От тайных переговоров – к церемонии у Белого дома

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

От тайных переговоров – к церемонии у Белого дома

Как уже указывалось, начало секретных переговоров, приведших в итоге к подписанию в сентябре 1993 года в Вашингтоне так называемого Соглашения Осло-1, было связано с изменением внутриполитической ситуации в Израиле, где в июне 1992 года было сформировано новое правительство во главе с И. Рабином (Ш. Перес занял пост министра иностранных дел). Если в течение пятнадцати лет, с 1977 по 1992 год, партия «Ликуд» входила в правительство либо как основная сила коалиции, либо как равный партнер лейбористов в правительстве национального единства, то на выборах 1992 года Партия труда получила достаточно голосов, чтобы сформировать кабинет без участия правых сил[210].

За поражением «Ликуда» на парламентских выборах 1992 года стоит существенное изменение настроений избирателей, изменение приоритетов общества. Если в своей избирательной кампании правые по-прежнему делали акцент на идеологии, то лейбористы, правильно оценив настроения электората, сделали ставку на улучшение качества жизни, на вопросы экономики и социальной сферы. Благодаря этому Партия труда, вопреки изначальным прогнозам, получила большинство голосов выходцев из Советского Союза, прибывших в Израиль в ходе масштабной иммиграционной волны 1990–1991 годов[211]. Вместе с тем эта электоральная победа во многом стала возможной благодаря личности И. Рабина (на выборах 1977, 1981, 1984 и 1988 годов список Партии труда возглавлял Шимон Перес), который в ходе предвыборной кампании уделял особое внимание вопросам безопасности[212]. Следует отметить, что, даже голосуя за левоцентристскую Партию труда, израильские избиратели не голосовали ни за какие масштабные уступки, подобные заключенным спустя год с небольшим Соглашениям Осло: ни о чем подобном в предвыборной агитации И. Рабина не говорилось ни слова.

Ключевой фигурой в переговорах с ООП был заместитель министра иностранных дел Йоси Бейлин (впоследствии министр экономики и планирования, а затем министр юстиции, в 2004–2008 годах – лидер леворадикальной партии МЕРЕЦ), которого в то время активно поддерживал Шимон Перес. Кроме них, важную роль сыграли Ури Савир, Рон Пундик, Яир Хиршфельд, адвокат Йоэль Зингер и некоторые другие профессионалы, не входившие ни в состав кнесета, ни в состав правительства[213].

Именно позиция Й. Бейлина, который полагал, что необходимо вести диалог не с не имеющими реальных рычагов управления представителями палестинцев с Западного берега и сектора Газы, а напрямую с ООП, определила направление начавшихся в конце 1992 года тайных переговоров. Именно по предложению Й. Бейлина 1 декабря 1992 года был снят формальный запрет на ведение переговоров с Я. Арафатом[214]. Й. Бейлин был первым официальным израильским представителем, начавшим, при посредничестве норвежцев, осуществлять контакты с представителями ООП. Обладая аналитическими способностями и умением работать в команде, именно он на всем протяжении переговоров готовил для Ш. Переса аналитические записки с возможными сценариями выхода из тупиков, куда раз за разом заходил переговорный процесс, крайне сложный и болезненный для обеих сторон.

Ш. Перес подключился к переговорам с ООП весной 1993 года, став едва ли не главной движущей силой переговоров на этапе выработки израильской позиции. Однако, с другой стороны, Ш. Перес, пусть и бывший министром иностранных дел, экс-премьером и экс-министром обороны, не обладал необходимым политическим весом, не имел необходимого кредита общественного доверия, чтобы результаты, достигнутые им на переговорах, были бы приняты социумом. Обеспечить общественную легитимацию достигнутых соглашений мог только авторитет премьер-министра. «Подобно тому, как только Шарль де Голль мог предоставить независимость Алжиру, так только Ицхак Рабин мог реализовать соглашение с Арафатом», – справедливо отмечал известный обозреватель Давид Маковский[215]. При этом нужно отметить, что в течение достаточно долгого времени И. Рабин не был полностью информирован о предложениях, которые выдвигали Ш. Перес и члены делегации во главе с Й. Бейлином. О многих весьма важных компонентах соглашения И. Рабин узнавал только тогда, когда основные детали были уже полностью согласованы сторонами.

Переговоры, начавшиеся в конце 1992 года, включали секретные и неформальные встречи представителей Израиля и ООП в Осло. Переговоры эти во многом были особенными как по форме проведения, так и по содержанию и отличались от переговоров «по модели Мадрида». Во-первых, они шли тайно, на определенном этапе во все детали не были посвящены ни США, ни премьер-министр Израиля, ни власти Иордании, ни израильская и мировая общественность; во-вторых, переговоры эти шли параллельно с ведшимися в Вашингтоне консультациями израильтян и палестинцев в рамках реализации решений Мадридской конференции; в-третьих, если в Вашингтоне переговоры велись с иордано-палестинской делегацией, палестинская часть которой представляла элиту Западного берега и сектора Газы, то переговоры в Осло шли напрямую с ООП; в-четвертых, самые первые встречи в Осло осуществлялись не официальными лицами, а представителями научной интеллигенции; наконец, в-пятых, израильская позиция претерпела значительные изменения, став значительно более гибкой.

Первый раунд переговоров прошел 4 декабря 1992 года в Лондоне, после чего прошел цикл встреч с 20 по 22 января 1993 года в Сарпборсте, в ста километрах от столицы Норвегии[216]. Израильскую группу на них представляли Яир Хиршфельд и Рон Пундик, группу представителей ООП – Ахмед Куреи (Абу-Алла), впоследствии премьер-министр ПНА (в делегацию также входили Хасан Асфур и Махер аль-Курд, которого сменил Мухаммед Абу Кош). Они договорились об общих принципах ведения встреч на будущее, а именно: сохранение полной секретности, акцентирование внимания на задачах на будущее, а не на прошлых конфликтах, возможность корректировки выдвинутых предложений, участие норвежской стороны как принимающей, но не как посредника в дискуссии. К принципиальным решениям можно отнести договоренность об оставлении Израилем Газы и постепенной передаче палестинцам полномочий в области хозяйственной деятельности.

За сорок восемь часов до отъезда делегации в Осло Махмуд Аббас передал членам палестинской делегации свои соображения, которые попросил отстаивать в ходе переговоров с израильтянами. Нижеследующий документ, который сам М. Аббас процитировал полностью в своей книге «Путь в Осло», стал, по его словам, основой для последующей выработки Декларации принципов палестино-израильского урегулирования.

1. Цель – достижение справедливого, прочного и всеобъемлющего урегулирования посредством прямых переговоров на основе резолюций 242 и 338 Совета Безопасности ООН. Переговоры между палестинцами и Израилем будут проходить по фазам, которые являются составной частью всего процесса.

2. Сфера полномочий палестинской администрации в переходный период включает палестинские территории, оккупированные в 1967 году. Договоренность об обсуждении вопросов о выводе некоторых районов из-под административной юрисдикции должна быть достигнута на переговорах с условием, что не будет нарушений резолюций 242 и 338 и норм международного права.

3. Палестинская администрация переходного периода осуществляет все полномочия, которые будут ей переданы в соответствии с достигнутым соглашением (с учетом мер по пересмотру действующих законов).

4. Временная администрация избирается путем проведения всеобщих свободных и прямых выборов, в которых участвует все палестинское население Западного берега, включая Иерусалим и сектор Газы, в соответствии с переписью от 4 июня 1967 года.

5. Наблюдение за процессом выборов и передачи власти будут осуществлять представители международного сообщества в соответствии с договоренностью.

6. Для обсуждения рабочих проблем и разрешения спорных вопросов будет создана двусторонняя комиссия (от временной палестинской администрации и израильского правительства).

7. В случае, когда комиссия по решению споров не сможет найти решения того или иного вопроса, она передает его на рассмотрение арбитражной комиссии, которая формируется из представителей государств-спонсоров, а также Египта, Иордании и ООН. В арбитражную комиссию также назначается по одному представителю от переходной администрации и Израиля или от других сторон в соответствии с договоренностью.

8. Проблемы безопасности в их стратегическом и перспективном понимании, связанные с воплощением идеи мирного сосуществования, будут рассмотрены в свете наличия доброй воли у всех сторон и в духе искреннего стремления к выяснению взаимных интересов, чтобы наполнить понятие «безопасность» позитивным смыслом, обязывающим всех содействовать ее обеспечению.

9. Стороны приступают к обсуждению окончательного статуса через два года с момента начала переходного периода или раньше, в зависимости от договоренности, но в любом случае не позднее, чем в начале третьего года переходного периода.

10. Не препятствуя осуществлению соглашения об окончательном статусе, начинается неофициальное изучение возможности создания конфедерации с целью нахождения наилучших путей и средств обеспечения стабильности и мира в регионе[217].

Израильские аналитики пытались понять, почему вдруг Я. Арафат решил декларировать свое признание Израиля как легитимного суверенного государства и, по крайней мере на словах, отмежеваться от терроризма? Ведь на протяжении нескольких десятилетий глава ООП заявлял, что признание Израиля и переговоры с ним исключены и что независимость Палестинского государства может быть достигнута только силой. Суммируя многочисленные аналитические материалы, можно сделать вывод, что, по мнению израильских экспертов, метаморфоза, произошедшая с Я. Арафатом, может быть объяснена тремя основными причинами[218].

Ослабление идеологии панарабизма на Ближнем Востоке и в Северной Африке. В 1960-е годы, когда Я. Арафат начал свою международную карьеру, лояльность по отношению к конкретному государству в арабских странах не демонстрировалась и даже осуждалась, в то время как арабское единство было единственной публично декларируемой целью политиков и идеологов[219]. Однако постепенно произошло замещение панарабизма доктриной национально-государственного суверенитета каждой отдельной страны. Это было вызвано как октябрьской войной 1973 года, в которой Иордания участвовать отказалась (в отличие от Сирии и Египта), так и заключением сепаратного мирного соглашения между Египтом и Израилем в 1979 году[220].

До 1967 года арабо-израильский конфликт концентрировался вокруг условий соглашения о перемирии 1949 года. После Шестидневной войны сам факт продолжения существования Государства Израиль вызывал гораздо меньше сомнений. Более релевантной проблемой стали границы этого государства. Палестинцы все меньше могли надеяться на то, что смогут быть передовым отрядом единых арабских сил, которые смогут «стереть Израиль с лица земли» или «сбросить его в море». Дипломатия А. Садата продемонстрировала, что арабские государства могут иметь свои собственные интересы: отныне каждое арабское государство или народ должны были самостоятельно бороться за реализацию своих целей, не надеясь на незыблемую поддержку всего арабского мира[221]. Сегодня любая попытка Лиги арабских государств представлять общеарабские интересы выглядит искусственной. Более всего от этого неминуемо страдали палестинцы, вся надежда которых на возвращение и создание своего национального государства на протяжении многих лет базировалась именно на панарабской идеологии.

Усиление исламского фундаментализма. Вакуум, возникший после политической кончины панарабизма, частично заполнила радикальная исламистская идеология. Это движение продемонстрировало свою силу в нескольких попытках свержения светских режимов всеми возможными средствами, включая насилие. Исламский фундаментализм проявлял себя главным образом на региональном уровне, представляя собой серьезнейшую угрозу правящим элитам арабских государств. Исламистская революция в Иране в 1979 году и события в Алжире и Судане убедили многих арабских лидеров в том, что для их режимов фундаментализм едва ли не опаснее, чем Израиль. В условиях мира с Израилем они могли даже рассчитывать на сотрудничество с ним (пусть и закулисное) в борьбе с радикальными силами. Кроме того, конец вражды с Израилем означал, что в распоряжении арабских лидеров окажется больше ресурсов и возможностей для политических маневров, а также для привлечения военного потенциала, чтобы справиться с радикальными элементами. Способность Египта и Иордании успешно бороться с фундаменталистской угрозой во многом зависела от покоя на границах с Израилем. Угроза власти ООП со стороны ХАМАСа и «Исламского джихада», проявившаяся в полной мере уже после смерти Ясира Арафата, когда ФАТХ вначале проиграл выборы в Законодательный совет Палестинской администрации (в январе 2006 года), а затем был физически разгромлен в Газе (в июне 2007 года), осознавалась уже в начале 1990-х, побуждая палестинских националистов делать выбор в пользу соглашения с Израилем.

Фактор времени. Одним из наиболее важных факторов, вызвавших начало процесса Осло, был фактор времени. Анализ столетнего конфликта между арабами и евреями и между палестинцами и израильтянами показывает, что время не на стороне арабов. Отвергнув в 1937 году предложения Комиссии Пиля, а спустя десять лет – резолюцию ООН о разделе Палестины, в начале 1990-х политические наследники тогдашних палестинских лидеров мечтали получить контроль над территориями Западного берега и Газы, по площади вдвое меньшими, чем им предлагались в 1947 году, и почти вчетверо меньшими, чем в 1937 году. Войны 1967 и 1973 годов убедили арабов (и в частности палестинцев) в бесперспективности их надежд на то, что Израиль исчезнет с карты мира. Палестинцы решили, что, если на данном этапе невозможно получить «все», то нужно, пока не поздно, попытаться добиться хоть чего-нибудь.

Второй раунд переговоров состоялся 11–12 февраля 1993 года[222]. На этом этапе израильтяне представили первый документ, включавший некоторые конкретные положения. Рон Пундик отметил: «Хочу сказать, что в Израиле идет коренная переоценка позиции в отношении Западного берега и сектора Газы»[223]. Ряд выдвинутых им и Я. Хиршфельдом положений представлял собой значительный отход от прежней израильской позиции. Так, Израиль впервые согласился обсуждать статус Иерусалима на будущих переговорах о постоянном урегулировании. Хотя детали не оговаривались, сам факт подобного согласия был беспрецедентным. Кроме того, выражалось согласие на участие жителей Восточного Иерусалима в выборах будущего Законодательного совета Палестинской администрации, причем они наделялись не только правом избирать, но и правом быть избранными (так в итоге и было в январе 1996 года). Временной промежуток между выборами на Западном берегу и в секторе Газы и началом переговоров о постоянном статусе, который был зафиксирован в Кемп-Дэвидских соглашениях 1978 года, в этом документе не обозначался (в Газа – Иерихонском соглашении этот срок таки был определен – пять лет; они истекли 4 мая 1999 года). В случае провала переговоров Израиль соглашался на международный арбитраж (в арбитражную комиссию входили бы представители Израиля, палестинцев, США и России). Палестинские лидеры отнеслись к израильским предложениям с большим вниманием, А. Куреи (Абу-Алла) обсуждал их с Я. Арафатом, после чего в начале марта 1993 года оба они были приняты для детального разговора президентом Египта Х. Мубараком.

20–22 марта 1993 года состоялся новый раунд переговоров – насколько можно судить, первый, о котором Ицхак Рабин узнал заблаговременно, а не постфактум. Шимон Перес не только проинформировал его о ходе переговоров, но и добился его согласия на то, чтобы Ясир Арафат смог прибыть из Туниса в Газу, чтобы лично возглавить создававшуюся Палестинскую администрацию. Палестинские представители были поражены, когда в ходе переговоров израильтяне сами заговорили о возвращении Я. Арафата в Палестину[224]. Яир Хиршфельд отметил, что «на сегодня границы суверенитета Израиля ограничены “зеленой чертой”, и нынешнее правительство не хочет расширения. На переговорах по окончательному урегулированию будут определены безопасные и общепризнанные границы, [хотя и] с внесением изменений на некоторых территориях». По его словам, «если мы подпишем Декларацию принципов, например, в июле 1993 года, то начнем переговоры по окончательному урегулированию в июле 1995 года. Темой переговоров будет установление совершенно нового порядка в районе Ближнего Востока. Те, кто в Тунисе, смогут переехать в Газу, и если вы представите предложения об экономических проектах на Западном берегу, вы сможете получить новые земли в рамках ваших полномочий и осуществить на них ваши проекты. Мы же перейдем из состояния полного контроля над всей территорией в новое состояние. Вы сможете распоряжаться частью территории и использовать право вето в отношении другой части. А третья часть земель останется под контролем Израиля (поселения), о которой и пойдет речь на переговорах о заключительной стадии урегулирования»[225]. Следующие раунды переговоров состоялись 30 апреля, 8 и 21 мая 1993 года.

Следующим важным шагом стала инициатива Ш. Переса, которую можно условно назвать «Газа плюс»[226]. Израильские руководители считали уход из Газы первым шагом на пути к постепенной передаче власти палестинцам и в отдельных районах на Западном берегу. Однако ООП выражала недоверие, не станет ли уход из Газы первым и одновременно последним шагом: Я. Арафат боялся, что, уступив ему Газу, Израиль не захочет отказываться от контроля над Западным берегом. Дабы показать готовность Израиля идти до конца, Ш. Перес предложил вместе с Газой передать под контроль Палестинской администрации, в рамках первого этапа, либо Дженин, либо Иерихон (в этих двух городах не было еврейских жителей; впоследствии Ш. Перес остановил свой выбор на Иерихоне). При посредничестве президента Египта Х. Мубарака Ш. Пересу удалось добиться того, чтобы Я. Арафат согласился с идеей «Газа плюс Иерихон». Не менее сложным для Ш. Переса было убедить в этой идее И. Рабина, изначально резко возражавшего против отказа от контроля над районом Иерихона.

Ицхак Рабин верил в то, что война в Персидском заливе создала возможность для Израиля снискать доверие арабского мира[227]. Эта позиция основывалась на ощущении, что Израиль в состоянии заключить мир с арабами лишь с позиции силы: «Только сильное Государство Израиль сможет дать своим руководителям чувство безопасности, необходимое для принятия трудных и порой болезненных решений во имя мира»[228]. И. Рабин верил, что война в Персидском заливе позволила ему делать эти болезненные уступки, потому что она улучшила стратегическое положение Израиля. В 1980-е годы иракская армия стала в результате ирано-иракской войны самой большой на Ближнем Востоке и сильнейшей в районе Персидского залива. Операция «Буря в пустыне» уничтожила половину иракского конвенционального арсенала и привела, по выражению И. Рабина, «к разоблачению ядерных планов Ирака, которые отдалили, если не вовсе предотвратили чрезвычайно опасную угрозу безопасности Израиля»[229]. И. Рабин также учитывал факт распада Советского Союза, являвшегося главной опорой арабского радикализма. «Враждебные Израилю арабские страны, – заявлял он, – не смогут более полагаться на защиту советского зонтика, прикрывавшего их в прошлом с военной, политической и экономической позиций»[230]. Распад Советского Союза укрепил Израиль и, с другой стороны, открыл ворота для потока иммигрантов (в 1990–1991 годах в Израиль из Советского Союза прибыли 330 тысяч человек). И. Рабин говорил от имени многих, когда описывал открытие ворот из Советского Союза как «реализацию сионистской мечты»[231]. Для него эти события создали «новый мир»: «Угроза самому существованию Израиля … уменьшилась как результат двух событий, сопровождавших распад Советского Союза и кризис в Заливе»[232]. В долгосрочной перспективе И. Рабин был менее оптимистичным. Он полагал, «что, поскольку ядерное оружие появится на Ближнем Востоке в ближайшие годы… ситуация требует от нас… закончить арабо-израильский конфликт и жить в мире с нашими арабскими партнерами»[233]. (Оставалось неясным, как мир с некоторыми арабскими государствами уменьшит угрозу, скажем, со стороны ядерного Ирана.) При этом И. Рабин считал, что палестинский террор и «интифада» болезненны, мешают нормальному образу жизни многих израильтян, но все же не представляют непосредственной угрозы самому существованию Израиля[234].

Решение интенсифицировать переговоры, шедшие в Осло, было продиктовано фактическим отсутствием прогресса на возобновившихся в апреле 1993 года в Вашингтоне переговорах «по модели Мадрида». В середине мая 1993 года И. Рабин начал все более активно следить за процессами, происходившими в ходе переговоров с ООП (до этого он получал лишь частичную информацию о происходивших дискуссиях). Тот факт, что И. Рабин, взгляды которого были куда менее «голубиными», не был вовлечен в ход переговоров, казалось бы, должен был играть на руку представителям ООП, однако последние чувствовали иначе: «Имевшаяся в нашем распоряжении информация, а также то, о чем мы не раз слышали, свидетельствовало, что Рабин все еще окончательно не уверен в значимости происходивших в Осло контактов, – отмечал М. Аббас. – Это в свою очередь означало, что он может в любой момент прервать их. Мы прекрасно помнили о заключенном в Лондоне в 1987 году соглашении между Хусейном и Пересом, разорванном [тогдашним премьер-министром Израиля] Шамиром и американцами, когда они с ним познакомились»[235]. Поэтому, несколько парадоксальным образом, лидеры ООП желали, чтобы И. Рабин был бы более активно вовлечен в переговоры, хотя они и понимали, что его участие может привести к ужесточению позиций израильской стороны.

6 июля 1993 года был выработан первый проект документа, согласованный официальными представителями Израиля и ООП[236]. Израиль подтвердил готовность передать контроль над Газой и Иерихоном, за исключением небольшого блока поселений Гуш-Катиф на юге сектора Газы. Палестинцы взамен согласились признать экстерриториальность израильских поселений, израильтян и израильских военных объектов на передаваемых под контроль ООП территориях. Кроме того, Израиль четко определил сферы, которые будут переданы под палестинский контроль: образование, здравоохранение, социальное обеспечение, туризм и налогообложение. За вопросы внешней безопасности, то есть за контроль над границами, по-прежнему должен был отвечать Израиль, однако договоренности об ответственности за поддержание внутренней безопасности и правопорядка достигнуто не было. Израиль брал обязательства вывести армейские части из основных городов на Западном берегу, а также подтвердил свою готовность обсуждать в будущем вопрос о статусе Иерусалима.

10 июля палестинские представители, совершенно неожиданно для израильтян, представили более двадцати замечаний к, казалось, согласованному лишь за четыре дня до этого тексту Декларации принципов палестино-израильского урегулирования. На переговорах, прошедших 10–12 и 26–28 июля в Осло, члены израильской делегации, среди которых наиболее активным был в те дни Ури Савир, стремились добиться смягчения палестинской позиции[237]. 6 августа Яир Хиршфельд и Ахмед Куреи (Абу-Алла) встретились в Париже. 18 августа 1993 года в Стокгольме состоялись одни из последних консультаций, призванных решить оставшиеся противоречия[238]. Противоречия эти касались, в частности, вопроса обеспечения безопасности и будущего статуса Иерусалима. Обсуждение этих двух проблем, в особенности проблемы Иерусалима, постоянно откладывалось на более поздние стадии, чтобы не сорвать переговоры в самом начале. В ходе переговоров, состоявшихся в конце августа 1993 года, ООП согласилась снять свои требования относительно размещения в Иерусалиме административного центра создаваемой Палестинской администрации, а Израиль согласился отказаться от контроля над пограничными пунктами между Палестинской администрацией и Египтом. Таким образом, основные положения Декларации принципов Осло были согласованы.

27 августа Ш. Перес представил проект соглашения администрации США. Соединенные Штаты согласились поддержать достигнутые договоренности и провести церемонию подписания в Вашингтоне для «придания им особого значения». 30 августа И. Рабин вынес проект Декларации принципов на обсуждение правительства, которое одобрило этот документ. Официальная церемония его подписания состоялась 13 сентября 1993 года на лужайке перед Белым домом в Вашингтоне.

Казалось, что примирение основывалось на историческом компромиссе: принцип разделения территорий и взаимного признания двумя народами прав друг друга был официально признан основой для решения длительного, тяжелого конфликта[239]. Церемония у Белого дома транслировалась по многим телевизионным каналам, и в тот сентябрьский день 1993 года многие поверили, что вражда уступила место взаимному признанию и что на самом деле можно разрешить этот конфликт путем переговоров.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.