Космические шпионы

Космические шпионы

Рассмотрение довольно обширного комплекса американских проектов беспилотного освоения космического пространства, многие из которых были начаты или частично осуществлены ещё в период нахождения у власти правительства Эйзенхауэра, а затем продолжены его преемниками, полностью подтверждает, что их планирование диктовалось в основном стремлением обеспечить Соединённым Штатам военное превосходство в космосе.

Русские, писал журнал «Эйр форс мэгэзин», обвиняют Соединённые Штаты в том, что они преследует в космосе военные цели. «Но, — добавлял он с видом оскорблённой невинности, — они явно включают в эту категорию сателлиты-разведчики, сателлиты-бомбардировщики, сателлиты военной связи и сателлиты-перехватчики».

Наигранное благодушие «Эйр форс мэгэзин», с которым он делает своё вынужденное признание, едва ли может обмануть мировое прогрессивное общественное мнение. Перечисленные им проекты — действительно военные, и, хотя со времён «потепления» международной обстановки, намечавшегося в период президентства Кеннеди, запуски таких сателлитов традиционно проходят под покровом секретности в соответствии со специальным указанием министерства обороны, их число, как это можно судить по подсчётам американской печати и по продолжающей непрерывно поступать информации о запусках сверхсекретных космических устройств, неуклонно увеличивается с каждым годом.

Сейчас, отмечал журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», анализируя успехи Пентагона в космосе за 1964 год, Россия далеко обогнала Соединённые Штаты в пилотируемых полётах. Если в течение всего 1964 года ни один американский астронавт не принимал участия в таких полётах, то русские послали трёх космонавтов только в одном корабле в октябре месяце. Соединённым Штатам пришлось перенести сроки более чем дюжины важных космических экспериментов, и американцы имели не слишком много поводов, чтобы радоваться своим достижениям. Но неудачи в значительной степени отходят на задний план, замечает журнал, если вспомнить, что американские военно-воздушные силы запустили в прошлом году «более 30 военно-космических разведывательных устройств, которые, в частности, ведут наблюдение над военными объектами Советского Союза и Китая».

Соединённые Штаты ведут историю своего военного проникновения в космос со времени запуска «Эксплорера», первого, кстати сказать, успешного запуска искусственного тела на орбиту вокруг Земли, предпринятого американцами. Характерно, что вслед за появлением «Эксплорера» проект «Авангард», в котором не было заинтересовано всемогущественное военное ведомство, был немедленно забыт всеми, за исключением, быть может, критиков правительства, которым он служил удобным примером каждый раз, когда нужно было подчеркнуть отставание Соединённых Штатов или произвести очередной нажим в сторону дальнейшей милитаризации американской программы космических исследований.

По-другому сложилась судьба «Эксплорера». Вашингтон, предпочитая не концентрировать внимание на том «печальном факте», что один «Спутник-2» мог бы нести на себе 40 сателлитов, равных по весу «Эксплореру», объявил это достижение поворотным пунктом в восстановлении американского военного престижа в глазах всего мира. Известие о его запуске вызвало взрыв необузданного истерического ликования и в Хантсвилле, где свили себе гнездо нацистские ракетчики. Полиция трогательно присоединилась к ним в выражении своих чувств. Под вой сирен стражи закона на машинах носились по улицам, что-то выкрикивая в сторону торопившихся убраться с дороги прохожих. Было похоже, что победители празднуют шабаш в покорённом городе.

Военное значение «Эксплорера» определялось, однако, не тем, что его запуск был произведён армией. Гораздо важнее, по выражению одного из представителей Пентагона, было то, что он «открывал дорогу» сателлитам-шпионам, орбиты которых должны были систематически пересекать территорию Советского Союза. Не случайно также программа «Эксплорер» оказалась тесно связанной и с проведением операции «Аргус».

В один из весенних дней 1958 года обитатели маленького островка Тристан-да-Кунья, затерявшегося среди просторов Южной Атлантики, впервые в жизни увидели самолёты. Приближавшиеся к ним со стороны океана машины носили опознавательные знаки военно-морской авиации Соединённых Штатов. Зрелище необычных птиц взбудоражило местных жителей, которые, побросав свои картофельные грядки, побежали им навстречу, приветственно махая руками. И тут случилось непредвиденное — американские самолёты повели себя «странно и недружественно»: резко изменив курс, они снова отклонились в сторону океана и через несколько минут исчезли с глаз изумлённых островитян. Попытки представителя английской администрации на острове связаться с самолётами не дали никаких результатов. Несмотря на то, что эфир буквально кишел голосами таинственных самолётов и кораблей, оживлённо обменивавшихся не менее таинственными шифрованными сообщениями, никто из них не пожелал ответить на позывные радиостанции Тристан-да-Кунья. Только много позднее жителям острова стало понятно извинительное нежелание афишировать своё присутствие, которое проявили тогда собравшиеся вокруг них невидимые собеседники.

Именно в эти дни 1958 года Соединённые Штаты приступили к проведению серии сверхсекретных испытаний. 28 августа с борта американского ракетоносца «Нортон Саунд», крейсировавшего невдалеке от Фолклендских островов, была запущена ракета с атомной боеголовкой. Она взорвалась на высоте 300 миль над поверхностью океана, всего в 60 милях расстояния от острова Тристан-да-Кунья. Потребовалось лишь несколько часов, чтобы шлейф радиоактивных частиц, освобождённых силой взрыва, опоясал всю планету. Произведённый взрыв был первым в серии испытаний атомных бомб в космическом пространстве, запланированной Пентагоном и носившей кодовое название «операция Аргус». Два последующих взрыва были произведены 30 августа и 6 сентября того же года.

Наблюдение за образованием пояса высокозаряженных частиц и его дальнейшим распространением должно было осуществляться с помощью «Эксплорера-IV», уже находившегося на орбите с 26 июля 1958 г., и «Эксплорера-V», попытка осуществить запуск которого 24 августа 1958 г. окончилась неудачей.

Американская военщина надеялась, что «операция Аргус» останется секретной. Но её ждало неприятное разочарование. 8 марта 1959 г. в «Известиях» появилось сообщение о том, что советские спутники обнаружили два пояса высокозаряженных частиц на высотах в 300 и 600 миль. Не вызывало сомнений, что нижний пояс должен был иметь искусственное происхождение. Так «операция Аргус» перестала быть тайной. И всё-таки официальному Вашингтону потребовалось ещё полторы недели, чтобы решиться сделать публичное признание. На пресс-конференции 19 марта 1959 г. министр обороны Куорлс подтвердил сообщение «Известий», сухо перечислив даты взрывов в космосе. Идти дальше этого Пентагон решительно отказался. Результаты экспериментов, связанных с «операцией Аргус», заявил Куорлс, не являются «собственностью учёных» и не выйдут за стены военного ведомства.

Американская пресса сочла нужным поддержать позицию Пентагона. Ядерные взрывы в космосе были объявлены «величайшим научным экспериментом всех времён», а «первая успешная попытка протянуть радиоактивную вуаль почти над всеми обитаемыми районами земного шара» — «новым историческим шагом в покорении человеком окружающей его природы». «Операция Аргус» была представлена американскому общественному мнению в качестве необходимых экспериментов, имеющих своей целью проверить возможность создания Советским Союзом электронного «щита», способного временно вывести из строя систему раннего предупреждения ракетного удара.

Не приходится говорить, что подобные ссылки на нужды обороны не соответствовали истинным целям. В статье доктора Теллера, опубликованной через полтора года после памятной пресс-конференции Куорлса, прямо указывалось, что взрывы в космосе могут быть «столь же полезны для военной готовности страны», как и взрывы водородных бомб над атоллами Эниветок и Бикини. Кроме того, Теллер был недостаточно осторожен и вскользь высказал своё согласие с тактикой оправдания таких взрывов, делая упор на якобы угрожающую США опасность со стороны Советского Союза.

Примитивный камуфляж не обманул общественное мнение. В письме на имя президента Кеннеди, подписанном видными американскими учёными, подчёркивалось, например, что «никакое лицо или страна» не имеет права самовольно предпринимать действия, могущие привести к «нарушению великого равновесия в природе». Тем не менее Соединённые Штаты продолжали проводить эксперименты с ядерными взрывами в космическом пространстве и в последующие годы, практически вплоть до того момента, когда этому опасному курсу был положен конец благодаря инициативе Советского Союза, приведшей к подписанию Московского договора.

Тесно связанными с военными задачами оказались и безобидные на первый взгляд программы запуска «метеорологических» сателлитов типа «Тирос». Согласно американской официальной пропаганде, программа «Тирос» имела лишь научное значение. Отвечая, например, на вопрос корреспондента журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», представитель НАСА доктор Гленан торжественно заверил его, что если бы «Тирос» нёс на себе фотокамеру, способную делать снимки разведывательного характера, то она «возможно была бы изъята из сателлита».

Практика показала, что торжественные заверения оказались не более как пустым звуком. Всего через несколько недель после интервью Гленана в печать просочились сведения о том, что значительная часть снимков, сделанных с помощью «Тироса», носит именно военно-разведывательный характер. Пытаясь оправдать столь разительное расхождение слов с делом, НАСА опубликовало сообщение о том, что оно тщательно запрятало эти фотографии и не передало ни одной из них для воспроизведения в печати. Едва ли приходится сомневаться, что наиболее надёжным местом для хранения фотографий оказались сейфы Пентагона.

С метеорологическими сателлитами, которые должны были стать первым шагом по овладению контролем над погодой, в Соединённых Штатах связывались и более далекоидущие планы. В отличие от «трагически наивной и близорукой» оценки роли науки, бытовавшей среди «медных касок» старого закала, военные и гражданские руководители новой школы хорошо понимали, что многие, казалось бы, далёкие от военной техники открытия могут быть с успехом использованы также и в милитаристских целях. Установление контроля над естественными условиями жизни на Земле, в том числе и погодой, указывал, например, Л. Джонсон, занимавший в то время пост вице-президента, позволит «владыкам Вселенной» добиться гораздо более «определённого и тотального» контроля над миром, чем этого можно достигнуть с помощью «оружия или оккупационных войск».

Американские милитаристы надеются, например, что, меняя режим выпадения осадков над отдельными районами земного шара, они смогут превращать их по своему усмотрению в зоны пустыни, не пригодные для выращивания сельскохозяйственных культур. Оказавшийся, таким образом, неожиданно перед угрозой массового голода противник, по их мнению, должен стать более сговорчивым и волей-неволей пойти на условия, которые ему будут продиктованы Соединёнными Штатами. Подобные планы особенно привлекают Пентагон ещё и потому, что осуществление «климатического» наступления может быть проведено исподтишка, не давая противнику повода применять ответные меры воздействия против Соединённых Штатов.

Не имеющей абсолютно никакого военного значения была объявлена и программа по запуску сателлитов типа «Транзит». Однако оценка, данная этой программе американской печатью, носила несколько иной характер. Запуск сателлита «Транзит», указывала пресса, может помочь подводным лодкам, вооружённым ракетами «Поларис», добиться «убийственной точности» поражения целей на дальних расстояниях.

Приблизительно так же обстояло дело и с проектами по запуску «сателлитов-связистов». Проект «Феррет» открыто ставил своей целью перехват местных радио- и радиотелефонных разговоров на территории противника; «Адвент», на осуществление которого военное ведомство в первые полтора года истратило более 170 млн. долл., должен был обеспечить прямую и бесперебойную связь Пентагона со «стратегическими силами США, разбросанными по всему миру». Другие проекты такого рода, в том числе и те, которые предполагалось передать во владение частных компаний или акционерных обществ и которые, как считалось, должны были служить чисто гражданским нуждам по установлению более надёжной связи между различными точками земного шара, в той или иной мере также использовались в качестве военных целей.

Сопоставляя некоторые неосторожные высказывания американской прессы, «Изис», газета Оксфордского университета в Англии, приходила к неизбежному выводу, что «сателлиты-связисты» должны стать не чем иным, как дополнительным средством в американской системе радиошпионажа. Программа по запуску таких сателлитов, отмечала «Изис», — это всего лишь «гражданская версия программы ВВС по запуску сателлитов-разведчиков… известных под именами „Биг Бразер“, „Пайд Пайпер“, „Сэнтри“, „Бэйби Сэнтри“ и „Мидас“». Известно, наконец, и высказывание некоего высокопоставленного лица из военного ведомства, которое на вопрос, имеют ли военное значение сателлиты-связисты, ответило: «Да, и чрезвычайно большое… Некоторые из них станут инструментом точной навигации для военных кораблей и самолётов. Другие обеспечат связь нашим вооружённым силам при проведении операций глобального масштаба».

Важность программы по запуску «сателлитов-связистов» как одного из инструментов военно-политического шпионажа объясняет в известной степени и то внимание, которое ей уделялось со стороны конгресса. В течение только последних нескольких недель, писала в сентябре 1961 года газета «Коммершл энд Файненшиал кроникл», 14 комиссий конгресса занимались этим вопросом. Интересно отметить, что среди них фигурировали комиссия по делам вооружённых сил палаты представителей и сенатская подкомиссия по военной подготовленности. И вряд ли они могли заинтересоваться гражданской ценностью «сателлитов-связистов».

Дальнейшие события полностью подтвердили правильность подобных предположений. В полную противоположность закону 1962 года о создании корпорации по эксплуатации коммуникационных сателлитов, предусматривающему, что политика и цели Соединённых Штатов требуют создания системы связи, «которая будет отвечать нуждам Соединённых Штатов и других стран и которая внесёт свой вклад в укрепление мира и взаимопонимания во всём мире», в марте 1964 года неожиданно стало известно о состоявшейся сделке между Пентагоном и вышеупомянутой корпорацией. За 25 млн. долл. в год министерство обороны становилось крупным клиентом корпорации и получало право на использование определённого числа каналов сателлита. Этот трюк носил столь неприкрытый милитаристский характер, что он, как отмечала сама американская печать, вызвал возникновение дипломатических трудностей, связанных с вопросом об участии других стран в финансировании проекта.

Ещё более откровенный военный характер носила программа «Дискаверер», хотя, если судить по первым заявлениям официальных представителей военно-воздушных сил, которым было поручено её осуществление, она также преследовала лишь самые мирные цели. Правда, уже в то время подобные утверждения воспринимались с определённой долей скептицизма не только иностранными наблюдателями, но и в самих Соединённых Штатах. Комментируя одно из очередных «мирных» заявлений военно-воздушных сил, журнал «Бизнес уик», например, писал, что сателлиты «Дискаверер», очевидно, будут всё-таки в основном использоваться для «полезных разведывательных операций».

Как и следовало ожидать, подобные прогнозы полностью оправдались. Очень скоро стало известно, что основной целью программы «Дискаверер» является «сглаживание пробела, образовавшегося в системе разведки» США после «неудачного» полёта «У-2» над территорией Советского Союза. «Набитый сверхсекретными приборами и инструментами» «Дискаверер» был оценен американской печатью как «замечательный шаг» в развитии сателлитов-разведчиков, которые могут заниматься шпионажем из космоса. «Дискаверер» сыграл также «почётную» роль в предварительных испытаниях секретной аппаратуры, которая предназначалась для его младших собратьев — сателлитов-шпионов «Мидас» и «Самос».

В 1962 году в Соединённых Штатах появилась книга бывшего сотрудника военно-морской разведки Фрэнка Джонсона. Её автор со странной смесью нахальства и наивности пытался доказать, что полёты «У-2» над советской территорией были совершенно необходимы ввиду тех «чрезвычайных мер», которые русские принимали для сохранения в секрете своих военных данных. Раздражение, которое вызывала у Джонсона невозможность для американской разведки проникнуть в государственные и военные тайны Советского Союза, разделялось и его вышестоящими коллегами, независимо от того, числились ли они в штатах Пентагона, ЦРУ или государственного департамента.

Именно поэтому Соединённые Штаты, несмотря на все заверения президента Эйзенхауэра, никогда и не думали отказываться от своих попыток в этом направлении. Инцидент с «У-2» убедил их только в одном: самолёт-шпион оказался непригодным для предназначенной ему роли, следовательно, необходимо было как можно быстрее найти для него эффективную замену, тем более что, по свидетельству американской прессы, само решение президента Эйзенхауэра о прекращении шпионских полётов «У-2» над территорией СССР оправдывалось Белым домом ссылками на то, что США «вскоре смогут получать приблизительно такие же разведывательные данные с помощью своих сателлитов».

Сателлит «Мидас», который имеет все основания претендовать на звание первого «чистокровного небесного шпиона» Соединённых Штатов, вполне подходил для этих целей. Все связанные с ним работы были строго засекречены, что в значительной мере объясняет скудость информации, которую можно почерпнуть о нём в американской печати. С самого начала разработки программы «Мидас» Пентагон, «обычно столь велеречивый», когда дело касалось его честолюбивых планов покорения космоса, стал проявлять «поразительную молчаливость и уклончивость». «По соображениям безопасности, — подчёркивала впоследствии „Нью-Йорк таймс“, — ВВС молчат о возможностях сателлита, который со временем будет держать под наблюдением каждый квадратный дюйм земной поверхности, включая сюда и русские ракетные базы». Впрочем, все недомолвки американской печати касались только деталей программы, но не её сущности. Её оценка как программы чисто военной, шпионской никогда не ставилась под сомнение. «Через несколько дней, — сообщала в феврале 1960 года „Уолл-стрит джорнэл“, — Соединённые Штаты запустят свой первый чисто военный сателлит „Мидас“». Подобные же характеристики давались «Мидасу» в разное время и другими органами американской печати, отмечавшими, что сателлит-шпион специально предназначен для несения разведывательной фотокамеры. Программа «Мидас», значившаяся в числе «ускоренных», пользовалась вниманием не только Пентагона, но и Белого дома. Президент Эйзенхауэр счёл, например, желательным произвести личный осмотр одного из первых образцов «Мидаса», когда в феврале 1960 года посетил мыс Канаверал.

Имя «Мидаса» оказалось также неразрывно связанным с другим провокационным военным экспериментом США в космосе, так называемым проектом «Уэст-Форд», предусматривавшим образование вокруг Земли пояса из 350 миллионов медных иголок, которые, по единодушной оценке мирового общественного мнения, неизбежно должны были стать не только значительной помехой для космических исследований, но и угрозой безопасности полётов космонавтов.

Многообещающим «космическим наследником» «У-2» должен был стать и сателлит «Самос», о появлении которого так мечтали американские специалисты военной разведки. Любопытно отметить, что создание «Самоса» было поручено «Локхид эйркрафт корпорейшн», то есть той же самой фирме, которая занималась разработкой и созданием «У-2». Разработка «Самоса» была резко ускорена сразу же после «приземления» Пауэрса на советской территории.

Первый удачный запуск сателлита типа «Самое» в январе 1961 года вызвал бурю страстей, несмотря на то что Пентагон, по его собственному мнению, проделал всё «очень тихо, очень тактично, стараясь избежать новых публичных скандалов». Не приходилось сомневаться, что многие в Соединённых Штатах отдают себе отчёт в тех возможных политических последствиях запуска этого «несуществующего» сателлита, которые «по понятным причинам заставляют правительство помалкивать о его судьбе».

Особую тревогу у американского общественного мнения вызывало следующее обстоятельство. Запуск «Самоса», истинный характер которого, кстати сказать, никогда не скрывался американскими официальными лицами, был произведён уже через неделю после того, как президент Кеннеди подтвердил решение своего предшественника отказаться в дальнейшем от проведения полётов «У-2» над советской территорией.

Ни у кого не оставалось сомнений, что «Самос», эта «удачная комбинация провокации и пользы», целью которой является «перенесение разведывательной войны на территорию Советского Союза», представляет собой лишь первый «космический» шаг Соединённых Штатов в избранном ими направлении. По мысли Пентагона, впоследствии «Самос» должны будут сменить пилотируемые космические корабли, на которых человек в течение нескольких недель сможет собирать разведывательные данные, пользуясь супертелевизионными камерами и различными электронными устройствами.

Наконец, несколько слов следует сказать и о беспилотных космических проектах, носящих не столько разведывательный, сколько наступательный характер. Стремление сбивать чужие спугники охватило Пентагон одновременно с наступлением космического века. Достаточно сказать, что американские эксперты-ракетчики предложили попытаться сбить «Спутник-1» в первые же часы его полёта. Это предложение не было осуществлено, надо думать, не только из-за технической неспособности США, но потому, что в Вашингтоне нашлись люди, которые могли несколько лучше представить себе международные последствия такого шага. Как бы то ни было, заманчивая идея уничтожения советских спутников не покидала Пентагон и в последующие годы. Планам такого рода постоянно уделялось самое пристальное внимание. Первым практическим опытом на пути к нащупыванию эффективной системы космического перехвата была попытка сбить «Эксплорер-VI» с помощью ракеты класса «воздух-воздух», предпринятая военно-воздушными силами в октябре 1959 года.

Неудачный исход проведенного эксперимента и постепенный рост успехов США в запуске собственных сателлитов привёл Пентагон к убеждению, что наиболее подходящим оружием против сателлитов могут стать сами же сателлиты или космические корабли. К 1961 году военно-воздушные силы разработали предварительный проект такого сателлита-перехватчика «Сейнт» («Святой»), переименованного затем из-за протестов богословов в более прозаический «621-А», который, как предполагалось, мог выводить из строя космические устройства, забрызгивая непрозрачной жидкостью линзы их солнечных батарей. Но Пентагон не остановился на этом. Летом 1962 года помощник министра обороны Гилпатрик сделал сообщение, что на берегах Потомака планируют уже создание системы космических устройств, которые могли бы сближаться и выводить из строя «вредные для человечества» спутники. При этом подобные операции предполагалось осуществлять таким образом, чтобы выход из строя спутников можно было бы приписать естественным причинам. Облако песчинок, выпущенное, например, сателлитом «Сейнт» на встречных орбитах с «целью», писал журнал «Ньюсуик», нанесёт ей такие же повреждения, как и встреча со скоплением микрометеоритов.

Приведённый перечень военно-космических беспилотных устройств, разработанных или разрабатываемых в Соединённых Штатах, является, конечно, далеко не полным. Сюда, в частности, не вошли проекты, которые по тем или иным причинам вообще не были осуществлены. Пентагон, например, довольно долго носился с мыслью о создании целой системы сателлитов с ядерным оружием на борту. Экономические расчёты и, главное, чувство глубокого возмущения, которое этот проект вызвал повсюду в мире, заставили Соединённые Штаты отказаться от попытки осуществить на практике свою бредовую идею. Достигнутое между Советским Союзом и Соединёнными Штатами соглашение о невыводе на орбиту космических устройств с ядерным оружием на борту, получившее единодушное одобрение в резолюции ООН, положило конец подобным попыткам, хотя ещё осенью 1964 года «Нью-Йорк таймс», оценивая результаты полёта «Рэнджера-7», писала, что точность его наводки «самым драматическим образом подчеркнула возможность использования сателлитов как в прямых, так и в косвенных военных целях», иными словами, возможность использования сателлитов в качестве средства доставки ядерного оружия.

Соединённые Штаты твёрдо встали на путь использования космического пространства для расширения своей шпионской деятельности. Американская печать не делала из этого секрета даже в наиболее благоприятные периоды развития международной политической обстановки. «Весьма сомнительно, — писал в сентябре 1963 года журнал „Эйр форс мэгэзин“, — чтобы правительство отказалось от такого ценного инструмента, как космическая разведка… и можно надеяться, что на это ни в коей мере не повлияют ни оптимизм, выражаемый в связи с возможным улучшением отношений с Советским Союзом, ни опасения, что разведка может рассматриваться как провокационные и несовместимые с существующей международной обстановкой действия».

Такая позиция Соединённых Штатов может показаться на первый взгляд тем более странной, что не кто иной, как они сами, неоднократно выступали с широковещательными демагогическими заявлениями против использования космического пространства в военных целях. Не возвращаясь снова к вопросу о попытках Соединённых Штатов обеспечить себе с помощью сателлитов превосходство в области доставки ядерного оружия, попробуем проследить, как и в каком тоне высказывались официальные американские представители уже не столько в отношении военного использования межконтинентальных баллистических ракет, сколько в отношении регулирования целенаправленности деятельности по освоению космического пространства в более прямом смысле этого слова, имея в виду запуск и использование летательных космических устройств, не предназначенных служить исключительно средством транспортировки боевых зарядов.

О необходимости обеспечить развитие космических исследований исключительно в мирных целях представители Соединённых Штатов начали говорить ещё до наступления «космической эры»; этому, в частности, были посвящены выступления Лоджа в Первом комитете, меморандум США, внесённый на рассмотрение XI сессии Генеральной Ассамблеи ООН, предложения Стассена в лондонском подкомитете Комиссии ООН по разоружению. Выступления, предложения и резолюции подобного же характера делались или вносились представителями Соединённых Штатов на рассмотрение международных организаций и в последующие годы. Казалось бы, что при проявлении такого усердия ничто не мешало сдвинуть воз с мёртвой точки. Так это действительно и было бы, если бы Соединённые Штаты одновременно не совали палки в колёса, что они проделывали, пожалуй, не только с не меньшей, но даже с превосходящей энергией.

Сначала, в «докосмическую эру», уверенные в своём техническом лидерстве и не имея никакого желания связывать свою будущую деятельность в космосе какими-либо международными обязательствами, Соединённые Штаты ставили непременным условием решения этого вопроса урегулирование всей проблемы разоружения в целом, чего они, конечно, не собирались делать. Исходя именно из этих соображений, они ответили отказом на советские предложения от 18 марта и 30 апреля 1957 г. о запрещении военного использования космического пространства при условии одновременного запрещения ядерного оружия, ликвидации его запасов, значительного сокращения вооружённых сил и обычных вооружений, отказа от военных баз за границей.

После появления советских спутников, оказавшись неожиданно отброшенными далеко назад в области освоения космического пространства. Соединённые Штаты резко меняют свою позицию и на время превращаются в горячих поборников достижения самостоятельного соглашения об установлении международного контроля над запуском ракет и космических устройств. При этом принцип сепаратного решения вопроса они принимают уже так близко к сердцу, что отказываются усматривать теперь какую-либо взаимосвязь между запрещением использования в военных целях межконтинентальных баллистических ракет и ликвидацией своих военных заокеанских баз. Не составляет секрета, каким расчётам они следовали, учитывая особенно, что последние были достаточно наивно выболтаны самой американской прессой. Установление контроля над деятельностью в космосе в соответствии с новыми американскими предложениями гарантировало бы Соединённым Штатам сохранение своей «неуязвимости», хотя сами они продолжали бы угрожать Советскому Союзу ядерным оружием, разбросанным на их заокеанских базах. Кроме того, «инспектирование» советских космических устройств дало бы им возможность познакомиться с техническими секретами Советского Союза, иными словами, заниматься техническим шпионажем на законных основаниях. Наконец, такое решение вопроса не требовало никаких взаимных уступок с их стороны, поскольку тогда у американских стратегов не имелось ни своих собственных межконтинентальных баллистических ракет, ни каких-либо практически готовых для эксплуатации космических устройств, которые Соединённым Штатам нужно было бы представлять для инспектирования, регулирования или наблюдения. Для достижения своих целей Соединённые Штаты, используя послушную машину голосования, сумели в ноябре 1957 года навязать XII сессии Генеральной Ассамблеи ООН так называемую резолюцию 24 держав о совместном изучении возможной системы инспекции для обеспечения посылки в космос только объектов, не имеющих военного значения.

Попытки Соединённых Штатов принудить Советский Союз пойти на односторонние уступки не получили поддержки мирового общественного мнения. Это стало особенно очевидным после того, как СССР на XIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН подтвердил свои предложения о запрещении военной деятельности в космосе с одновременной ликвидацией иностранных военных баз. Убедившись в нереальности надежд разрешить вопрос исключительно в свою пользу, Соединённые Штаты вернулись к первоначальной позиции, снова объявив этот вопрос частью общей проблемы о разоружении.

Не менее поразительные изменения претерпевали взгляды Соединённых Штатов в том, что следует относить к военной деятельности в космическом пространстве. Если вначале, когда в космосе не было ни одного американского сателлита, они готовы были рассматривать полёт каждого советского спутника над их территорией как нарушение своих суверенных прав, — и в американских судах даже серьёзно раздумывали, дать или не дать ход «искам» людей типа Дж. Мэнгана из Чикаго, которых приводила в ярость одна мысль, что советские спутники позволяют себе пролетать над принадлежащей им земельной собственностью, — то по мере своих собственных успехов в космосе они постепенно приходят к совершенно противоположной точке зрения. Военными объявляются теперь только те проекты, осуществление которых может непосредственно угрожать целостности или независимости других государств или которые в качестве своей основной функции предусматривают прямые агрессивные действия.[5]

Однако такого рода обвинения, с которыми особенно рьяно выступал бывший президент Гарри Трумэн, не вызвали сочувствия у более объективных наблюдателей. Соединённые Штаты, справедливо указывали они, сами в течение многих лет использовали южную часть Атлантического океана для гораздо менее благовидных целей, в том числе и для испытаний ядерных устройств, от которых, например, в 1954 году пострадали жители Маршалловых островов и члены экипажа японского рыболовного судна «Фукурумару».

Превращая, таким образом, разведывательные и другие подобные проекты «пассивного» военного освоения космического пространства в «мирные», Соединённые Штаты сами перечеркнули свою подпись под внесенной с их же участием и единодушно одобренной XVI сессией Генеральной Ассамблеи ООН резолюцией о расширении мирного сотрудничества в космосе, предусматривавшей, в частности, что космическое пространство должно использоваться только на благо всего человечества, в понятие которого, естественно, было бы весьма затруднительно включить и шпионскую деятельность.

Опыт предыдущих лет наглядно показывает, что Соединённые Штаты и в дальнейшем, по мере перехода к более сложным экспериментам в космосе, не будут испытывать чрезмерных затруднений в распространении понятия «мирной деятельности» также и на полёты пилотируемых космических устройств с отчётливо выраженным военно-разведывательным или наступательным характером. Практически мы уже являемся свидетелями этого процесса, и требования, которые предъявляют сейчас к космическим программам наиболее оголтелые милитаристы, служат тому неоспоримым доказательством.