Стратегические ядерные силы России и научный анализ

Стратегические ядерные силы России и научный анализ

Серьёзное значение для определения направления развития Стратегических ядерных сил России имеет анализ эволюции военно-стратегической мысли потенциальных противников, прежде всего, США и НАТО. Не секрет, что строительство ядерной триады США и способов их возможного применения определяется соответствующими стратегическими установками, своего рода директивными указаниями, формируемыми и доводимыми до Вооружённых сил этой страны от имени президента США и его администрации. Эти же директивы (ядерные стратегии) являлись основой для заказа на конкретные системы стратегических вооружений.

Для начала — немного истории. Американская стратегия «массированного возмездия» была разработана вскоре после появления ядерного оружия и средств его доставки. Она исходила из возможности только всеобщей ядерной войны и даже теоретически не рассматривала каких-либо других способов использования ядерного оружия.

Столь примитивный подход сменился в 1961 году стратегией «гибкого реагирования», предусматривавшей уже выбор способов и средств ведения войны и разработку соответствующих стратегических ядерных средств. Упор делался главным образом на совершенствование наиболее мобильных средств доставки (авиационных и морских). Начались интенсивные разработки межконтинентальных ракет, оснащённых разделяющимися головными частями индивидуального наведения. Допускалась ограниченная ядерная война, в том числе в Европе. Вместе с тем подчёркивалось непреходящее значение обычных вооружений. Идеолог этой новой стратегии, министр обороны США Р. Макнамара подчёркивал, что «основной целью военной политики США с 1961 года является усиление неядерных возможностей». Стратегией впервые предусматривалась целесообразность межгосударственных переговоров в сфере ограничения стратегических вооружений и разоружения. В принятой в начале 1970-х годов стратегии «реалистического устрашения» все идеи Р. Макнамары были сохранены и развиты. Появилось обоснование важности привлечения ресурсов союзников США, расширялся спектр возможных военных угроз в отношении их противников: от скрытой поддержки и демонстрации силы до прямой военной интервенции. Особо выделялось значение фактора внезапности и средств его обеспечения.

В 1988 году президент США Р. Рейган сообщил о разработке новой концепции, получившей название «стратегия конкуренции», определившей основные направления американского военного строительства до конца прошлого века. Надо признать, что в советское руководство полностью упустило этот принципиальный поворот в американском мышлении.

Будучи сотрудником военно-политического сектора Международного отдела ЦК КПСС, один из авторов этих строк участвовал в подготовке докладной записки «на верха», раскрывавшей основное содержание указанной концепции. Материал готовился, естественно, с использованием информационных возможностей всех ведомств страны. В записке, в частности, дословно говорилось следующее: «Ключевая роль отводится технологиям, использование которых должно обеспечить создание роботизированной военной техники, наделённой «искусственным интеллектом». Предусматриваются также дальнейшие работы по формированию единых систем управления, связи и разведки (так называемые программы «си-куб-ай»). Считается, что совокупность этих мер позволит выйти на качественно новый уровень эффективности вооружённой борьбы, свести к минимуму непосредственное участие в ней человека.

В соответствии со «стратегией конкуренции» наивысший приоритет получают те системы оружия, которые отличаются особой точностью и трудностью для обнаружения. К таким системам, в частности, относят крылатые ракеты морского и воздушного базирования (для нанесения ударов с рубежей, недоступных для средств обороны противника), самолёты, выполненные по технологии «стелс» (стратегические и тактические), беспилотные средства поражения (в том числе для ударов по РЛС), разведывательно-ударные комплексы (для уничтожения групповых броне-танковых целей в глубине обороны противника).

Разрабатываемая концепция ориентирована, прежде всего, на неядерный конфликт. Её авторы исходят из того, что в силу своей высокой эффективности, определяемой сочетанием большой мощности, точности и скрытности, перспективные обычные вооружения будут способны решать практически все боевые задачи, включая стратегические».

Документ был доложен в инстанцию в октябре 1988 года. Внимание военно-политическое руководство очевидно отвлекалось другим, начался реальный распад всего — Советского Союза, ОВД, СЭВ. Это был и месяц начала окончательного распада ГДР…

Реализация перечисленных установок, сформулированных ещё во времена Рейгана, позволила американцам спустя примерно 15 лет перейти к реализации упомянутой В. В. Путиным концепции обезоруживающего мгновенного глобального удара (ОМГУ). Эта концепция была утверждена президентом США 18 января 2003 года. Проведены масштабные проверки и тренировки. С этого момента Стратегические ядерные силы России фактически перешли в разряд приоритетных объектов для удара американских неядерных высокоточных средств.

Ударные вооружения, отвечающие требованиям ОМГУ, в течение десятилетий планомерно разрабатывались в США, причём многие из них настойчиво и последовательно выводились американской стороной из-под каких-либо ограничений по международным разоруженческим договорам. Прежде всего это — крылатые ракеты морского и воздушного базирования, число которых уже сейчас доходит до нескольких тысяч (возможно, десятков тысяч) единиц. На подходе — ударные гиперзвуковые беспилотные летательные аппараты (со скоростью до 6 тыс. км / час), масштабное боевое развёртывание которых намечено на 2020-е годы. Свою роль в этом сценарии могут сыграть и межконтинентальные баллистические ракеты в неядерном оснащении.

Очевидно, что появление новой американской концепции первого удара требует адекватной реакции с нашей стороны, прежде всего, внесения столь же принципиальных, концептуальных корректив в отечественные программы модернизации СЯС. Однако, судя по всему, каких-либо изменений в долгосрочные планы создания новых стратегических вооружений видимо пока ещё не вносится.

Думается, мы стоим на пороге признания необходимости глубокой реформы принципов формирования отечественной ядерной триады сдерживания. Приоритет должны получить системы СЯС:

• во-первых, имеющие высокую скрытность и защищённость от обнаружения извне;

• во-вторых, обеспечивающие максимальное рассредоточение ударных ядерных боеприпасов по принципу одна платформа (носитель) оснащается предельно ограниченным числом боеприпасов;

• в-третьих, иметь способность непрерывного маневрирования на больших пространствах.

Всё перечисленное призвано максимально сузить возможности противника по выявлению, отслеживанию, надёжному наведению и гарантированному поражению отечественных СЯС — иными словами, радикально повысить степень неопределённости управления для ударных средств нападения США.

В самом общем плане могли бы быть рассмотрены следующие меры.

1. Среди наземных ракетно-ядерных систем СЯС наибольшую, почти 100-процентную уязвимость для превентивного удара противника сегодня имеют МБР шахтного базирования. Места их дислокации противником разведаны, установлены и взяты на учёт. Немногим лучше выглядят мобильные МБР из-за легкости их обнаружения и мониторинга средствами космической разведки, а также ограниченности района маневрирования и объективных затруднений в их передвижениях.

Наиболее перспективными, применительно к в новым условиям, выглядят железнодорожные ракетно-ядерные комплексы (БРЖК). Однако, именно эти системы подпали под ограничения, установленные известными российско-американскими договорённостями. Все три имевшихся в СССР боевых железнодорожных поезда (по три ПУ в каждом) выведены из боевого состава Вооружённых сил РФ. Необходимо срочное воссоздание этого сухопутного компонента СЯС за счёт сокращения числа ракетных систем шахтного и мобильного базирования. Важный момент — среди всех наземных СЯС, только системы БРЖК, в силу их мобильности и, как следствие, высокой устойчивости к первому удару, обладают существенным потенциалом гарантированного возмездия.

2. Авиационный компонент СЯС наиболее уязвим для заблаговременного превентивного нападения и, поэтому, практически не имеет потенциала гарантированного возмездия. Уже сегодня все отечественные авиационные СЯС, т. е. около 60 ТУ-95 (разработка 1950-х годов) и 16 ТУ-160 (разработка 1980-х годов) могут подвергнуться одномоментному и результативному первому неядерному удару уничтожения со стороны потенциального противника.

Отметим, что американские авиационные СЯС укомплектованы самолётами, полностью сопоставимы по характеристикам с российскими (75 В-52Н, 70 В-1В). Однако, помимо этого у США имеется также до 20 новейших малозаметных стратегических бомбардировщиков В-2А (летающее крыло, выполненное по технологии «стелс»), которые, будь они в составе российской авиации, вполне бы отвечали критериям противодействия упомянутой американской концепции. Очевидно, что производство подобной авиатехники в реальной перспективе нам недоступно, хотя это обстоятельство не освобождает отечественную промышленность от необходимости работать в этом направлении.

3. Применительно к военно-морской компоненте СЯС требуется особо внимательная и объективная оценка целесообразности нынешних программ строительства подводного ракетно-ядерного флота, их соответствия критериям противодействия американской концепции ОМГУ. Создание огромных подводных крейсеров (типа «Борей»), несущих по 16 БРПЛ и, соответственно, более 100 ядерных боезарядов на каждой лодке, приводит к к сверхконцентрации ядерных возможностей, появлению в нашем арсенале достаточно уязвимых для превентивного нападения и уничтожения платформ. Они выглядят как своего рода огромные и неповоротливые броненосцы начала XX века, печальная боевая судьба которых хорошо известна.

Подводный флот традиционно концентрирует высокий потенциал удара возмездия. Поэтому представляется, что рано или поздно мы пересмотрим систему предпочтений в этой области, сделав упор на строительство большого количества подводных лодок универсального назначения, несущих ограниченное число ядерных боезарядов на каждой из них. Подобный подход, судя по всему, реализуется в ВМС США. При этом преимущество на таких лодках должно отдаваться неуязвимому для противодействия противника торпедному оружию, такому, например, как принятым на вооружении советского ВМФ ракетоторпедам типа «Шквал», имевшим сверхвысокую скорость в подводном положении (до 350 км. в час) и дальность боевого применения до 10 километров. Особого внимания и поддержки требует уникальная и непревзойдённая разработка гидроакустического комплекса братьев Лексутиных, а также другие не менее продвинутые разработки отечественных учёных.