Когда лекарство хуже болезни

Когда лекарство хуже болезни

В свете этой стратегии конкурентов следует оценивать и то, что полученная от экспорта энергоресурсов валюта не возвращалась домой. Она в основном пополняла счета западных банков или превращалась в ценные бумаги тамошних корпораций. Более губительного для нас размещения средств нельзя было придумать. Мы лишили нашу экономику источника развития, а что теперь стало с валютой, оставленной за рубежом, мы не знаем.

Чтобы пресечь требования вернуть в страну валютные доходы, выдвигался смехотворный довод, что от этого, дескать, возникнет «голландская болезнь», состоящая в росте инфляции. Для оправдания неучастия денег в экономике министр финансов А. Кудрин ввел в оборот особый термин – «стерилизация». Но от стерилизации, как известно, дети не рождаются, хотя Кудрин утверждал, что «без стерилизации денежного предложения правительству придется допустить серьезное укрепление рубля и ускорение инфляции» (Кудрин А. // Вопросы экономики. 2006).

Подобное лекарство лишь усугубляло болезнь. Ради малого – подавления инфляции (чего тоже в целом не достигли) – пожертвовали будущим экономики страны. Ведь дважды два современной экономической мысли состоит в том, что наиболее эффективной формой использования денег является их превращение в высококачественные реальные активы. Ведь деньги сами по себе, вне товара и капитала, ценности не имеют. Еще Евгений Онегин говорил о государстве, что «не нужно золото ему, когда простой продукт имеет».

В данном случае этого понимания не было. Власти расселись на плотно завязанных денежных мешках и близко к ним никого не подпускали, создав в стране дефицит денежного предложения. Ввиду этого процентная ставка держалась на заоблачной высоте 20-30% . Даже сейчас, когда в Японии ее опускают порой до 0,1%, у нас она держится на уровне 20-25% . Но если такой процент надо отдать банку, то инвестору реальной экономики ничего не остается, а себе в убыток никто не работает.

Денежная политика властей имела три негативных следствия. Во-первых, она создала ситуацию дорогих денег. Высокая коммерческая ставка бременем ложилась на издержки производства. Она вела к инфляции издержек, то есть к усилению того, что власти пытались предотвратить; во-вторых, создала непреодолимо высокий барьер на пути инвестиций в отрасли реального сектора экономики; в-третьих, она вынудила отечественные компании обратиться к иностранным займам, в результате чего их внешний долг превысил 400 млрд долл. – то есть почти сравнялся с суммой всех резервных фондов страны, что ставит теперь под вопрос их реальность.

Ради курьеза посмотрим на «жмотную» политику властей, как называет ее академик Н. Шмелев, глазами Кейнса, который считал, что деньги должны работать, а не пребывать в бездействии.

При всех условиях, утверждал он, деньги надо пускать в ход и таким образом вводить в действие так называемый мультипликатор, при котором расход одного есть доход другого, благодаря чему первоначальный расход вызывает многократный рост доходов и расходов. Политика же «стерилизации» денежного предложения сводит все это на нет.

Сдерживание доходов оказалось чреватым вступлением экономики в объятия кризиса. Снижение занятости и зарплаты тянет вниз совокупный спрос и совокупное предложение. В силу этого и начинается спад экономики. Можно сказать, что эта политика сдерживания спроса сыграла у нас ту роль, какую сыграли деривативы в американской экономике, – она запустила кризис. Если бы пенсии, пособия, а также зарплату власти повышали не сейчас, когда от этого уже мало толку (ибо они съедаются ростом инфляции), а раньше, как того требует кейнсианство, то кризиса либо не было, либо он был бы намного слабее.

Спору нет, Россия не могла остаться в стороне от внешних воздействий. Падение цен на нефть и снижение спроса на товары нашего экспорта отрицательно сказались на всем. Но если бы, например, наша металлургия работала не на внешний рынок, а на отечественное машиностроение, которое лежит на боку, то внешнее воздействие было бы куда меньшим. В предупреждениях по этому поводу недостатка не было. У многих горло пересохло от предостережений, что экономика «не может сидеть на одних трубах». Но власти отговаривались тем, что таковы священные действия рынка – они окончательны и регулированию не подлежат.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.