Глава двадцать седьмая

Глава двадцать седьмая

Ирод, с разрешения императора, выступает в Берите обвинителем своих сыновей, которые, не будучи представлены собранию, осуждаются. – Вслед за тем их отправляют в Себасту для совершения над ними казни.

1. Саломея тоже подстрекала царя на самые крайние меры против его сыновей. Дело сложилось таким образом: Аристобул, желая связать со своей собственной судьбой эту тещу свою и тетку, велел передать ей, чтобы она позаботилась о своем спасении, так как царь намеревается казнить ее за прежние ее грешки, за то именно, что она, желая сделаться женой араба Силлая, передала ему, врагу царя, тайны последнего. Еще грознее разразилась тогда буря, которая должна была уничтожить обоих юношей. Саломея прибежала к царю и сообщила ему о полученном предостережении. Это привело Ирода в такую ярость, что он приказал заковать сыновей в кандалы, разъединить их между собой и немедленно отправил начальника Волумния вместе со своим другом Олимпом с письменным донесением к императору. Получив через этих послов в Риме бумаги от царя{209}, император очень пожалел юношей; но, с другой стороны, ему казалось несправедливым лишить царя отцовской власти над его сыновьями. Он ответил поэтому, что признает за ним полную свободу действий, но что «он поступит благоразумно, если предоставит расследование заговора полному собранию его же родственников и высших чинов провинции{210}. Будет установлена виновность юношей, тогда они достойны смерти; если же окажется, что они только помышляли о тайном бегстве{211}, то их можно подвергнуть более мягкому наказанию».

2. Ирод последовал этому совету и отправился в город Берит{212}, указанный ему императором, и созвал собрание. Председательствовали, по назначению императора, наместники: Сатурнин{213} и Педаний с их легатами; возле них заседали: прокуратор Волумний{214}, затем родственники и друзья царя, в том числе Саломея и Ферор, и, кроме них, все владетели Сирии, за исключением царя Архелая{215}, ибо ему, как тестю Александра, Ирод не доверял. Самих сыновей он, по ранее принятому решению, не представил собранию: он очень хорошо знал, что один только вид их вызовет сострадание у всех, а если еще им предоставлено будет слово защиты, [115] то Александр очень легко сумеет поколебать обвинение. Они, содержались под стражей в одной сидонской деревне Платане{216}.

5. Царь поднялся и стал громить своих сыновей, точно они тут же стояли перед его глазами. Обвинение в покушении на его жизнь он поддерживал слабо, как будто он сам чувствовал несостоятельность улик; тем энергичнее он обвинял их в поношении его имени, насмешках и оскорблении его личности, и таких фактов он исчислил такое множество, что сама смерть казалась заседающим слишком ничтожным наказанием. Так как никто ему не возражал, то он стал оплакивать самого себя: приговор против его сыновей постигнет его самого, победа над детьми – это горькая победа. Вслед за этим он стал собирать голоса. Первым высказался Сатурнин: он признал юношей виновными, но не заслуживающими смертной казни; он не вправе, сказал он, решить гибель детей другого в то время, когда у него сбоку стоят его собственные три сына{217}. К его заключению присоединились оба легата и еще несколько лиц. Волумний был первый, произнесший ужасный приговор, и вслед за ним уже все осудили юношей на смерть – одни из лести, другие из ненависти к Ироду, но никто из негодования против обвиненных. Вся Сирия и Иудея с напряженным вниманием следили за ходом этой трагедии; никто, однако, не допускал, что Ирод доведет свою жестокость до детоубийства. Но он поволок своих сыновей в Тир{218}, а оттуда поплыл в Кесарию, чтобы обдумать род казни для юношей.

4. Один из ветеранов царя по имени Терон, сын которого был интимным другом Александра и который сам тоже очень любил юношей, от избытка скорби об их участи лишился рассудка. Сначала он бегал по улицам и кричал: «Правосудие попрано, правда исчезла, природа извращена, и вся жизнь полна преступлений» и многое другое, что может внушить душевное горе человеку, решившемуся рискнуть своею жизнью{219}. Наконец, он осмелился выступить лично перед царем и, обращаясь к нему, воскликнул: «В тебе, кажется, злой демон засел, что ты худшим из людей веришь больше, чем твоим любимейшим детям! Ферору и Саломее, которых ты уже неоднократно признавал достойными казни, ты веришь, когда они клевещут на твоих детей. Они только хотят похитить у тебя настоящего престолонаследника и никого больше не оставить тебе, кроме Антипатра, для того чтобы в будущем иметь такого царя, с которым они бы могли сделать все, что пожелают. Подумай только о том, не привлечет ли ему смерть братьев ненависть солдат! [116] Ведь нет ни одного человека в армии, который бы не сочувствовал юношам, а из командиров иные публично выражают свое негодование». При этом он назвал имена недовольных. Но царь тут же отдал приказание арестовать последних вместе с Тероном и сыном его.

5. Тут выступил еще придворный цирюльник по имени Трифон и по какому-то умопомраченью сам выдал себя. «И меня, – сказал он, – хотел этот Терон уговорить зарезать тебя во время стрижки, обещав мне за это большое вознаграждение от Александра». Вследствие этого доноса Ирод приказал и Терона, и его сына вместе с цирюльником подвергнуть пытке. Так как первые все отрицали, а последний не высказывал больше того, что он уже говорил, то он велел усилить истязания Терона. Сын, тронутый муками отца, вызвался все открыть царю, если только он простит отца. Царь обещал помилование; тогда сын сказал, что отец, по наущению Александра, хотел лишить его жизни. Это заявление одни считали выдумкой, к которой сын прибег для освобождения отца от пыток, другие же приняли это за чистую правду.

6. Теперь Ирод обвинил в народном собрании своих полководцев и Терона и направил на них чернь, которая забросала их камнями и бревнами и умертвила на месте всех, не исключая и цирюльника. Своих сыновей он отправил в Себасту, невдалеке от Кесарии, и приказал их задушить. Его приказ был быстро приведен в исполнение. Тела их он велел перенести в крепость Александрион, где они должны были быть положены рядом с их дедом по материнской линии Александром{220}. Таков был конец Александра и Аристобула.