Глава 21. «Весёлый Роджер»

Глава 21. «Весёлый Роджер»

Все были в сборе. В кают-компании стояла необычная тишина. Был слышен лишь скрип мачт и шум воды вдоль борта. Вошёл адмирал Путятин. Почти шёпотом произнёс командир Унковский: «Господа офицеры!..». Но Ефимий Владимирович жестом усадил присутствующих на места. С верхней палубы донеслось: «Бизань-гика-шкот стянуть!» – «Видно течение покатило фрегат вправо», – мысленно отметил для себя Иван Александрович. «Неужто война началась!» Намедни прошёл буквально в полутора кабельтовых русский бриг и передал флажной семафор. Командир и адмиралы тотчас последовали в каюту Путятина. Гончарова вопреки ожидания не пригласили. И вот взял слово капитан-лейтенант Унковский: «Господа, вынужден сообщить вам, что вполне вероятно придётся принять бой с пиратами. Увы, но российский бриг едва разошёлся с двумя якобы португальскими клиперами (парусно-паровой военный корабль). По всем признакам это могут быть корсары. Слава Господу нашему, пока горизонт чист. Приказываю немедля изготовить орудия к бою. Абордажное оружие выдать, готовность проверить. Сигнал горном до приказа не подавать! Марсовому занять место на площадке! Оповещать вахтенного дважды в склянку по рынде. Ядра, картузы с порохом изготовить. Канонирам быть в готовности непрерывно. Обед выдать артельщикам и бачковым к орудиям. Пушечные люка отдраить только на квартердеке, остальные по приказу. Вам, Ваше Высокопреподобие надлежит напомнить всем на деках «Отче наш». Вахтенному офицеру внести запись. Курс держать фордевинд. Взять мористее миль на десять, дабы с береговых возвышенностей не узрели нас. Не приспела зело нам ноне баталия! Государево дело идём вершить. Аврал чинить голосом»

– Аврал, господа! Корабль к бою! С Богом! – завершил адмирал Путятин.

Матрос с марсовой площадки как приказано, сообщал о чистоте горизонта. Темнело стремительно. Высветились звёзды, где с трудом угадывалась Полярная звезда. Океан буквально полыхал свечением микроорганизмов. Повсеместно салютоподобно вспархивали уже светящиеся летучие рыбки, уходя от погони стай дельфинов, а может акул. Шли при погашенных топовых и бортовых огнях на мачтах. На горизонте исчез, изредка вспыхивающий над волной огонь маяка Касабланки. «Дед» повеселел и что-то мурлыкал под нос: к полудню заврашнего дня рассчитывали встать на якорь у Мадейры. Ночной тропический воздух окутал Палладу. Все кроме вахты и дозорных сладко почивали, предпочитая открытую палубу надоевшим пушечным декам. Лишь слышно было в темноте как колдовали над звёздами штурмана: «Товсь! Ноль…» Вот и курс уточнили и от корсаров ушли благополучно. А может и не было никаких корсаров?! Подсел к бодрствующему гардемарину: уж больно велик был соблазн узнать более прочитанного о созвездиях пусть пока ещё северного полушария. Парня звали Иннокентий и родом он был из саратовских поместных дворян: «Ртищевы мы, Балашовского уезда. Предки-то из татар будут, а крещение приняли где-то в 1750 году. Повелел ко всему батюшка царь Пётр жаловать угодья прадеду моему майору Василию Михайловичу поместное село Покровское за баталию в Северной войне. Так Вам угодно светила небесные распознавать! Али так, интереса ради?»

– Видите ли, Иннокентий, мой отчим в бытности на флоте имел чин капитана-лейтенанта. Вот я и приобщился. А тут вот они, как живые перемигиваются. Уж не сочтите за труд! Не все и не сразу, а так, когда ночи дивные, вроде нонешней»

– Так извольте, уважаемый Иван Александрович! Почту за честь. Только уж Вы по Млечному пути воскресите былые знания сами. Уверяю Вас, отвечать на вопросы мне куда сподручнее! Приятных сновидений Ваше высокоблагородие!»

По корме слышался невнятный говор: опять спорили об анналах мироздания батюшка Аввакум и неуёмный адмирал Путятин. Секретарь миссии коллежский асессор Гончаров, вернувшись в каютку, сделал последние записи о деталях прошедшего далеко не спокойного, хотя и благополучного дня. За благие деяния лично сам адмирал Ефимий Владимирович жаловал своему визави каюту на верхней палубе. Площадью келья была невелика, но имела свой иллюминатор, а это для писателя окно в мир. Наступало утро 15 января 1853 года.