2. Усиление тенденций сверхцентрализации

2. Усиление тенденций сверхцентрализации

В императорской России централизация ресурсов и власти в Санкт-Петербурге в некоторой степени компенсировалась ситуацией двустоличности. Москва продолжала оставаться экономически и политически важным городом и служила религиозной и духовной столицей России. Согласно некоторым источникам, после петровских реформ Москва осталась связующим центром русского народа, а ее экономическое значение даже несколько возросло. Московская таможня по сумме пошлин занимала первое место в стране. Даже торговые обороты Москвы долгое время превосходили обороты Петербурга [Аверьянов, 1993]. В XIX веке строились новые города, особенно в Сибири и на юге России, шел демографический рост населения.

В СССР тенденциии централизации значительно усиливаются. В первые годы советской власти имел место экспоненциальный рост Москвы, возрастал ее политический вес. На фоне политического и демографического подьема новой столицы происходила провинциализация и маргинализация Ленинграда, о чем свидетельствуют его многочисленные летописцы и наблюдатели [Ruble, 1990]. Только за три года революции к 1921 году население северной столицы с 2,5 миллиона человек уменьшилось более чем в 3 раза[3].

Однако в советскую эпоху урбанистическая иерархия государства все-таки балансировалась крупными столицами союзных республик – как в географическом, так и в экономическом и демографическом плане. Ситуация относительной экономической автаркии и плановой командной экономики позволяла городам России производить товары на госзаказ. Рост Москвы сдерживался внеэкономическими методами – прежде всего ограничением миграций через институт прописки и жестким административным контролем. В результате статус москвича приобретал некоторые сословные характеристики, обеспечивая им привилегированный доступ к национальным ресурсам страны и особые стандарты снабжения потребительскими и продовольственными товарами[4].

Постсоветская ситуация, будучи в какой-то мере атавизмом советской системы сверхцентрализации, еще более стимулировала центростремительные тенденции и значительно усугубила москвоцентризм урбанистической и политической системы. Этой моноцефальности способствовал ряд процессов, связанных с постепенным увеличением ресурсозависимости экономики и утратой прочной экономической базы многими городами бывшего СССР. Их промышленность была часто ориентирована на государственнные и военные заказы, а продукция, которую они выпускали, была неконкурентоспособна на внешнем рынке. Недиверсифицированность экономик многих городов (монопрофильные города или моногорода), особенно небольших, приводила к их постепенному запустению, депопуляции и миграции людей в другие крупные центры, первое место среди которых заняла Москва.

Усиление ресурсной зависимости экономики приводило к тому, что офисы крупных компаний стали концентрироваться в Москве, где принимались законы и происходило распределение ресурсной ренты. Близость к центру принятия решений оказывалась для многих компаний более важной и решающей, чем организация собственно хозяйственных процессов. Происходит сращивание государственных чиновников и крупного бизнеса, между которыми возникают патрон-клиенталистские отношения. Крупные компании, зависимые от своей лояльности политическому руководству и коньюнктуры, мировых цен на ресурсы и сырье, в выборе места своего пребывания отдают предпочтение фактору близости к власти.

Таким образом, ресурсный характер российской экономики, во-первых, создавал крайне неблагоприятную ситуацию для нересурсных секторов экономики в соревновании за труд и прочие факторы производства, и, во-вторых, приводил к усилению зависимости регионов от центра, что не позволяло им полноценно отстаивать свои интересы и тормозило процесс формирования региональных идентичностей. Размытые и аморфные политические идентичности регионов, которые часто формируются на основе экономических идентичностей, приводили к формированию главных общественных расколов (cleavages) не на основе экономических параметров, а на основе отношения к центру. Если в 1990-е годы еще существовали элементы таких региональных политических идентичностей вроде красного пояса городов вокруг Москвы, то в нулевые годы основная линия социально-политического раскола совпала с разделением на центр и периферию.

На рост тенденций централизации указывает и система распределения международных и внутренних авиаперевозок.

Свой вклад в тенденции сверхцентрализации в Москве внесли и такие процессы, как массовые миграции населения в столицу, бюрократизация, взрывная автомобилизация и другие. Они во многом определили перегрузку Москвы, что среди прочих факторов стимулировало возникновение дискуссий о смене столицы.

Проиллюстрируем некоторые из этих постсоветских центростремительных тенденций и процессов – миграцию, бюрократизацию, инфраструктурные показатели и другие – конкретными цифрами.