Польские войска в рядах союзников
Польские войска в рядах союзников
Итак, с ноября 1939 г. по начало войны Германии с СССР Польша вела войну с Советским Союзом, но после того, как Великобритания заключила союзный договор с СССР, Польша тоже смилостивилась, и польское правительство в эмиграции 30 июля 1941 г. заключило с правительством СССР соглашение «оказывать друг другу всякого рода помощь и поддержку в настоящей войне против гитлеровской Германии». По этому соглашению на территории СССР создавалась польская армия, которая должна была «под командованием, назначенным Польским Правительством», «действовать в оперативном отношении под руководством Верховного Командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии». Таким образом, включенный в состав Ставки Верховного Главнокомандования польский генерал получал возможность влиять на положение на всем советско-германском фронте. Оцените степень доверия к Польше!
Но и это не все. Соглашение начиналось словами:
«Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу». Правда, здесь прямо не сказано, что СССР соглашается на границы 1920 г., но они и не отрицаются. Таким образом, дело осталось за Польшей — за тем, какое влияние окажет создаваемая в СССР польская армия на ход войны.
После подписания Соглашения Советский Союз немедленно амнистировал всех поляков на своей территории и из всех имевшихся в СССР польских граждан начал создавать польскую армию, командование над которой принял польский генерал В. Андерс. Шляхта ринулась в армию Андерса, на армейские пайки, стала записывать в качестве солдат свои семьи и захлестнула правительство СССР, схватившегося с немцами под Москвой в смертельной схватке, потоками жалоб: живем в палатках, еда плохая и т. д. В то же время донесения НКВД о разговорах польской шляхты между собой обнадежить не могли. К примеру, остались в архивах такие высказывания.
Хельман, бывший полицейский: «Вначале мы, поляки, будем воевать против немцев, а затем, когда будем хорошо вооружены, мы повернем против СССР и предъявим требования вплоть до передачи Киева и других территорий. Таковы указания нашего национального руководителя — ксендза Сигмунда. Англия, заключив договор с Россией, пустила пыль в глаза советскому правительству, фактически она за спиной Германии тоже воюет против СССР».
Ковцун, полковник польской армии: «Скоро придет Гитлер, тогда я вам покажу, что из себя представляет польский полковник!»
Ткач, полицейский: «Теперь нас, поляков, хотят освободить и сформировать войска, но мы покажем, как только получим оружие, — повернем его против русских».
Майор Гудановский: «Мы, поляки, направим оружие на Советы, отомстим за свои страдания в лагерях. Если только нас возьмут на фронт, свое оружие направим против Красной Армии».
Поручик Корабельский: «Мы вместе с Америкой используем слабость Красной Армии и будем господствовать на советской территории».
Капитан Рудковский: «Большевики на краю гибели, мы, поляки, только и ждем, когда нам дадут оружие, тогда мы их прикончим»…
Поручик Лавитский: «Вы, солдаты, не сердитесь пока на Советы. Когда немца разобьем, тогда мы повернем винтовки на СССР и сделаем Польшу, как раньше была».
Поручик Вершковский: «С Советским Союзом против Германии мы воевать не будем. Они нам вместе всадили нож в спину и посадили в концлагеря. За это мы, придет время, отомстим. В этой войне поляки выполнят роль чешской армии в годы Гражданской войны».
Полька Пеляцкая, прибывшая в Тоцкие лагеря для поступления в польскую армию, в своем заявлении в НКВД пишет: «В Тоцком лагере нет никакого стремления к борьбе. Они довольны, что получили свободу, и при первом случае перейдут на ту сторону против советской власти. Их разговор полон цинизма и злобы к Советскому Союзу».
«Среди польских солдат и офицеров имеют место также и резкие проявления антисемитизма. Генерал Андерс, хотя и принимает евреев — польских граждан — в польскую армию, тем не менее открыто проявляет антисемитские настроения. Командир 6-й п.д. Токажевский затребовал из запасного полка на пополнение дивизии 1000 солдат «римско-католического вероисповедания». Имел место случай, когда в запасном полку всем солдатам-евреям было предложено выйти из строя для прохождения медосмотра, после которого значительное количество евреев было уволено из армии. Евреи систематически подвергаются оскорблениям со стороны солдат и офицеров польской армии», — докладывал Берия Государственному Комитету Обороны.
Справедливости ради следует сказать, что не все поляки, даже офицеры, были одинаковы. Незадолго до бегства армии Андерса из СССР в Иран Берия сообщал ГКО в июле 1942 г.:
«По сообщению уполномоченного СНК СССР при штабе польской армии тов. Жукова, поляки приступили к подготовке эвакуации польских частей из СССР.
13/VII т.г. Андерс по этому вопросу провел совещание командиров польских дивизий и отдельных частей.
Решение об эвакуации широко известно в польских частях. В связи с этим снизилась боевая учеба. Командование некоторых частей дало указание солдатам, чтобы они сдавали советскую валюту, передали польскому гражданскому населению вещи советского происхождения и на складах частей обменяли бы предметы советского обмундирования на английское.
Оперативный отдел штаба польской армии развернул работу по изучению ливийского и египетского театров военных действий. Командование 5-й дивизии приступило к перестройке по штатам английской дивизии семнадцатитысячного состава. В целом штаб польской армии занят разработкой плана эвакуации.
За обедом у Андерса командиров дивизий на замечание генерала Токажевского, что полякам надо усилить работу против немцев в Варшаве, Андерс резко ответил: «Нет, задача поляков — разбить Роммеля».
Наблюдается стягивание семей военнослужащих и интересующих поляков гражданских лиц в места дислокации польских частей.
С 20 мая на довольствие польских частей дополнительно зачислено 1149 человек, при этом пригодных к военной службе из этого количества только 28 человек, а остальные женщины, старики и дети.
Жуков информировал об этом Андерса и потребовал, чтобы он прекратил самочинные действия командования польских частей, предупредив, что все самовольно двигающиеся в места дислокации польских частей польские граждане будут арестовываться.
Часть польского командования к решению об эвакуации на Ближний Восток относится отрицательно. В беседе с Жуковым командир 5-й дивизии полковник Окулицкий (бывший начальник штаба польской армии) сообщил, что лично он боится, как бы польские части не превратились в колониальные войска Англии.
Выступая на вечере в честь годовщины Грюнвальдской битвы, Окулицкий, в присутствии Андерса, задал вопрос: «От имени всех солдат я позволю задать вопрос господину генералу — почему мы до сих пор не на фронте?» Андерс возмутился, но ответа на вопрос Окулицкого не дал.
Начальник штаба польской армии генерал Шишко-Богуш в частной беседе с Жуковым заявил, что «в Египет желают-ехать люди, верящие в разгром Красной Армии и разрыв коммуникаций между Советским Союзом и его союзниками на севере и на юге, а так как я верю в силу СССР и его Красной Армии, может быть больше, чем многие из ваших граждан, я не хотел бы уезжать из СССР».
19 июля с Жуковым связался адъютант Андерса ротмистр Климковский и, попросив оставить содержание разговора в тайне от поляков, заявил следующее:
«Польская армия в СССР представляет из себя балаган, а не войско. Андерс мало сделал для того, чтобы подготовить боеспособные части. Это обстоятельство вызвало резкое недовольство со стороны молодых офицеров, которые считают единственной задачей польских войск драться как можно скорее на фронте и притом только на Восточном. Будучи в Англии, Андерс находился под большим воздействием как Сикорского, так и англичан, которые требовали от поляков согласия на эвакуацию войск на ближневосточный театр».
Далее Климковский заявил, что он обращается к Жукову от имени группы молодых офицеров, которая намерена добиться отмены решения об эвакуации, «выгнать из армии всех баб и всякий хлам», обратиться с просьбой к советскому правительству дать быстрее оружие и направить на фронт.
Ввиду этого, Климковский хотел бы выяснить, как советское правительство смотрит на эвакуацию польских частей из СССР, так как, «если оно в этом не заинтересовано и рассматривает решение об эвакуации внутренним делом самих поляков», организация молодых офицеров намерена арестовать Андерса, Шишко-Бо-гуша и командира 5-й польской дивизии генерала Раковского, собрать совещание командиров частей, радировать в Лондон, что польская армия из СССР выезжать отказывается, потребовать от Лондона назначения нового командующего и обратиться к советскому правительству с просьбой вооружить польские части и направить быстрее на Восточный фронт.
На вопрос Жукова, что из себя представляет организация молодых офицеров и кто к ней относится, Климковский с некоторой неохотой назвал полковника Окулицкого, зам. нач[альника] штаба армии подполковника Весньковского, начальника учебного центра полковника Сулик-Сорновского и начальника контрразведывательного отдела штаба армии подполковника Бонкевича. Точку зрения молодых офицеров, по словам Климковского, целиком разделяет прибывший недавно из Лондона епископ польской армии Гавлина.
Под влиянием названных лиц, как утверждает Климковский, находится половина офицерского корпуса. Жуков ответил, что все это он считает несерьезной затеей, и рекомендовал ему ждать решения своего командования».
Пылкий Климковский выдавал желаемое за действительное — откуда могла взяться половина польских офицеров, желающих драться с немцами? А Сталин, видимо, еще в декабре 1941 г. понял, что ему не удастся сблизить польское воинство с немецкой армией, и, судя по всему, еще тогда махнул на него рукой, предоставив Черчиллю попытку подогнать поляков к фронту. Между Сталиным и поляками тогда состоялся следующий обмен репликами, записанный стенографистом:
«Тов. Сталин спрашивает, как же будет с советско-польским договором, если польская армия уйдет в Иран. Скрыть этого не удастся. В этом случае договор падает.
Андерс говорит, что война против немцев все равно продолжается, и ему непонятно, почему договор падает.
Война платоническая, — говорит тов. Сталин и указывает, что польские дивизии, находящиеся в СССР, смогут через месяц-два драться на фронте. Сейчас имеются две польские дивизии, можно образовать третью и налицо будет польский корпус.
Андерс указывает, что у него много необученных солдат.
Но ведь у Вас есть резервисты, — говорит тов. Сталин.
Резервистов у меня 60 %, — отвечает Андерс.
У Вас 60 % резервистов, и Вы решили, что нельзя ничего сделать. Не дали досок, и Вам кажется, что все пропало! Мы возьмем Польшу и передадим ее вам через полгода. У нас войска хватит, без вас обойдемся. Но что скажут тогда люди, которые узнают об этом?» — пытался ударить Сталин по совести Сикорского и Андерса, но его удар пришелся в пустоту.
Итак, Советский Союз одел, обул и вооружил, по разным данным, от 75 до 90 тысяч польских солдат и офицеров. Да ведь когда вооружил! В 1941 году! Тогда, когда собственные солдаты шли в бой в гражданской одежде с учебными винтовками. Когда 7 ноября 1941 года на параде в Москве провозили пушки, взятые из музеев, а московское ополчение вооружали трофейными японскими винтовками, взятыми в войне 1904 года.
Но Андерс начал с того, что отправил в Англию из Советского Союза 200 польских летчиков и моряков, а в декабре уже начал требовать отправки его армии в Иран. Кончилось тем, что в разгар Сталинградского сражения, когда был дорог каждый человек и каждый автомат, армия Андерса в количестве 114 тысяч человек (вместе с семьями) сбежала через Каспийское море на Средний Восток, где англичане поставили их охранять нефтепромыслы. Вспомним, что в это время в Советский Союз (в ноябре 1942 года) стекались французские летчики, недовольные тем, что им не дают на Западе бить немцев. И эти летчики с 1943 года немцев начали бить. Они совершили 5240 боевых вылетов, в бою погибли 42 из них, но они все-таки за войну сбили 273 и подбили 80 немецких самолетов. А поляки Андерса в это время давали понять Черчиллю, что нет силы, которая могла бы их заставить приблизиться к немцам на пушечный выстрел. По этой причине в советской историографии об армии Андерса говорится крайне скупо, только упоминается, что в 1944 году они участвовали в Италии в боях под Монтекассино.
Уже упоминавшийся гитлеровский генерал Типпельскирх, который в начале 50-х написал «Историю Второй мировой войны», боям на Восточном фронте уделил до смешного мало внимания (хотя на этом фронте, даже по искаженным немецким данным, погибло 83 % всей немецкой армии), но зато подробно описал самые мелкие операции в Африке и Италии. Например, главку «Последняя наступательная операция на Востоке», в которой он упомянул о битве на Курской дуге, которую, кстати, начали 900 тысяч немцев и где их общие потери составили 500 тысяч человек, он написал в объеме 3,5 страницы. Даже не упомянул о самом большом за всю историю танковом сражении под Прохоровкой, где в один день было уничтожено 10 тысяч немцев и 400 их танков — две танковые дивизии в полном составе. Это при том, что Гудериан операцию «Цитадель» (Битву на Курской дуге) оценил так: «В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения оборонительных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос. Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику».
А вот о высадке союзников в Сицилии, где с немецкой стороны участвовали сначала две, а потом четыре дивизии, в том числе и одна танковая, Типпельскирх написал 6,5 страницы.
Естественно, у такого историка должны быть подробно описаны и бои у Кассино. Действительно, он подробно описывает, как одна немецкая армия, растянувшаяся поперек Италии, полгода сдерживала наступление союзников, в том числе и в том месте, где они хотели прорваться к Риму — у города и монастыря Кассино. Есть тут и про поляков. Причем аж два раза! Сначала он пишет: «Справа к ней примыкал один корпус 8-й английской армии, который должен был наступать по долине реки Лири и у высот Кассино, а рядом с ним занял исходное положение польский корпус, получивший задачу продвигаться севернее Кассино». (Убедил-таки Черчилль поляков Андерса повоевать.) И далее: «Так как польскому корпусу прорваться севернее Кассино не удалось, обстановка на этом участке оставалась сносной. Американцы же и французы тем временем с исключительным упорством продолжали развивать наступление в горахЛепини превосходящими силами в северо-западном направлении, выйдя благодаря этому не только глубоко во фланг 10-й армии, но одновременно и в тыл 14-й армии, удерживавшей оборону вокруг плацдарма». Больше о поляках не упоминается.
Таким образом, генерал Андерс со своими отличниками патрульно-сторожевой службы у Кассино обеспечивал немцам «сносную» обстановку, видимо, по-прежнему пытаясь удержать соотношение убитых офицеров и солдат не менее 1:30.
Правда, существует мнение, что все дело в трусости самого Андерса. Где-то в 50-х годах польский эмигрант в Англии Ромуальд Святек вернулся в Польшу, был арестован советскими властями, получил 25 лет лагерей, семь из них провел в Сибири, два года в ссылке и снова вернулся в Лондон. Там он написал интересную книгу «Катынский лес», и пару оценок действующих лиц того периода нельзя не дать.
«Здесь я должен добавить, — пишет он, — что назначение генерала Андерса главнокомандующим польской армии в России было одной из крупнейших ошибок и продемонстрировало неспособность генерала Сикорского найти на эту должность достойного человека. Будь вместо Андерса главнокомандующим генерал Борута-Спе-хович, я уверен, что он не побоялся бы сражаться на Восточном фронте. Его бы не раздражал русский ржаной хлеб и сон на соломенном матраце. Он бы знал, как взглянуть в будущее, и был бы во главе польской армии, входящей в освобожденную Варшаву. Мы знаем, что генерал Андерс не мог забыть то унизительное время, проведенное в тюрьме, и дышал ненавистью и презрением к России и русскому народу, и с самого начала делал все, что было в его силах, для создания максимально плохих отношений между русским и польским командованием. Любым своим шагом он проявлял огромное нежелание, граничащее со страхом, как только поднимался вопрос об участии польской армии в боевых действиях на Восточном фронте.
С самого начала он маневрировал с целью вывести польскую армию из России на Средний Восток. Вместе с польским послом Котом они не понимали, что выполняют чрезвычайно важные функции в единственной своего рода системе, и поступили столь эгоистично, словно находились в своем собственном доме, нанося таким поведением громадный вред полякам и Польше».
Нет, неубедительно пишет Святек, он хочет оправдать трусостью Андерса трусость тысяч польских офицеров его армии. Если бы они хотели драться с немцами, то нашли бы способ повлиять на Сикорского.
Разве в том, что французские летчики дрались с немцами в России, заслуга только майора Ж. Тюлана? В битве под Курском майор Тюлан принял смерть, но это никак не повлияло на французов. Полк «Нормандия» принял майор Дельфино, а не было бы его, был бы другой, и французы дрались бы с немцами так же храбро.
В «Бозе почившая» Британская империя должна была молиться на Черчилля. Каких только войск он не собрал для ее защиты! В Африке и Италии с немцами и итальянцами дрались на стороне англичан индийские, новозеландские, канадские, южноафриканские, французские, марокканские, алжирские дивизии и многочисленные бригады чуть ли не со всего мира. Под Монтекассино наконец-то появились и две польские дивизии. Оцените сроки — они ведь тоже для Книги рекордов Гиннесса — дивизии были сформированы уже к декабрю 1941 г., а в первый бой вступили аж в марте 1944 г… Больше двух лет от немцев прятались!
Но упаси Господь думать, что поляки плохие солдаты — нет! Все дело в том вонючем шляхетском климате трусости, подлости и паразитизма, который так бережно сохраняет Польша как свой «дух». Разве маршал Рокоссовский не поляк? А ведь он один из лучших маршалов той войны. Среди фамилий польских генералов мелькают немецкие. А что толку? А вот среди немецких генералов, взятых в плен Красной Армией, пятеро — поляки.
И ведь и не все польские офицеры ушли из СССР с Андерсом. Остался полковник Берлинг, возглавивший сначала польскую дивизию патриотов в составе Красной Армии, затем корпус. При вхождении в Польшу и получении возможности призыва на службу поляков эти части выросли в две польские армии — Войско Польское, которые к Берлинской операции уже имели численность 400 тысяч человек. Эти поляки действительно дрались с немцами, а не обеспечивали им «сносную обстановку» на фронте. Но и здесь не все так просто.
Первое применение польских войск на фронте вызвало естественные разочарования. Командование Западного фронта докладывало Сталину:
«Москва. Тов. Сталину.
К участию в последней операции по прорыву фронта противника в составе 33-й армии была привлечена 1 Польская пехотная дивизия.
В первый день операции 12.10 дивизия в начале атаки, после мощной артподготовки, показала неплохие результаты. В дальнейшем, подвергнувшись массированным ударам авиации и контратакам с флангов, дивизия проявила крайне слабую устойчивость. Управление в дивизии и в частях было потеряно, подразделения на поле боя перемешались. Часть подразделений разбежались и сдались в плен.
С целью предупредить осложнение на участке ударной группы, Военный совет фронта разрешил командарму-33 в ночь на 14.10 вывести 1 ппд в резерв.
В итоге двухдневных наступательных боев дивизия потеряла: 502 чел. убитыми, 1680 чел. ранеными, 663 чел. пропавшими без вести. Всего боевых потерь — 2845 человек. Наибольшие потери понес 1 Полк (1263 чел.). Учитывая показания пленных противника, надо полагать, что значительная часть пропавших без вести сдалась в плен.
С выходом частей польской дивизии на передний край, еще до начала наступления, одиночки поляков, как показывают пленные, своими показаниями вскрыли группировку и рассказали немцам о нашем наступлении — до 25 человек перебежали на сторону немцев. Эти факты не были своевременно вскрыты в дивизии, установлены только по показаниям пленных, захваченных 12 и 13.10. Военный совет считает:
1-я Польская пехотная дивизия не является достаточно боеспособным соединением.
В дивизии боевая сплоченность крайне низкая, слабое управление в звене рота, батальон, полк.
Для повышения боевой готовности дивизии необходимо предоставить ей 15–20 суток на дополнительную учебу.
В этот срок дивизию еще раз тщательно проверить и изолировать явно ненадежных.
Дивизию в дальнейшем использовать лишь для развития успеха. Соколовский, Булганин.[12].
Тем не менее, начав бои 12–13 октября 1943 г. у поселка Ленино, эти польские войска с боями прошли через Варшаву до Берлина. Как видно из приведенных выше данных польских потерь, это действительно были бои. Если все польские войска вне СССР в составе французской и английской армий с 1940 по 1945 год в сухопутных, морских и воздушных боях потеряли 10 тысяч человек, то Войско Польское за два года — 13,9 тысячи. И о каком бы военном искусстве ни говорили, но потери при равном противнике — это и показатель ожесточенности боев с ним. Поляки исправились и обрели мужество? Как сказать…
По советским данным, Войско Польское потеряло в боях с немцами на Восточном фронте 25 тысяч человек, и это не вяжется с польским числом 13,9 тысячи. Тут вот в чем дело. Сталин был не из тех, кто дважды наступает на одни и те же грабли. Войско Польское не было чисто польским. После его боевого опробования в Войско Польское в большом количестве посылались для службы советские солдаты и офицеры. Только офицеров и генералов Советской Армии было направлено 20 тысяч человек. Официально, по-видимому, считалось, что они имеют фронтовой опыт, в отличие от польских офицеров, но, надо думать, Советское правительство не желало повторять таких экспериментов, как с армией Андерса, предавшей общее дело в самый тяжелый момент.
Мой отец рассказывал, что в то время из их части отправили в Войско Польское всех, у кого фамилия была похожа на польскую — оканчивалась на «…ский». Вспоминал фронтовой анекдот. Перед боем в польском полку идет молебен. Ксендз проходит вдоль строя солдат, давая поцеловать им распятие. Один солдат отказывается: «Не могу, я комсомолец». — «Целуй, — шипит ксендз, — я сам коммунист».
Так что расхождения в этих цифрах нет, советская энциклопедия дает сумму погибших, а польский источник дает только число убитых поляков.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.