Тюренков
Тюренков
В кубрике, где размещался экипаж подводной лодки во время пребывания на базе, было торжественно-тихо. В широком проходе между двумя рядами коек выстроились старшины и матросы. Зачитывался приказ командира соединения о назначении старшины 2-й статьи Тюренкова старшиной группы трюмных.
Тюренков, коренастый парень, с виду угловатый и неповоротливый, стоял в первой шеренге. Его широкое добродушное лицо слегка покраснело при упоминании его фамилии в приказе.
О чем думал он в эту минуту? Может быть, о том, как нелегко ему было добиться мастерства. Когда на него возложили обязанности старшины трюмных, он растерялся. «Справлюсь ли?» — мелькнула тревожная мысль.
Но раздумывать долго не приходилось, и Тюренков с головой окунулся в работу.
Не все сначала ладилось. Однажды после поломки в море компрессора его вызвал командир боевой части.
— Вот что, товарищ Тюренков, — сказал он, — то, что у нас нет старшины группы, вовсе не значит, что корабль плавать не будет. Наоборот, мы будем много плавать, и наши трюмные системы должны работать безотказно.
Тюренков хотел было оправдаться тем, что он еще недостаточно хорошо знает специальность, а заведование очень большое, но командир боевой части перебил его:
— Работайте за троих, учитесь как можно больше, что не ясно, спрашивайте у меня в любое время.
В тот вечер Тюренков долго не мог заснуть. Он досадовал на себя за то, что допустил выход из строя компрессора, что не может быстро освоить возложенные на него обязанности и что командир боевой части не хочет считаться с его недостаточной подготовкой, а спрашивает — и все тут.
«Не справлюсь, пусть на себя пеняет…» — сердился Тюренков, но какой-то другой, внутренний голос словно поддразнивал: «Что же ты, хуже других?»
Однако чем больше он изучал свою специальность, тем сложнее казалась она ему. Но Тюренков был упорен. Инженер-механик — командир боевой части — внимательно следил за его работой.
Однажды инженер-механик сказал мне:
— Из Тюренкова выйдет хороший специалист.
Во время одного из дежурств по соединению я зашел на свою подводную лодку. Центральный отсек был полузатемнен. За штурманским столом сидел Тюренков. До слуха дошел слабый, монотонный звук батарейного вентилятора. После нескольких вопросов, касающихся дежурства, я развернул тетрадь, лежащую на столе, и на первой странице увидел схематичный чертеж.
«Воздушные системы подводной лодки», — подумал я и спросил:
— Перечерчиваете?
— Нет, делал по памяти, — ответил Тюренков.
Листая тетрадь с изображением различных корабельных механизмов, я обратил внимание на то, что схемы отдельных узлов повторяются.
— Зачем это? — спросил я.
— Память свою проверяю, — ответил он.
Такими систематическими тренировками Тюренков постигал свое обширное заведование и вырабатывал в себе ценное качество, называемое ориентировкой, которая помогает быстро и четко решать самые неожиданные и сложные вопросы.
Он настойчиво тренировал и своих подчиненных, добиваясь от них глубокого знания систем, инструкций по эксплуатации материальной части.
Был у нас на корабле случай, когда инициатива и сообразительность Тюренкова решили судьбу лодки и экипажа.
Это было в первые месяцы войны. Короткое северное лето кончалось. Полярная осень с ее почти непрекращающимися ветрами активно вступала в свои права. Редки стали дни, когда можно выйти на мостик во время похода и остаться сухим. Чаще всего приходилось штормовать и нести вахту в промокшей одежде. Однажды подводная лодка находилась вблизи порта, оккупированного фашистами. Семибалльный ветер разогнал большую волну. Низкие сине-серые облака стремительно неслись на юго-запад.
Шла зарядка аккумуляторной батареи. На ходовом мостике были только вахтенные, тревожно всматривающиеся в горизонт. В любой момент мог появиться враг…
Вахта на мостике не слышала, как в лодке зазвучал сигнал боевой тревоги — сигнал, который обычно дается только по приказанию вахтенного офицера, и тогда лодка быстро уходит под воду. Лишь секундами исчисляется время, в течение которого она переходит из полного надводного положения в подводное. По этому сигналу вахта в отсеках немедленно открывает кингстоны и клапаны вентиляции цистерн главного балласта.
Тюренков находился в центральном отсеке и, сидя на корточках, так, чтобы не мешала качка, производил вычисления в дифферентовочном журнале. Он подсчитывал количество и распределение по всей длине подводной лодки воды, которую следует дополнительно принять из-за борта в счет израсходованных запасов за прошлые сутки, как вдруг послышался сигнал тревоги. Тюренков бросился к пульту управления погружением. Он не слышал равномерного шума работающего дизеля, не ощущал качки и даже боли в предплечье правой руки, которой нечаянно ударился об острый угол массивного корпуса одного из клапанов. Одним прыжком старшина оказался у воздушной колонки, но прежде чем начать действовать, глянул наверх. Ему нужно было убедиться, что вахтенный офицер уже задраивает люк. Сейчас должна была послышаться его команда: глубина погружения и курс…
Мгновенное удивление у старшины сменилось ужасом, мелкая неприятная дрожь пробежала по спине. Люк открыт! Вахтенный офицер как ни в чем не бывало спокойно стоит на мостике и отряхивает с себя воду. Секунда — и Тюренков овладел собой. Переборки задраены, он не видит, что делается в соседних отсеках, но хорошо знает, что сейчас начнут открывать кингстоны и, если он промедлит и не помешает этому, лодка уйдет под воду с открытым люком… Несколько сильных движений рычагами на пульте спасают положение. Тюренков успел дать воздух противодавления в магистрали системы открывания кингстонов и клапанов вентиляции главного балласта.
Когда на сигнальной панели зажглись два ряда лампочек, он облегченно вздохнул и вслух сказал: «Успел!»
В переговорную трубку, что идет от всех отсеков в центральный пост, послышался разноголосый шум. Вахта в отсеках, отсчитав время после сигнала тревоги, в течение которого должна сработать автоматика, попытавшись заполнить цистерны вручную, тревожно докладывала о том, что кингстоны и клапаны вентиляции не открываются…
Поднявшись на мостик для доклада о происшествии вахтенному офицеру, Тюренков обратил внимание на черную грушу сигнального звонка, которая висела под подволоком рубки. Старшина взял «грушу» в руки. Она была мокрая. Все ясно! Вода замкнула контакты сигнальной цепи, и без ведома вахтенного офицера в лодке прозвучал сигнал боевой тревоги.
Во время ужина, когда лодка находилась уже в подводном положении, шло оживленное обсуждение этого события. Все отчетливо представляли себе трагическую картину, которой они избежали благодаря находчивости Тюренкова.
Добрая слава о старшине группы трюмных Тюренкове в соединении подводных лодок шла и потом, в течение всей войны.