Бурный мир труда

Бурный мир труда

До середины XIV века мир парижских наемных работников, мастеров и подмастерьев был, в целом, стабилен, справлялся со своими проблемами и обеспечивал покой и порядок. Век, начавшийся с эпидемии черной чумы и закончившийся завершением Столетней войны, нарушил этот образ стабильности и порядка. Конечно, и до 1348–1350 годов парижский люд волновался, а внутри цехов существовало резкое противостояние наемных работников и работодателей. Однако конфликты удавалось разрешить, и они лишь изредка выливались в уличные бунты или открытый мятеж. В 1306 году, когда после «валютных преобразований» парижские домовладельцы попытались потребовать у жильцов (в основном людей наемного труда, слуг или бедных мастеров) вносить арендную плату полновесными деньгами, то есть увеличить ее примерно на треть, разразился бунт. Парижане решили, что за этим стоит купеческий старшина Этьен Барбетт, и разъяренная толпа разграбила его имение. В том же порыве парижане осмелились напасть на людей короля и его запасы. Серьезное преступление, которое скорое на расправу, но любящее торжественность правосудие сурово покарало: арестованных вожаков казнили, а их тела выставили у городских ворот.

Прочие социальные конфликты, грозившие перерасти в бунт «заводских людей», не достигли стадии открытого и повсеместного насилия. Это были столкновения между цехами, обвинявшими друг друга в нечестной конкуренции, долгах и мошенничестве, которые удавалось уладить самим цехам или, если это было невозможно, феодальному правосудию, королевскому прево, а в последней инстанции — парламенту.

Зато с приходом Великой чумы расстановка сил изменилась в пользу трудящихся и мелких лавочников. Эпидемия выкосила рабочую силу, и те, кто выжил, стали требовать увеличения жалованья. В великом ордонансе Иоанна Доброго от 1350 года говорится обо всех трудящихся, которые находятся вне рамок и защиты цехов и их общины. Король, по совету парижских нотаблей и буржуа, запретил работодателям и наемным рабочим уговариваться о плате за труд, превосходящей ту, что была до чумы, иными словами, установил максимальную оплату труда на уровне, предшествующем мору. Эту меру не соблюдали со всей строгостью, но она свидетельствует об общих опасениях и требованиях, поступающих от элиты. Нотабли и власти хотят затормозить процесс, который кажется им возмутительным и приводит к переплате за труд. В ордонансе высказывается сожаление о том, что все, мужчины и женщины, предпочитают сидеть без работы или ходить по кабакам, чем работать по старым расценкам. Отсюда был только один шаг до недовольства своим подчиненным местом в обществе. Вспышки насилия, отметившие собой тот период, заставляли думать, что этот шаг был сделан.

Главные политические кризисы в королевстве, имевшие большой резонанс во французской столице, привели к восстаниям: Этьена Марселя в 1358 году, майотенов в 1382 году и кабошьенов в 1413 году. История этих жестоких событий выходит за рамки повседневности, но выводит на сцену городские массы, заполнившие улицы, открывшие тюрьмы и устроившие расправы без суда и следствия. По словам хронистов, среди них была прежде всего отчаявшаяся беднота, разорившиеся ремесленники, люди из низших социальных слоев, которые уходили к разбойникам, авантюристам и преступникам всякого рода, каких всегда было немало в большом городе. По словам современников, а позже историков, ими манипулировали политические фракции: в XIV веке — наваррцы, в XV — бургиньоны. Восставшая толпа была своего рода орудием крупной парижской буржуазии, пытавшейся усилить свою политическую роль. С интересующей нас точки зрения ясно, что эти мятежники, повстанцы (которые в целом заплатили дорогую цену за свой бунт) не выдвигали конкретных социальных и политических требований, но слушали тех, кто говорил им о достоинстве, об улучшении социального положения и, разумеется, о лучших жизненных условиях, и шли за ними. В этот период наметились пока еще неясные формы требования демократии, равенства, справедливого распределения налогового бремени и расходов, связанных с войной и обороной королевства. (Термин «демократия» надо принимать условно, но Б. Гене рассматривает как демократическое течение комплексные требования о разделении властей, финансовом контроле и говорит о «демократии привилегированных».) Восстание в Париже в 1413 году возглавил ремесленный цех мясников — одновременно богатый и мало уважаемый. В нем были замешаны все крупные рода парижских мясников. Королевская власть, с честью вышедшая из этого испытания, стала опасаться, как бы профессиональные организации, какими являлись ремесленные цехи, не превратились в очаг неповиновения и бунтарства. Такими опасениями (возможно, необоснованными) была окрашена вся социальная политика власть имущих как в столице, так и во всем королевстве. Они не исчезли даже после восстановления мира.

Один момент заслуживает внимания при анализе сложных событий, касавшихся не только Парижа и парижан. Мастеровые и работники столицы, как и преподаватели университета, магистраты и духовные лица, имевшие семьи в Париже, могли лишь следовать за ходом событий и пытаться к ним приспособиться. Фактически они стали англо-бургиньонами и испытали на себе катастрофические последствия всеобщего кризиса, который вышел за рамки их собственного политического выбора, если таковой имел место.

Во второй половине XV века, когда в Париже восстановился внутренний порядок и мир с чужеземцами, когда город смог залечить раны, а его жители вновь приступили к мирному труду, среди хорошо организованных ремесленных цехов, зарегистрировавших свой устав, а затем изменявших или дополнявших его при новом утверждении, произошли структурные изменения. Так, среди обработчиков дерева выделились столярные и плотницкие цехи. Точно так же аптекари отделились от бакалейщиков. Здесь важен не столько точный анализ всех этих изменений, связанных с конкретными обстоятельствами, сколько главное событие, а именно сохранение и укрепление организации такого типа, просуществовавшей до Революции 1789 года.

Но на заре Нового времени некоторые ремесла стали считать корпорации слишком стеснительными, и ремесленники принялись селиться в пригороде, за городскими стенами, вне контроля со стороны парижских ремесленных цехов. Именно в этот момент общая картина корпораций стала разрушаться, что историки зачастую принимают как данность, в то время как внутренние ограничения, в частности необходимость изготовления «шедевра», закрывающие доступ к званию мастера для самых бедных людей, становились жестче, при этом число исключений и привилегий, предоставляемых детям мастеров, росло. Разрыв между наемными работниками и мастерами увеличился, и ученики и подмастерья начали создавать собственные организации для защиты своих интересов. Это значит, что под маской непогрешимой преемственности, создаваемой уставами, происходили радикальные изменения.