«Затмение»?

«Затмение»?

С.В. Прожогина, доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН

Название альманаха, посвященного юбилею Леонида Ивановича Медведко, созвучно предмету и моего научного творчества: где, как не в Магрибе, сошлись воедино Восток и Запад; где, как не в Магрибе (то есть там, где заходит солнце восточного мира на его, Востока, западе), так взаимозависят проблемы, рожденные и на дальнем западе Арабского региона, и на Ближнем Востоке, и на совсем недалеком ему (и географически, и цивилизационно) западе Европы.

Возможно, именно поэтому здесь, на североафриканском перекрестке культур и народов, во многом означенном колониальным присутствием Европы (а значит, и ее духовным воздействием), так упорно сражались народы за свою Независимость: Алжирская война, к примеру, длилась почти 8 лет – с 7054 но 7 $62 г. Они отстаивали свою землю, свое право распоряжаться собственной судьбой, вдохновленные бессмертным лозунгом Французской революции – Свобода, Равенство и Братство. И сегодня люди снова отстаивают свое право на свободную жизнь, попранную террором исламистов. Об этом пойдет речь в публикуемом ниже эссе о новой трагедии Алжира, разыгравшейся в конце 80-х гг. XX века и длившейся на сей раз как гражданская война, почти 10 лет, до конца она так и не изжита в новом столетии.

Кто, как не Леонид Иванович Медведко, научил нас понимать, что такое «священная война», которую ведут от имени Аллаха?! Его книги – урок объективного политического анализа. Позволим себе в меру возможностей обратиться к еще одному свидетельству об этой Войне и помочь читателю прислушаться к голосу народа, уставшего от утраты иллюзий.

Я долго не решалась написать об этой книге[229]. Рашид Мимуни в романе «Проклятие», и Рашид Буджедрав повествовании, похожем на бред выползшего из-под груды трупов раздавленных войной людей («Беспорядок вещей»), и Ассия Джебар в сборнике новелл «Оран, мертвый язык», и Мохаммед Диб в сумрачной эпопее «Если захочет Дьявол» «развернули» причины нашествия исламского интегризма (в первую очередь – неудачи, которые сопровождали строительство новой жизни в постколониальное время). Они запечатлели ярко и смело весь кошмар случившегося (особенно развязанного в стране в конце 80-х – начале 90-х гг. XX в. террора), воссоздали поистине антропологию Страданий людей и земли. Что-то стало много на Востоке этих войн, слишком много, и часто вспыхивающих, и подолгу пылающих. «Привыкнуть» к их дурной бесконечности почти невозможно – конфликты становятся все изощреннее. Будто и в самом деле, как полагают давно уже некоторые политологи, гуляет себе по миру, «без объявления» своего – третья мировая, – уж больно велика стала эта «сумма локальных конфликтов». Но если бы 20 августа 2008 г. я вновь не услышала по радио и не увидела по телевидению о «новых терактах» и «вылазках исламистских боевиков» в Алжире, уничтоживших еще «полсотни мирных жителей», то, наверное, книга Латифы Бен Мансур так и осталась бы лежать на моем письменном столе, только напоминая, что сделали они с одной из самых прекрасных стран, с ее народом, поразительно современной интеллигенцией, реально воплотившей в себе «синтез» культур Востока и Запада. Но именно потому, что кто-то хочет «зарезать» еще и сегодня Свет Наступающего Дня (воспользуюсь образом Поля Элюара), и именно там, на Востоке (если соотнести арабский мир или мусульманский в целом с этим не столько географическим, сколько цивилизационным понятием), именно потому и надо, видимо, свидетельствовать, неустанно напоминая, что человек не должен забыть Вкус Солнца, не может знать только Мрак Ночи и думать, что свершающаяся на его глазах или сохранившаяся в памяти человечества История – это бесконечная цепь извечных «проклятий» и торжествующая «воля Дьявола». Человек создан для Жизни. И она не должна быть только страданием…

Но вот книга Латифы Бен Мансур «Год затмения» даже названием своим настраивает читателя на трагический лад, напоминая, что ее страна – это не просто часть Магриба, то есть западной земли арабского мира, той, где Заходит Солнце, мирно «садится», закатывается. Нет, солнце это здесь затмевается[230], его затмение становится черным атрибутом современной истории Алжира, где сама Жизнь Человеческая накрыта Тенью Смерти.

Эпиграфом к книге стали слова: «Даже во сне жить стало страшно». Такое ощущение от своего существования на родной земле испытывает героиня книги алжирской писательницы, уже известной как автор двух повестей: одной – лирической – «Песни лилии и базилика» (1990), другой – драматической – «Молитвы страха» (1997), вобравших весь «диапазон» жизни алжирки от Любви до Войны. Но «Год затмения» жанрово не обозначен писательницей, и это не случайно. Книга исполнена трагизма документального свидетельствования, почти лишена художественного вымысла и однозначно посвящена «всем праведникам, имена которых нельзя назвать, но они вот уже более двенадцати лет сражаются в Алжире с отвратительным чудовищем… И всем тем безымянным женщинам, с которым и мне пришлось встретиться взглядом и в чьих глазах я увидела гнев попранной справедливости, муку насилия и бесчестия. Всем алжиркам, оставшимся без помощи, без сочувствия. Вам, сестры мои, – которым я поклялась не забыть о ваших страданиях… В память о тех, кто представлял честь и достоинство Алжира»[231].

В Посвящении, а точнее, в «Благодарности»[232] автора – не только «безымянные герои», в память о которых написана книга «Год затмения», но и реальные имена людей, с которыми судьба свела писательницу, которые помогли ей выжить, пережить жуткие годы, выбраться из своей страны, потом снова вернуться в нее и написать эту книгу. Среди них – и алжирцы, и французы. И это тоже не случайно. Судьбы каждого современного представителя двух стран, сосуществовавших 130 лет на одной земле, так или иначе отмечены и общей Историей, и общей современностью.

И поскольку «документальная» основа подчеркнута самим автором книги, воссоздавать ее художественное пространство (композицию, систему образов и образных средств, особенности языка и т.п.) путем тщательной реконструкции текста (в аспекте именно его художественного замысла) я не буду. Хотя порой литературоведческий «пересказ» просто необходим при абсолютном отсутствии литературных источников на языке русском. Ограничусь неким сводом содержания большой книги, отраженного в общих чертах в представлении ее издателя франкоязычным читателям, слегка уточнив детали: «Хайба – молодая алжирка (врач, ей 33 года), перебравшаяся (после гибели мужа и дочери) в Париж. Она – на грани физического и душевного истощения (пережив расправу с ее семьей и надругательство над ней самой террористами). В отчаянии, не зная, на что существовать дальше, она за бесценок продает свои уцелевшие украшения (подаренные на свадьбу свекровью). Пытается выжить. Борется за жизнь своего будущего ребенка (появления на свет которого они долго ждали с мужем после рождения их дочери). И вспоминает. Вспоминает о своей лучезарной родине, попавшей в плен интегристского безумия, находящейся теперь во власти “нечистых сил” и коррупции. Вспоминает о муже (с которым вместе училась), с которым мечтала построить новый мир, где царило бы подлинное братство. Вспоминает о маленькой дочери, которую они вдвоем окружали лаской и нежностью. Но пылающая память ее не в силах забыть о ненависти, которая обрушилась на них (после того, как они добровольно перебрались на работу в глухую провинцию лечить людей в новой больнице, где не хватало врачей), на их надежды и самоотверженный, нелегкий труд (по спасению жизни людей). Помнит о жестокой каре, которой были подвергнуты (муж был обезглавлен, а дочку растерзали на глазах у матери), когда они отказались участвовать в подлой игре (предложенной “новыми хозяевами” Алжира). Отчаяние, холод чужбины только продолжили ее мучения. И она уже была близка к тому, чтобы свести счеты с жизнью. Но ей протянут дружескую руку, спасут, вселят веру в жизнь, и это позволит ей держаться и еще раз стать матерью…

На фоне Алжира, отдавшегося в руки новых варваров, где воцарился цинизм властей предержащих, где молодое поколение повержено в смятение, где люди живут в оцепенении и страхе, в книге Латифы Бен Мансур воссоздана судьба женщины, на долю которой выпали необычайные страдания. Но так рассказать мог только человек, которому самому близко все пережитое героиней его повествования…»

Схематизм содержания «уплотним» канвой цитат из книги Бен Мансур в той последовательности, которую сохранила память ее героини.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.