Реабилитирован только виртуально (к 125-летию Николая Гумилева и 90-летию со дня его расстрела)

Реабилитирован только виртуально

(к 125-летию Николая Гумилева и 90-летию со дня его расстрела)

Когда я кончу наконец

Игру в каш-каш со смертью хмурой…

Н. Гумилев

О.Л. Медведко, кандидат педагогических наук, культуролог

В 2011 году в апреле мы отмечали 125-летие Николая Степановича Гумилева, но после знаменательной даты пришлось вспомнить и трагическую годовщину – в августе того же года исполнилось 90 лет со дня расстрела поэта. Для Гумилева игра в «каш-каш» закончилась трагически и внезапно в 35 лет.

Наверное, ни у одного из русских поэтов творчество и сама жизнь так близко не связаны с Востоком, Западом и Россией, как у Николая Гумилева. В его поэзии и личной участи это триединство неразделимо. Он сам пророчески сравнивал свою судьбу с «заблудившимся трамваем», проносящимся через Неву, через Нил и Сену, чтобы в конце пути, ценою собственной жизни, в «Индию духа купить билет ».

Основатель поэтического течения акмеизма, которому в 2012 году исполняется 100 лет, Гумилев сумел объединить талантливых молодых поэтов: Осипа Мандельштама, Анну Ахматову, Михаила Зенкевича и других.

Они нарекли себя акмеистами от греческого слова «акмэ» - вершина. К новым вершинам они стремились всю жизнь – в поэтическом ремесле, в духовном и нравственном самосовершенствовании. Мандельштам дал исчерпывающее определение новому направлению: «Тоска по мировой культуре».

Начало Первой Мировой Гумилев встретил в России, где ушел добровольцем на фронт. Завершил войну во Франции в составе русского экспедиционного корпуса. После Октябрьской революции, когда многие русские уезжали на Запад, Гумилев отправился обратно в Россию – навстречу первой волне эмиграции из России. Многие недоумевали – почему Гумилев, любивший свободу, путешествия, экзотику, открыто признававший, что он монархист, возвратился на родину? А не вернуться Николай Гумилев не мог, потому что осознавал себя частью России, ее плоти и духа:

Я кричу, и мой голос дикий.

Это медь ударяет в медь,

Я, носитель мысли великой,

Не могу, не могу умереть!

Словно молоты громовые

Или воды гневных морей,

Золотое сердце России

Мерно бьется в груди моей.

Гумилева называли «русским европейцем», но его корни питала родная земля. Поэт Николай Оцуп вспоминал: «Не сочувствуя революции, Гумилев черпал в ее стихии бодрость, как если бы страшная буря застала его на корабле, опьяняя опасностью и свежими солеными брызгами волн». Жить ему оставалось всего три года – но каких! Это была его болдинская осень.

Он стал человеком-легендой: Поэтом от Бога, романтиком, бесстрашным путешественником, воином, дважды Георгиевским кавалером, тонким литературным критиком, блестящим переводчиком. В его поэзии всегда присутствовала огненная стихия мироздания. Об этом говорят сами названия его книг – «Костер», «Огненный столп». Пожар, бунт, рок – лейтмотивы его произведений.

И, взойдя на трепещущий мостик,

Вспоминает покинутый порт,

Отрясая ударами трости

Клочья пены с высоких ботфорт,

Или, бунт на борту обнаружив,

Из-за пояса рвет пистолет,

Так что сыпется золото с кружев,

С розоватых брабантских манжет…

Его герой – собирательный образ бунтаря и первопроходца, каким был и он сам. Гумилев – конквистадор и в жизни, и в поэзии. В знаменитых «Капитанах» он воспевает красивых и сильных людей, их доблесть и отвагу:

Разве трусам даны эти руки,

Этот острый, уверенный взгляд,

Что умеет на вражьи фелуки

Неожиданно бросить фрегат.

Он пал жертвой навета и был осужден (якобы за причастность к бело-офицерскому заговору). На допросах Гумилев не скрывал, что он монархист, революцию «не заметил», а про свои взгляды в анкете честно написал – «аполитичен». И, словно заранее отвечая на вопросы чекистского следователя товарища Якобсона, в одном из своих стихотворений вопрошал:

Ужели вам допрашивать меня,

Меня, кому единое мгновенье —

Весь срок от первого земного дня

До огненного светопреставленья?

Задолго до того, как его повели на расстрел, он сам напророчил себе смерть:

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще…

Его казнили не в подвалах тюрьмы на Гороховой, а вывезли в лес и заставили рыть яму. Самообладание Гумилева тогда поразило даже его палачей.

Ахматова говорила о Гумилеве: «Самый непрочитанный поэт». У каждого свой Гумилев. Однажды открыв его, мы в разные периоды жизни снова возвращаемся к нему, чтобы попытаться найти в его пророческих строках ответы на мучащие нас вечные вопросы. Недаром он писал:

Еще не раз вы вспомните меня

И весь мой мир волнующий и странный…

Гумилев был яркой личностью и человеком многих талантов. Но его как будто преследовал злой рок. Из крупных литераторов он был расстрелян в числе первых, в 1921 году (его обвинили в участии в сфабрикованном ЧК «таганцевском заговоре»), и только семьдесят лет спустя (накануне распада СССР) его в числе последних реабилитировали. Произошло это лишь в 1991 году. До этого многие годы на родине имя Гумилева было под запретом. Цензоры вымарывали даже упоминание его имени. Три поколения читателей были фактически отлучены от его поэзии. Это огромный ущерб для русской литературы и российской культуры.

Но 70 лет забвения не смогли стереть память о поэте – она жила и продолжает жить. Всегда находились его почитатели, которые наперекор судьбе и властям, с риском для жизни упорно хранили эту память о расстрелянном поэте, чтобы донести ее до потомков. В свое время ученица Гумилева Ида Наппельбаум получила 10 лет строгого режима за хранение в своей квартире портрета любимого учителя. К подвижникам, которые десятилетиями сохраняли вещи, документы и рукописи поэта, принадлежала семья Павла Лукницкого. Архив Гумилева стал судьбой его семьи, начиная с 20-х годов.

В декабре 1924 года молодой поэт, студент Петроградского университета Павел Лукницкий пришел в дом к Анне Ахматовой с просьбой помочь ему в написании дипломной работы по творчеству Гумилева. За 5 лет кропотливой работы Павел Лукницкий записал воспоминания Ахматовой и десятков других людей, помнивших Николая Степановича, собрал огромный архив Гумилева и его окружения. За это время он создал уникальную исследовательскую работу «Труды и дни H.С.Гумилева», которая оставалась неопубликованной 80 лет. В 1927 году Лукницкого арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности, выразившейся в хранении архива «врага народа» Гумилева. Таким образом, «компетентные» органы указали молодому исследователю, что не теми поэтами он увлекается…

В 1968 году, уже на излете уходящей «оттепели», Павел Лукницкий обратился в Генеральную прокуратуру СССР с просьбой реабилитировать Гумилева, но его усилия тогда не поддержал никто из известных писателей, более того, его публично обвиняли в попытках обелить «заговорщика». Это мнение с теми или иными вариациями доминировало даже в самых «лояльных» Гумилеву публикациях. Павел Николаевич скончался, завещав сыну Сергею завершить начатое им дело.

Вскоре после смерти отца к Лукницким без приглашения пришли гости. Сергей вспоминал: «Однажды прихожу из университета домой, а около нашей квартиры дежурят какие-то люди в штатском. Я вошел в дом и увидел, что матушка беседует с человеком в очках, в котором я узнал знакомого по портретам Ю.В. Андропова. Он просил мать отдать в “надежные руки” наш архив в обмен на заграничное лечение и еще какие-то блага. Мы сказали, что архива у нас нет. И это была чистая правда: архив был надежно спрятан в городе Балашиха у нашей домработницы под кроватью». Уникальный архив был сохранен, а в 1997 году передан в Пушкинский дом в Санкт-Петербурге на государственное хранение.

Чтобы исполнить волю отца, Сергей Лукницкий, закончив юридическую академию, приступил к главному делу своей жизни, на которое ушло 20 лет, – делу реабилитации Гумилева.

«Петроградская правда» от 1 сентября 1921 года поместила длинный список участников так называемого «Таганцевского заговора» (по которому арестовано 900 человек, расстреляно – 95, осуждено – 230), где под номером 30 значилось: «Гумилев Николай Степанович, 33 л., бывший дворянин, филолог, поэт, член коллегии издательства «Всемирная литература», беспартийный, бывший офицер. Участник Петроградской боевой организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги на технические надобности».

Долгие годы это сообщение, в котором много неточностей (даже возраст указан неверно – к моменту расстрела Гумилеву исполнилось 35 лет), было единственной информацией о причинах, побудивших советскую власть расправиться с поэтом. Много лет спустя, лишь в 1989 году, Сергею Лукницкому удалось пробиться к следственному делу Николая Гумилева в архивах КГБ, расшифровать его и точно установить, что оно было полностью сфальсифицировано, а «вина» Гумилева – миф. Фактически Гумилева приговорили к высшей мере наказания – расстрелу– без какого-либо коллегиального решения и даже без ссылки на закон: за недонесение о контрреволюционной организации, в которую он даже не вступил!

В день Веры, Надежды и Любви, 30 сентября 1991 года, коллегия Верховного суда отменила Постановление Президиума петроградской губернской Чрезвычайной Комиссии от 24 августа 1921 года в отношении Гумилева Николая Степановича «за отсутствием состава преступления». Но это, по мнению юриста Сергея Лукницкого, еще не стало полной реабилитацией. Он считал, что к делу необходимо вернуться еще раз и реабилитировать поэта полностью – «за отсутствием события преступления». Для построения правового общества важно признать полное отсутствие «дела» в отношении Гумилева, то есть признать факт убийства должностными лицами гражданина России. О всех перипетиях дела реабилитации Николая Гумилева рассказывается в книге С. Лукницкого «Есть много способов убить поэта» (М., 2002).

Теперь Гумилев вроде бы полностью реабилитирован, но до сих пор на родине поэта нет даже музея.

Между тем, в Бежецке до наших дней сохранился подлинный дом (по улице Чудова 68/14), где с 1917 года по 1942 год в течение 25 лет жила мать Гумилева Анна Ивановна. В этом же доме жил и Николай Гумилев со своей второй женой Анной Энгельгардт и дочкой Леной. Здесь же много лет проживал сын поэта Лев Гумилев с бабушкой и сестрой Николая Гумилева Александрой Степановной Сверчковой. После расстрела Гумилева сюда не раз приезжала и здесь жила Анна Ахматова. На этой же улице находится гимназия, где учился будущий известный ученый Лев Гумилев, где читали лекции Анна Ахматова и Николай Гумилев, а также Христорождественская церковь (сейчас полуразрушенная, но сохраненная), прихожанами которой были все Гумилевы. Значение дома Гумилевых в Бежецке в истории русской культуры может быть сравнимо с такими духовными центрами, как музеи Мандельштама в Воронеже, Есенина в Константиново, Волошина в Коктебеле, Блока и Ахматовой в Петербурге, Цветаевой и Маяковского в Москве, Пастернака и Чуковского в Переделкино. Однако дом Гумилевых в Бежецке никогда не функционировал как музей. Кроме того, в селе Градницы сохранился родовой дом Гумилевых и церковь, где венчались родители поэта. Также на месте бывшей усадьбы Гумилевых в Слепнево сохранился фундамент дома и остатки парка. Появление музея Гумилева в Бежецке могло бы сыграть роль градообразующего культурного центра, привлекающего к себе множество туристов и поклонников поэзии со всего мира. Наверное, уже пора, как акт покаяния и дань уважения расстрелянному поэту, создать музейный комплекс Николая Степановича Гумилева: Бежецк – Градницы – Слепнево.

Интерес к жизни и творчеству безвинно убитого поэта с каждым годом растет, особенно у молодежи. После реабилитации Гумилева в 1991 году его книги стали выходить огромными тиражами и раскупались мгновенно. В наше время у молодого поколения по многим причинам (в том числе и по вине бездумной пропаганды средств массовой информации), размыты нравственные ориентиры, отсутствуют примеры героических исторических личностей, наблюдается вакуум или подмена традиционных духовных ценностей. Поэтому создание музея Гумилева могло бы способствовать воспитанию у молодежи таких идеалов, как любовь к родной земле, верность воинскому долгу, интерес к отечественной истории, терпимость в отношениях с другими национальностями и народами. Ведь поэзия Гумилёва – героическая по своей изначальной установке. Это поэзия духа, высоких идеалов и жертвенного служения.

* * *

В Петербурге есть два музея Анны Ахматовой, есть мемориальная квартира ученого-этнографа Льва Гумилева, сына Ахматовой и Гумилева. У Николая Гумилева нет даже могилы, есть лишь предположительное место его расстрела, которое указала Ахматова первому биографу Гумилева Павлу Лукницкому. Сейчас, если в поисковике Интернета запросить слова: «Музей Николая Гумилева», высветится ответ: «Только виртуальный». Этот виртуальный музей на народном сайте www.gumilev.ru посещают тысячи людей. Они ждут, когда же он превратится в реальный.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.