Восток, Запад и русская идея

Восток, Запад и русская идея

Л.П. Карсавин, русский философ

I

<…> Задача наша – хотя бы несколько уяснить русскую идею в ее отношении к Западу и Востоку. Очевидно, нам необходимо взять за исходное то, что наилучше нам известно и в России, и на Западе, и на Востоке. Но если мы обратимся к истории Востока, мы без труда убедимся, что она нам почти неизвестна, за исключением двух ее сторон – религии и искусства. Истории Востока у нас нет. Востоком занимаются до сих пор преимущественно филологи, у которых есть свои специфические интересы и задачи, очень важные и увлекательные, но которые просто-напросто не знают и не понимают, что такое исследования. До последнего времени к Востоку подходили статически, этнографически; восточные народы не включались в число исторических. И, конечно, нельзя считать историей Китая путаное перечисление царствовавших в нем династий и государей. Несомненно, у ориенталистов в распоряжении очень богатый материал, но они частью не умеют, а частью не хотят подходить к нему исторически. Если же за историю Востока берется историк, он, не обладая нужными знаниями, не в силах проникнуть в природу вещей и чаще всего подходит к своей задаче со схемами западной истории, с достойным лучшего применения усердием начинает рассказывать о японском феодализме, кантианстве в индийской философии и т.п. Для человека, не знающего восточных языков, историческое развитие Востока в целом (я не говорю о частностях – о Древнем Востоке, об истории того или иного отдельного государства или народа) раскрывается только в искусстве и религии. Здесь всякому доступен обширный материал, и здесь фактически больше всего сделано. Почему же религия, а не искусство? Во-первых, восточное искусство в значительной мере религиозно, а во-вторых, религия является наиболее значительной областью жизни. Так или иначе, но в религии дано отношение человека к абсолютному, что и выражается в тесной связанности с нею всей жизни. Религиозность и практически, и по существу – наиболее богатый и удобный исходный момент. <…>

II

Средиземноморский бассейн, Западная Европа и Россия представляют сердцевину христианского культурного мира. Разумеется, с одной стороны, христианство – главным образом через Малую Азию и Азиатскую Россию – уводит нас на Восток, с другой – восточная часть Средиземноморского бассейна была в предшествующие эпохи в эллинстве, малоазиатских государствах и Европе одним из наиболее ярких выражений культуры нехристианской и восточной, как она же стала, уже в христианскую эру, местом расцвета мусульманской культуры. Да и само христианство явило себя на самой грани Запада с Востоком. Точные географические границы здесь невозможны и не нужны. Но, в общем, ныне все, лежащее за пределами русско-европейского мира, относится к периферии христианства. И не следует забывать, что христианство – не что иное, как своеобразный «синтез» эллинизма, иудейства и восточных религий, с религиозностью Запада (я придаю здесь термину «синтез» несколько специфическое значение, указывающее не на происхождение, а только на создание). В своем непроходимо-ценном язычество Греции, Рима, Азии и варварского Запада переживает себя и завершает себя в христианстве, которое делает органически целым объемлемый его идею мир. Таким образом, мы получаем две культуры: христианскую и нехристианскую («восточную»), границы которой приблизительно совпадают с неопределенными границами, разъединяющими в нашем смутном представлении Запад и Восток. <…>

Данный текст является ознакомительным фрагментом.