После смуты — реванш

После смуты — реванш

То, что история идёт своим неумолимым курсом, — не заслуга и не вина политиков. Политики способны оседлать волну, но не создать её. Однако здесь есть важный нюанс: не каждый политик способен и желает оседлать волну, многие предпочитают бороться со свежим ветром, сворачивая паруса, которые начинают им наполняться. Сильный лидер может быть выразителем или отрицателем эпохальных переломов, способен ускорить или притормозить исторический процесс, но не изменить его направление.

Говоря о Путине, нельзя не отметить, что он пришёл к вершинам власти под счастливым знаком. Это было трудное счастье — требовавшее огромной выдержки, терпения, воли к постепенному собиранию растраченных сил. Нижнюю точку нашего падения и свёртывания в третьем Смутном времени мы прошли во второй половине 90-х годов. В конце 90-х Россия выскользнула из пике — и началось медленное, но, можно сказать с уверенностью, необратимое движение вперёд и вспять. Вперед в хронологическом плане истории, и вспять — в ее метафизическом, вертикальном плане, то есть в плане возвращения из морока и летаргического забытья к здоровью народно-государственного организма.

В этом травматическом обмороке исполина России, подобно свифтовскому Гулливеру, не просто обчистили, не просто раздели — от России оторвали целые куски пространства и целые национальности, отторгли значительную долю коренного русского народа, превратившегося в народ, разделённый границами новых полувраждебных государств. Но им не удалось нас прикончить.

События, пережитые Российской державой (СССР и постсоветскими странами) в конце XX века, не уникальны. По многим параметрам они напоминают два Смутных времени — начала XVII и начала XX веков. Первые Смутные времена, нанесшие России болезненные поражения и моральные травмы, не только не сломили нашей воли к завоеваниям и собиранию земель, но привели, в конечном счёте, к противоположному результату. Экспансия России носила нелинейный характер, будучи подчинена закону «вдоха-выдоха», свёртывания и развёртывания.

Так, в XVII веке, параллельно с фиксацией утрат на Западе, начинался «сибирский век» России. Уже через 40–50 лет после Смуты русские, продвинувшись от Приуралья до Тихого океана, закрепились на Дальнем Востоке. На Западе же одновременно с этим Россия после воссоединения с Малороссией и победоносной войны с Польшей перешагнула «досмутные» границы. Это был убедительный реванш державы, преодолевшей внутреннюю слабость.

После Смуты начала XX века демографический подъём наблюдался уже в 30-е годы, ставшие эпохой великой внутренней работы цивилизации — тогдашнее поколение осуществило индустриализацию и связанный с ней прорыв в освоении сибирских и дальневосточных просторов России. В ходе Второй мировой войны произошёл беспримерный геополитический реванш. В результате «послесмутной» экспансии XX века СССР достаточно быстро возвратил и приумножил основные геополитические завоевания Российской империи, которые ей удалось совершить в результате напряжённых войн и дипломатических предприятий в течение двухсот лет петербургского периода.

Несомненно, геополитические потрясения третьего Смутного времени являются наиболее тяжёлыми. С распадом Советского Союза Россия отброшена к границам XVII века. Демографический кризис сегодня глубже и безнадежнее, чем когда бы то ни было. Можем ли мы ожидать вновь компенсационной экспансии? Будет ли она происходить в геопространстве, или перейдёт в новые измерения?

Такими вопросами автор этих строк задавался в своих статьях и книгах еще в 90-е и в начале нулевых годов, когда, казалось бы, сам разговор об экспансии в текущих условиях представлялся безумием и аутизмом. Сегодня для многих эти вопросы вполне обсуждаемы.

Соответствует ли президент Путин задачам и положению эпохи? Способен ли он оседлать прилив компенсационной экспансии, который уже близок? Сумеет ли Путин стать олицетворением новой вспышки российского «пульсара», или он предпочтёт остаться в поле мучительных компромиссов между Смутой и прорывным развитием?

Последние два года мы видим всё больше и больше признаков того, что Путин осознает эпохальные задачи и обозначает их понимание. И хотя эти признаки продолжают соседствовать с другими, не столь благоприятными (в частности, в сфере экономического управления страной, где власть «застряла» во вчерашней парадигме), тем не менее паруса, рассчитанные на попутный ветер, не сворачиваются, наоборот, — к ним добавляются всё новые.