VIII. Обзор земско-статистических данных по другим губерниям

VIII. Обзор земско-статистических данных по другим губерниям

Как заметил уже читатель, мы пользуемся при изучении разложения крестьянства исключительно земско-статистическими подворными переписями, если они охватывают более или менее значительные районы, если они дают достаточно подробные сведения о важнейших признаках разложения и если (что особенно важно) они обработаны так, чтобы можно было выделить различные группы крестьян по их хозяйственной состоятельности. Изложенные выше данные, относящиеся к 7 губерниям, исчерпывают земско-статистический материал, который удовлетворяет этим условиям и которым мы имели возможность пользоваться. В интересах полноты, укажем теперь вкратце и на остальные, менее полные, данные подобного же рода (т. е. основанные на сплошных подворных переписях).

По Демянскому уезду Новгородской губернии мы имеем групповую таблицу о крестьянских хозяйствах по числу лошадей («Материалы для оценки земельных угодий Новгородской губернии. Демянский уезд». Новгород, 1888). Здесь нет сведений об аренде и сдаче земли (в десятинах), но и те данные, которые имеются, свидетельствуют о полной однородности отношений между зажиточным и неимущим крестьянством в этой губернии по сравнению с другими губерниями. И здесь, например, от низшей группы к высшей (от безлошадных к имеющим 3 и более лошадей) повышается процент хозяйств с купчей и арендованной землей, несмотря на то, что многолошадные выше среднего обеспечены надельной землей. У 10,7 % дворов с 3 и более лошадьми, при 16,1 % всего населения, имеется 18,3 % всей надельной земли, 43,4 % купчей земли, 26,2 % арендованной земли (если можно судить о ней по размерам посева ржи и овса на арендованной земле), 29,4 % всего числа «промышленных построек», тогда как у 51,3 % безлошадных и однолошадных дворов, при 40,1 % населения, лишь 33,2 % надельной земли, 13,8 % купчей земли, 20,8 % арендованной (в указанном смысле), 28,8 % «промышленных построек». Другими словами, и здесь зажиточное крестьянство «собирает» землю и соединяет с земледелием торгово-промышленные «промыслы», а неимущее – бросает землю и превращается в наемных рабочих (процент «лиц с промыслами» понижается от низшей группы к высшей, от 26,6 % у безлошадных до 7,8 % у имеющих 3 и более лошадей). Неполнота этих данных заставляет нас не включать их в нижеследующую сводку материала о разложении крестьянства.

По той же причине не включаем мы и данные о части Козелецкого уезда Черниговской губернии («Материалы для оценки земельных угодий, собранные Черниговским стат. отделением при губ. земской управе», т. V, Чернигов, 1882; по количеству рабочего скота сгруппированы данные о 8717 дворах черноземного района уезда). Отношения между группами и здесь те же самые: у 36,8 % дворов без рабочего скота, при 28,8 % населения – 21 % собственной и надельной земли, 7 % арендованной земли, зато 63 % всего количества сданной этими 8717 дворами земли. У 14,3 % дворов с 4 и более штуками рабочего скота, при 17,3 % населения, 33,4 % собственной и надельной земли, 32,1 % арендной и лишь 7 % сданной земли. К сожалению, остальные дворы (с 1–3 штуками рабочего скота) не подразделены на более мелкие группы.

Страницы 276–277 статистического сборника Полтавской губернии (т. XIV. 1894 г.) с заметками В. И. Ленина

В «Материалах по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний» есть весьма интересная групповая таблица (по числу рабочих лошадей) крестьянских и поселенских хозяйств в 4-х округах Енисейской губерния (т. III, Иркутск, 1893, стр. 730 и сл). Весьма интересно наблюдать, что отношения зажиточного сибиряка к поселенцу (а в этих отношениях вряд ли бы и самый ярый народник решился искать пресловутой общинности!) – в сущности совершенно тождественны с отношениями наших зажиточных общинников к их безлошадным и однолошадным «собратам». Соединяя вместе поселенцев и крестьян-старожилов (такое соединение необходимо потому, что первые служат рабочей силой для вторых), мы получаем знакомые черты высших и низших групп. У 39,4 % дворов низших групп (безлошадных, с 1 и 2 лошадьми), при 24 % населения, лишь 6,2 % всей запашки и 7,1 % всего скота, тогда как у 36,4 % дворов с 5 и более лошадей, при 51,2 % населения, – 73 % запашки и 74,5 % всего скота. Последние группы (5–9, 10 и более лошадей), при 15–36 дес. запашки на 1 двор, прибегают в широких размерах к наемному труду (30–70 % хозяйств с наемными рабочими), тогда как три низшие группы, при 0–0,2–3–5 дес. запашки на 1 двор, отпускают рабочих (20–35–59 % хозяйств). Данные об аренде и сдаче земли представляют единственное, встреченное нами, исключение из правила (о концентрации аренды зажиточными), и это – такое исключение, которое подтверждает правило. Дело в том, что в Сибири нет именно тех условий, которые создали это правило, нет обязательного и «уравнительного» надела, нет сложившейся частной собственности на землю. Зажиточный крестьянин не покупает и не арендует земли, а захватывает ее (так было, по крайней мере, до сих пор); сдача-аренда земли носит скорее характер соседских обменов, и потому групповые данные об аренде и сдаче не показывают никакой законосообразности[76]. По трем уездам Полтавской губернии мы можем приблизительно определить распределение посева (зная число хозяйств с разными размерами посева, определенными в сборниках «от – до» такого-то числа десятин, и помножая число дворов каждого подразделения на среднюю величину посева между указанными пределами). Получатся такие данные о 76 032 дворах (все поселяне, без мещан) с 362 298 дес. посева: 31 001 дворов (40,8 %) не имеют посева или сеют лишь до 3 дес. па 1 двор, у них всего 36 040 дес. посева (9,9 %); 19 017 дворов (25 %) сеют свыше 6 дес. на 1 двор, у них 209 195 дес. посева (57,8 %). (См. «Сборники по хозяйственной статистике Полтавской губ.», уезды Константиноградский, Хорольский и Пирятинский{42}.) Распределение посева оказывается очень похожим на то, которое мы видели в Таврической губернии, несмотря на меньшие, в общем, размеры посевов. Понятно, что столь неравномерное распределение возможно лишь при концентрации купчей и арендованной земли в руках меньшинства. Мы не имеем полных данных об этом, ибо в сборниках нет группировки дворов по хозяйственной состоятельности, и должны ограничиться следующими данными по Константиноградскому уезду. В главе о хозяйстве сельских сословий (гл. II, § 5 «Земледелие») составитель сборника сообщает такой факт: «Вообще, если разделить аренды на три разряда: аренды, в которых приходится на участника:. 1) до 10 дес., 2) от 10 до 30 дес. и 3) более 30 дес., то для каждого из этих разрядов получатся следующие данные[77]:

По Калужской губ. имеем лишь следующие, весьма отрывочные и неполные данные о посеве хлебов у 8626 дворов (около ¹/₂₀ сего числа крестьянских дворов в губернии[78]).

То есть, у 21,6 % дворов, при 30,6 % населения, – 36,6 % рабочие лошадей, 45,1 % посева, 43,1 % валового дохода от посевов. Ясно, что и эти цифры говорят о концентрации купчей и арендованной земли зажиточным крестьянством.

По Тверской губ., несмотря на богатство сведений в сборниках, обработка подворных переписей крайне неполна; группировки дворов по хозяйственной состоятельности нет. Этим недостатком пользуется г. Вихляев в «Сборнике стат. свед. по Тверской губ.» (т. XIII, в. 2. «Крестьянское хозяйство». Тверь, 1897), чтобы отрицать «дифференциацию» крестьянства, усматривать стремление к «большей равномерности» и петь гимн «народному производству» (стр. 312) п «натуральному хозяйству». Г-н Вихляев пускается в самые рискованные и голословные суждения о «дифференциации», не только не приведя никаких точных данных о группах крестьян, но даже и не выяснив себе той элементарной истины, что разложение происходит внутри общины, что поэтому толковать о «дифференциации» и брать исключительно группировки по общинам или по волостям – просто смешно[79].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.