3.1. Система видов исторических источников как проекция культуры

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3.1. Система видов исторических источников как проекция культуры

Ряд факторов исторической науки, среди которых выделим в первую очередь переход от линейных моделей к цивилизационным, подразумевающим компаративный анализ разных культур в том числе и в коэкзистенциальном пространстве, и антропологический поворот, предполагающий акцентирование внимания на инаковости разных эпох в истории одной культуры, привел к трансформации эмпирического объекта исторического познания и, соответственно, источниковедения как субдисциплины исторической науки. В качестве объекта понимается уже не отдельный исторический источник, а система видов исторических источников, представляющая фактически проекцию той или иной культуры.

Обоснуем источниковедческий критерий периодизации – различения сменяющих друг друга социокультурных состояний на основе изменения видовой структуры корпуса исторических источников. Существует несколько вполне обоснованных концепций перехода от Средних веков к Новому времени, каждая из которых по-своему объясняет его причины.

Рассматривая исторический источник как объективированный результат творческой активности человека, мы в качестве гипотезы, объединяющей наши наблюдения над изменениями видовой структуры корпуса исторических источников, примем концепцию индивидуализации человека при переходе от Средних веков к Новому времени. Наиболее адекватен для этих целей подход немецко-американского философа Э. Фромма (1900–1980), поскольку он отмечает и вторую сторону процесса индивидуализации – установление «вторичных связей» между человеком и обществом[209]. Дополним лишь, что это связи двух типов, поскольку включают человека не только в коэкзистенциальное, но и в эволюционное (историческое) целое, что в наиболее общем плане проявляется в осознании хода исторического времени.

Особо подчеркнем, что, приняв концепцию Э. Фромма, мы не отрицаем иные причины, обусловившие смену эпох, однако будем считать их факторами, имплицитно включенными в выбранную нами схему, тем более что Э. Фромм уделяет внимание не только следствиям, но и причинам анализируемых им изменений человеческой личности.

Посмотрим, как работает предлагаемая гипотеза на объяснение возникновения новых видов исторических источников: мемуаристики, эссеистики, публицистики (в ее буквальном, а не расширительном понимании), периодической печати[210].

Наиболее четкий индикатор перехода от Средних веков к Новому времени – возникновение мемуаристики. Общепризнанно, что возникновение мемуаристики обусловлено становлением в этот период индивидуальности. И мы вполне согласны с А. Г. Тартаковским (1931–1999), который констатирует единство целевого назначения мемуаров, состоящее в стремлении «запечатлеть для современников и потомства опыт своего участия в историческом бытии, осмыслить себя и свое место в нем»[211]. Такое стремление могло появиться лишь у человека, сознающего свою отделенность от окружающего его социума и понимающего ценность своего индивидуального исторического опыта. Однако А. Г. Тартаковский фактически пишет лишь о потенциальной возможности мемуаротворчества, но оставляет без внимания побудительные мотивы к нему. Мемуаротворчество требует более глубокого психологического объяснения, в частности понимания причин, порождающих стремление к запечатлению исторического опыта индивидуальности. При типологическом изучении мемуаристики как вида исторических источников необходимо подчеркнуть, что индивидуализация – это не только выделение себя в коэкзистенциальном целом, т. е. осознание своей обособленности от сосуществующих одновременно других личностей и относительной самостоятельности внутри социальной группы, но и осознание своего места в эволюционном целом, т. е. в историческом процессе или, более конкретно, в чреде поколений. Соответственно, и создание вторичных связей с социумом идет как в коэкзистенциальном, так и в эволюционном (историческом) плане. Причем этот процесс характеризуется различной степенью отрефлексированности – от целенаправленного конструирования своих социальных связей до подсознательного включения в социум, например через механизм идеологического воздействия в тоталитарном государстве. Мемуары с психологической точки зрения как раз и имеют целью осознанное создание таких связей, особенно в их исторической составляющей.

Функция публицистики как вида исторических источников состоит в заявлении позиции личности, осознающей себя частью определенной социальной группы, следовательно, и в прямом установлении связей между личностью и обществом и различными социальными группами внутри общества, т. е. связей коэкзистенциальных.

Отметим также существование редко встречающегося в корпусе источников российской истории вида, занимающего промежуточное место между мемуаристикой и публицистикой. Это эссеистика, несомненно относящаяся к источникам личного происхождения, что уже свидетельствует о связи развития этой формы деятельности с процессом индивидуализации. Эссеистика, в отличие от публицистики, призванной выражать мнение той или иной социальной группы, презентирует взгляды отдельной личности. Но она создается с целевой установкой на публикацию, т. е. подразумевается наличие интереса к индивидуальному мнению отдельной личности со стороны общества, следовательно, предполагает создание коэкзистенциальных связей отдельной личности и общества.

Аналогичную функцию, однако с иной направленностью – не от личности к обществу, а от общества к личности – выполняет периодическая печать. Возникновение периодической печати как средства воздействия на личность связано как с процессом эмансипации личности, так и со стремлением подчинить ее идеологическому влиянию или какой-либо общественной группы, или государства. С одной стороны, периодическая печать срастается с публицистикой, с другой – она призвана создавать коэкзистенциальные связи в обществе в целом, что может быть обусловлено внедрением государственной идеологии или же оппозиционностью к ней.

Итак, мы видим, что рассматриваемая гипотеза вполне способна объединить наши наблюдения над возникновением новых видов исторических источников.

При сравнении видовой структуры корпуса исторических источников разных стран в ее эволюции мы увидим не только отмеченные черты сходства, но и глубокие отличия. Например, в российском Средневековье мы практически не обнаруживаем биографики, что, несомненно, сказывается на характере летописей (в сопоставлении с западноевропейскими хрониками) и агиографии. В Новое время мы, как уже отмечалось, не обнаруживаем в России в сколько-нибудь сформированном виде такого распространенного в Западной Европе исторического источника, как эссеистика, при весьма значительном развитии публицистики. Кстати, отметим двоякий перевод на русский язык – как «опыт» и как «очерк» – французского слова essai в названиях произведений. Второй вариант перевода, очевидно, стал результатом поиска адекватного (максимально близкого) к эссеистике вида российских исторических источников.

Кроме возникновения новых видов исторических источников отметим существенные изменения в тех, которые существовали и в предшествующий период, – в законодательстве и актовых источниках.

Что касается актовых источников, то значительное увеличение числа их разновидностей свидетельствует об активизации личности в частно-правовой сфере.

Наиболее характерной чертой западноевропейского и североамериканского законодательства Нового времени можно назвать фиксацию прав личности, что не требует пояснения характера связи с принятой нами объясняющей гипотезой. В российском законодательстве Нового времени такого рода нормы отсутствуют, если не рассматривать в качестве таковых активно проводимую в XVIII в. фиксацию прав сословий. Однако если оставаться в рамках заявленного гуманитарного подхода, то мы сможем обнаружить в российском законодательстве XVIII в. целый ряд черт, позволяющих квалифицировать его как законодательство Нового времени. Дело в том, что российское законодательство в гораздо меньшей степени испытало влияние римского права, чем западноевропейское. Поэтому при относительно самостоятельном его развитии в качестве системообразующего фактора в эволюции российского законодательства Нового времени выступает изменение соотношения обычая и закона как источников права. Данный фактор вызывает установление целого ряда новых принципов российского законодательства, таких как «Незнание закона не освобождает от ответственности», «Закон обратной силы не имеет». Это ведет к установлению порядка обязательной публикации законодательных актов. Все эти изменения свидетельствуют о новом характере взаимоотношений личности и государства, по крайней мере о том, что государство признает существование личности если не через признание ее прав, то через признание ответственности.

Изменение характера государственного управления, проявившееся, в частности, в изменениях в законодательстве, породило и такой новый вид исторических источников, как статистика. Назначение статистики – реализация обратной связи в системе управления, сбор и анализ информации для принятия управленческих решений. Естественно, что такой вид деятельности мог возникнуть лишь тогда, когда личность (в том числе и законодатель) начинает осознавать изменения в эволюционном целом и стремится повлиять на направленность и ход этих изменений.

Таким образом, анализ видовой структуры корпуса исторических источников и ее трансформаций позволяет не только обозначить границы и провести различение культур как в эволюционном (историческом), так и в коэкзистенциальном пространстве, но и имеет существенное значение при изучении отдельно взятого исторического источника, поскольку позволяет понять автора в контексте его культуры, эксплицировать неотрефлексированные составляющие целеполагания при создании продукта культуры – исторического источника.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.