не сказать и о популяризации национальной кухни, хотя в военные времена о ней можно было только мечтать. Особенно нас поразил небольшой рассказ Владимира Грбача о кнедликах со сливами как «гвозде» чешской кухни. В нем был описан реальный случай военного времени, когда добровольцы весьма находчиво справились с дефицитом продуктов. Любимое национальное блюдо чехов – кнедлики со сливами все же состряпали, заменив сливы кусочками свеклы.
Из чешской литературы наиболее весомо было представлено творчество Карела Гавличека-Боровского (отметим, например, его «Чешскую голову», «Evangelium sophisticum», эпиграммы), затем – Ярослава Врхлицкого. Но самым популярным среди чешских добровольцев был Петр Безруч. Его знаменитый рефрен в стихах о Кийове (Kyjov na Morav?) не оставлял равнодушным никого:
Vy, ztepil? ?uhaji v ?i?mach vy
ej, d?v?ata v suknici rud? —
V?dy veselo b?valo v Kyjov?
V?dy veselo v Kyjov? bude.
Эй вы, статны молодцы в сапогах,
Эй вы, девчата в платьях красных,
Всегда весело было в Кийове,
И всегда весело в Кийове будет.
В № 9 за 1917 г. было помещено стихотворение Петра Безруча «У Тешина» («P?ed T???nem»)[281] по соседству с рисунками, посвященными Моравии:
Sedemdesat tis?c je n?s
P?ed T???nem, p?ed T???nem
Sto tis?c n?s pon?m?ili
Sto tis?c n?s popol?tili…
A?se spijem rud?m v?nem
p?ed T???nem, p?ed T???nem
Семьдесят тысяч нас
У Тешина, у Тешина,
Сто тысяч нас онемечили,
Сто тысяч нас ополячили,
Пусть упьюсь я красным вином
У Тешина, у Тешина…
На страницах журнала были представлены три стихотворения чешского поэта-самородка, воина полка Яна Жижки, публиковавшегося под псевдонимом Лоуняк (т. е. родом из г. Лоуны на севере Чехии. – Е.Ф.). Нам удалось установить, что это был литературный псевдоним известного позже легионерского деятеля Ярослава Штромбаха. В основном в стихотворениях была славянская и гуситская проблематика. Ту же проблематику развивал чешский поэт Ярослав Шауер. Из русских поэтов предпочтение отдавалось Жуковскому.
Редко, но встречались случаи изъятия части материалов цензурой, что было, видимо, не удивительно в условиях военного времени. Так в № 8 от 19 февраля 1917 г., появившемся перед Февральской революцией, на месте запрещенного материала стояла пометка на чешском языке: «Zabaveno!» (изъято).
Немаловажной задачей издания являлось утоление духовного голода людей, давно оторванных от своей исторической родины. И с каждым номером читательский интерес к журналу возрастал. Назрел вопрос об увеличении тиража. Ближе к весне 1917 г. в журнале «Таборит» появилось сообщение об изыскании возможности размножать его гектографическим способом. Однако, судя по всему комплекту журнала, хранящегося в «Деле Мамонтова», вплоть до Февральской революции он сохранил свой сугубо рукописный характер.
Теперь перейдем к вопросу об отношении к февральским (мартовским) событиям в России.
Отношение к Февральской революции[282] удалось выявить лишь в двух номерах рукописных изданий. Самый ранний отклик чешских добровольцев на нее появился в «Таборите» (№ 10 за 1917 г.), в статье «Новая жизнь», написанной по горячим следам. Она принадлежала перу Лоуняка. В ней весьма восторженно приветствовалась Февральская революция, и это не случайно, если учесть все «прелести» старого царского режима, пережитые автором и его соотечественниками в русском плену. В статье выражалась уверенность, что «на русской равнине подует новый освежающий ветер, а вместе с тем повеет новой жизнью и в политической жизни войска». Лоуняк был уверен, что новые веяния станут всепроникающими.
Более объемная и содержательная статья на тему февральских событий представлена в рукописном журнале «Отчина» (второй год издания, № 2 от 15 мая 1917 г., орган 1-й роты Третьего полка Яна Жижки). Она называлась «Наша позиция» с подзаголовком «Майское раздумье» и была датирована 1 мая 1917 г. Автором был Ян Травничек. Он подчеркивал, что февральские события укрепили веру в успех чешско-словацкой освободительной акции, набиравшей силу в России в течение трех лет. Травничек сожалел, что в итоге воюющие стороны пришли к вопросу о заключении сепаратного мира России с Германией и Австрией и восклицал: «Что же было бы с нами, чешскими солдатами, в случае его заключения? Что было бы с чешской независимостью?.. Мы жертвовали всем и делали все возможное, чтобы достичь заветной мечты, но через три года оказались почти там же, где были до этого. Наша судьба в течение трех лет была тесно связана с судьбой России. Крах России стал бы и нашей погибелью, свобода же России станет и нашей свободой».
Травничек приветствовал русскую революцию, осознавая при этом, что судьба чехов в России всегда зависела от позиции ее властей. И надо было уметь вести переговоры и с прежним ненавистным правительством. В статье четко и открыто было выражено отношение к канувшему в Лету царскому режиму, к которому легионеры, по мнению автора, всегда относились негативно.
«Даже и в то время, когда строились прожекты по поводу того, что Чешская корона засверкает вскоре на одном из членов династии Романовых… среди нас всегда превалировало стремление к полной независимости Чехии, и мы видели в Чехии республику и только республику, а вовсе не королевство с царем-полубогом. И мы спрашивали себя, мечтая о свободе и республике, – кого же мы сделаем президентом. И каждый раз перед нашим взором всплывала седая голова нашего любимого, дорогого, честного и бескорыстного, нашего нынешнего вождя – нашего Масарика (курсив мой. – Е.Ф). Это было идеалом для каждого прогрессивного чеха, а поскольку наш народ в большинстве своем прогрессивный, то таким образом – для большинства чешского народа», – писал Травничек.
Он констатировал, что русский народ ранее практически не знал чехов или же знал совсем мало. «И если быть искренним, надо признаться в том, что и мы Россию также знали мало. И поближе мы узнали друг друга лишь в период войны».
В статье содержалась критика деятелей Союза чехо-словацких обществ в России и, прежде всего – бывшего депутата австрийского рейхсрата престарелого консерватора Йозефа Дюриха, выражалось намерение развернуть критику последнего в ближайшее время. В публикации с удовлетворением отмечалось, что существующее Временное правительство России сформировано на демократической основе и свобода отныне находится в надежных руках. Вместе с тем выражалась уверенность в том, что русское демократическое правительство будет содействовать свободе чехов.
Отмечая, что в нынешней России тон задает социал-демократия, автор выделял в ней два течения: первое – течение здравого смысла и строгой логики, и второе, выступающее за букву прежней социал-демократической программы. Он предостерегал против второго течения, явно имея в виду радикальное большевистское направление. Лозунг «Долой войну и мир любой ценой» отвергался и расценивался как серьезная угроза свободе не только России и будущей Чехии, но и всех народов.
Ян Травничек в итоге высказал свою приверженность умеренному течению и был уверен в том, что дело чешской свободы в скором времени победит. Предвзятое, по его мнению, отношение главы Временного правительства Керенского к чешскому движению в России Травничек объяснял тем, что тот был не в курсе всех чешских дел из-за недостатка информации. Поэтому Травничек считал, что необходимо безотлагательно «правдиво проинформировать российское правительство» обо всем и раскрыть причины затянувшегося массового набора в чешское войско. В заключение выражалась надежда, что это уже должным образом делается и добровольцы смотрят в будущее уверенно и смело.
Приведем письмо председателя «Чехо-словацкого общества в Одессе» Ф.Ф. Ганека А.Ф. Керенскому от 8 апреля 1917 г.
«Господину министру юстиции… Мне было очень больно читать Ваши слова, обращенные к председателю Правления чешско-словацкого общества г. Вондраку. Вы изволили сказать, что австрийские чехи пользуются конституцией, что они имели возможность сделать революцию и свергнуть правительство, но идти на фронт и изменить своему государству, это, по Вашему убеждению, не рыцарский поступок, которому не можете симпатизировать.
Ил. 3. Обложка рукописного иллюстрированного журнала «Taborita» на чешском языке. 1917 г. (ОПИ ГИМ)
Ил. 4. Обложка рукописного иллюстрированного журнала «Taborita» на чешском языке. 1917 г. (ОПИ ГИМ)
Ил. 5. Обложка рукописного иллюстрированного журнала «Ot?na» на чешском языке. Первый год издания, № 2. 1917 г. (ОПИ ГИМ)
…Военнопленные чехи и чешские организации засыпали прошениями русское правительство разрешить пленным работать на заводах для государственной обороны, они умоляли русское правительство мобилизовать всех, до 250 тысяч чехов, и организовать чешскую армию, но русское правительство постоянно и систематически отвергало эти благородные предложения и горячие желания чехов»[283].
Анализ показал, что выявленные в ОПИ ГИМ рукописные журналы чешских добровольцев периода Первой мировой войны ценны не только в источниковедческом аспекте. Они были ярким проявлением исконно чешской культуры за пределами исторической родины. Проанализированные литературные журналы, не только важное свидетельство борьбы чешского (да и словацкого) землячества в России за создание свободного и независимого чешско-словацкого государства, но и одно из лучших проявлений сецессии (secese) в чешской художественной культуре военного времени. Юмористическая часть этих изданий – тема особого исследования.
Просветительская миссия, начатая в России в ряде рукописных журналов, чуть позже была развернута (в полевых условиях!) в целой серии изданий, посвященных чешской и словацкой литературе и культуре.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.