Глава IV Закономерности функционирования, правила и новшества титульно-наместнической системы

Глава IV

Закономерности функционирования, правила и новшества титульно-наместнической системы

Наместнические титулы, используясь в дипломатической практике со второй половины XVI до начала XVIII в., постепенно сложились в четко выстроенную систему, которой были присущи свои правила и закономерности. Ряд из них функционировал исключительно в рамках наместнической системы, другие же, напротив, формировались в результате взаимодействия этой системы с системами должностей, чинов и пр. Наместнические титулы, так же, как и чины, должности выступали регуляторами социальных и служебных отношений представителей высшего российского общества. Сама же служба, правила назначения на нее в рассматриваемый нами период базировались изначально на традициях местничества, постепенно сменявшихся правилами абсолютизма, начавшего свое развитие в России со второй половины XVII в. В итоге перехода от местничества, не совместимого по своей сути с абсолютизмом, к реалиям новой государственной системы, наместнические титулы, как и другие регуляторы служебного положения, подвергались серьезной перестройке. Правила присвоения наместничеств, существовавшие до 80-х гг. XVII в. отчасти разрушались, отчасти модифицировались. Местничество было отменено в 1681–1682 гг., но влияние принципов этого института сохранялось еще некоторое время. В итоге весь период 50–80-х гг. XVII столетия стал для наместнической системы временем постепенной смены влияния законов местничества законами абсолютизма.

В силу изложенного выше, перед исследователем системы наместнических титулов конца XVI – начала XVIII в. стоит задача определить правила и закономерности, присущие самой наместнической системе, выявить принципы влияния местничества на нее, установить особенности трансформации системы наместнических титулов под влиянием абсолютизма.

Среди всех наместнических титулов, когда-либо вводившихся в наместнические росписи, далеко не все использовались в равной мере. Чем выше был ранг титула, тем меньшее количество людей могло на него претендовать. Между тем, подавляющее большинство титулов все же находило своих владельцев. Единственным исключением из этого правила, пожалуй, стала судьба титулов наместника Московского и Киевского. Как известно, попытка ввести их в перечень наместничеств была предпринята в царствование Федора Алексеевича. Однако же в последующей практике эти титулы не использовались. Наместник Владимирский по-прежнему оставался высшим рангом реально функционировавшей наместнической системы. Немногим уступал ему по уровню титул наместника Новгородского. Оба титула употреблялись сравнительно редко. Рассмотрим правила присвоения этих наместничеств.

В период функционирования местничества и сохранения его влияния на порядок росписей и книг наместнических титулов наместниками Владимирскими и Новгородскими являлся очень небольшой круг лиц. Наместниками Владимирскими в допетровскую эпоху были боярин князь Федор Иванович Мстиславский; небезызвестный «дядька» царя Алексея Михайловича и глава правительства в первый период правления этого царя – боярин Борис Иванович Морозов; при Федоре Алексеевиче – боярин князь Никита Иванович Одоевский.

Морозов проходит в росписях как Владимирский наместник в марте 7162 (1654) г. Остро стоявший в данный период Малороссийский вопрос, отношения России с Польшей требовали от него вести переписку с гетманом Богданом Хмельницким, в связи с чем он и стал проходить в документах с указанием наместничества. До этого Морозов не участвовал в дипломатической деятельности, в силу чего документы начала царствования Алексея Михайловича отмечали, что до 1646 г. «Борис Иванович Морозов наместничеством не писыван, потому что в Ответе с послы не бывал»[167].

15 августа 7187 (1679) г. Владимирское наместничество было «велено писать» боярину князю Никите Ивановичу Одоевскому, что стало венцом его служебной карьеры[168].

Наместниками Новгородскими в период существования местничества, согласно книгам наместнических титулов, являлись боярин Иван Никитич Романов (в силу своего близкого родственного положения с царствующими особами); боярин князь Яков Куденетович Черкасский, включившийся в дипломатическую переписку в марте 1654 г., будучи главой Комиссии, которой была поручена Москва на момент отсутствия царя Алексея Михайловича в связи с Польским походом[169].

По указу 9 марта 7186 (1678) г. на непродолжительный период наместником Новгородским стал ближний боярин Н. И. Одоевский, вскоре получивший повышение наместнического титула[170]. За ним наместником Новгородским в дипломатических службах стал писаться боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукий[171]. В самом начале правления Ивана и Петра в июне 1682 г. наместником Новгородским титуловался Василий Васильевич Голицын[172]. Не исключено, что этот титул ему был присвоен еще в конце царствования Федора Алексеевича.

Ранее нами был сделан анализ уровня наместнических титулов, связанных с различными должностями. Была выделена группа наиболее престижных должностей. При этом стала очевидна закономерность, согласно которой в период господства местничества даже самые престижные должности (глав Ответных палат, первых послов на съезды, воевод, командующих крупными военными соединениями и пр.) были связаны с присвоением наместнического титула не выше Казанского, третьего в наместнической иерархии. Титулы самого высокого достоинства присваивались либо видным государственным деятелям (вплоть до уровня глав правительства), либо лицам, особо приближенным к государям и, в свою очередь, были показателями высокого положения и значительной роли их обладателя во внутренней и внешней политике России.

В петровский период ранее отмеченной закономерности не наблюдалось. В марте 1697 г. титул наместника Владимирского был присвоен родственнику царя по материнской линии кравчему Кириллу Алексеевичу Нарышкину при назначении его воеводой в Псков[173]. Ранее существовавшая связь между чином, должностью и наместническим титулом была нарушена по всем статьям. Никогда до этого первым наместническим титулом не жаловали кравчего, никогда до этого псковский воевода не поднимался в титульной иерархии выше девятой позиции наместника Вятского. Единственное правило, которое все еще сохранилось при этом назначении, было связано с традицией жаловать высшими наместничествами лиц, близко стоящих у трона, ближайшее окружение правителей.

В петровскую эпоху титул наместника Новгородского поочередно носили Франц Яковлевич Лефорт (с декабря 1696 г.), Алексей Семенович Шеин (с июля 1697 г.), Борис Алексеевич Голицын (с июля 1700 г.)[174]. При этом при присвоении титула в случае с Шеиным, так же, как и в случае с К. А. Нарышкиным, четко указывалась должность, с назначением на которую связано наместничество. Боярин Шеин в этот период являлся воеводой Большого полка. Присвоение Новгородского наместничества в рассмотренной ситуации являлось нарушением установленных традиций, поскольку ранее лица, занимавшие аналогичную должность, в крайнем случае могли подняться до титула наместника Казанского.

Еще одно правило, относящееся к внутренним характеристикам системы наместнических титулов, касалось установления срока, в рамках которого то или иное лицо имело право писаться с наместничеством.

Согласно практике, установившейся с XVI в. и просуществовавшей до 80-х гг. XVII в., должностное лицо писалось с наместническим титулом только в тот период, когда его должностное назначение было связано с отношениями с иной державой и ее представителями. В тех же случаях, когда это поручение было выполнено, во всех официальных документах указывались только чины (боярина, ближнего боярина, окольничего и т. д.). Право писаться с наместничеством определялось соответствующим царским указом. Помета о даче этого указа делалась в столпе определенного приказа, соответствующего служебному назначению наместника, как правило, за подписью того или иного думного дьяка. Встречаются случаи, когда указ определял различные ситуации, в одних из которых следовало именоваться наместником, а в иных этого делать было не нужно. Так, в марте 1665 г. Яков Куденетович Черкасский «к графу Магнусу против его письма писался к нему из Москвы (наместником Новгородским. – Т. Г.), а с походу и с полков писался к нему ж без наместничества ближним боярином и воеводою»[175].

Практика присвоения наместнических титулов на строго определенный период вытекала из характера службы высших чинов русского государства. Как мы неоднократно отмечали, жесткой специализации среди них не существовало, но определенные попытки в этой области предпринимались. Один и тот же боярин, окольничий, дворянин мог сначала служить воеводой, затем «сидеть» в приказе, после быть назначен в посольство. В силу этого правила книги наместнических титулов очень четко фиксировали службу того или иного служилого человека и время этой службы (год, часто месяц и даже число, с которого назначен на службу человек). Прекращение исполнения обязанностей, связанных с переговорами или перепиской с представителями иного государства, означало и окончание написания с наместничеством.

В таких случаях наместнический титул не переходил на время другому лицу, а оставался вакантным до тех пор, пока его обладатель не станет вновь заниматься дипломатической работой. В период господства местничества это правило соблюдалось практически неукоснительно. Редчайшее исключение было связано с наместничеством Белгородским, которое 16 декабря 7167 (1659) г. царским указом было присвоено окольничему князю Григорию Григорьевичу Ромодановскому; 18 августа 7172 (1664) г. – боярину князю Борису Александровичу Репнину; и, наконец, в 7176 (1667/68) г. вновь вернулось к Г. Г. Ромодановскому, ставшему к тому времени боярином[176].

В послеместнический период большинство правил системы наместнических титулов, сложившихся ранее, продолжали действовать, но столь пристального внимания к их соблюдению уже не было. Исключений из вышеуказанного правила стало больше. Так, в 7191 (1682/83) г. наместником Черниговским был боярин князь Владимир Дмитриевич Долгорукий. 8 января 1685 г. титул был присвоен боярину князю М. Я. Черкасскому. 9 ноября 1686 г. он вновь вернулся к В. Д. Долгорукому[177]. Титул наместника Юрьева Польского 14 мая 1683 г. был присвоен Никите Ивановичу Акинфову, тогда бывшему в чине думного дворянина. 7 января 1689 г. он перешел Н. С. Хитрово, а 8 февраля 1698 г. вновь вернулся к Н. И. Акинфову, получившему к тому времени чин окольничего[178].

Очень редко встречались ситуации, при которых одно и тоже лицо некоторое время писалось с титулом определенного статуса, затем получало другой титул и вновь через какое-то время возвращалось к первому. Так, ранее упомянутый нами боярин князь Борис Александрович Репнин в 7161 (1652/53) г. и ноябре 7166 (1657) г. титуловался наместником Велико-пермским. В 1664 г. ему на непродолжительное время был присвоен титул наместника Белгородского, но уже 18 августа 1664 г. был издан царский указ, предписывавший Репнину «в Ответах и в посольских делах писаться наместником Великопермским»[179].

И случай с возвращением к прежнему титулу после написания с новым титулом, и случай с временной передачей титула другому лицу в период функционирования местничества были связаны только с наместничеством Белгородским. Если учесть еще и ранее приведенный нами исключительный пример совпадения названия титула с названием города, в котором служил воевода, также связанный с наместничеством Белгородским, то можно предположить, что в царствование Алексея Михайловича этому наместничеству пытались придать особое значение. Если рассмотреть подробнее описанные нами ситуации, то становится очевидным, что титул Белгородского наместника был временно отнят у Г. Г. Ромодановского в 1664 г. не случайно, а специально для того, чтобы наделить им белгородского воеводу Б. А. Репнина. В 7176 (1667/68) г. титул был отнят у Репнина с целью его передачи Ромодановскому, назначенному воеводой Белгородского полка, отправленного в Малороссийские города. В отличие от большинства названий русский городов, соответствующих наместническим титулам, имя Белгорода для всех соседей России на южном и юго-западном направлении не было «пустым звуком». Город на протяжении долгого времени входил в качестве одного из важнейших центров в Белгородскую оборонительную черту, призванную не только защищать границы России, но и демонстрировать ее силу и крепость. Еще в 90-е гг. XVI в., защищаясь от набегов крымских татар на правом берегу Северного Донца, русскими была построена крепость, выдержавшая на стыке XVI и XVII вв. осаду татарских войск. Разрушенный в начале XVII в. польско-литовскими войсками город-крепость был вновь восстановлен в 1622 г., хотя и перенесен немного в глубь страны с правого на левый берег Северного Донца. В середине XVII столетия крепость вновь вернулась на правобережную сторону. Закрепить важный статус Белгорода среди других российский городов был призван указ царя Алексея Михайловича от 16 декабря 1659 г., включавший город-крепость в число тех городов, названия которых присваивались в качестве наместнических титулов. То, что титул практически сразу стал относиться к числу боярских, также повышало значение города. В 60-е гг. XVII в., в тот момент, когда Белгороду попытались придать особый статус в ряду остальных наместничеств, внешнеполитическая ситуация на данном направлении отличалась сложностью, обусловленной противоречиями между Россией и Речью Посполитой. Еще в 1661 г. стороны начали мирные переговоры после военных действий. Переговоры затягивались и завершились подписанием перемирия только в 1667 г. На протяжении всего этого времени наместники Белгородские вступали в дипломатическую переписку с коронными и литовскими гетманами, а, следовательно, должны были иметь позиции, максимально защищенные по всем статьям, включая и дипломатический статус, и наместнические титулы.

В 80-е гг. XVII в. существовавшая практика присвоения наместнических титулов претерпела изменения. В этот период в документах все чаще встречаются формулировки, предписывающие тому или иному лицу «писаться» тем или иным наместничеством, «когда прилучится». В 7187 (1679) г. указ Федора Алексеевича от 15 августа предписывал «писать в посольских делах когда прилучитца и в пересылных листех наместником Володимерским боярину князю Никите Ивановичу Одоевскому»[180]. В период правления Софьи при возникшем фаворе Василия Васильевича Голицына указ от 28 июня 7190 (1682) г. царей Ивана, Петра и царевны Софьи предписывал «во всяких посолских и в ответных писмах и в пересылных листех и в грамотах и в отписках из городов и в указах и во всяких делех боярина князя Василья Васильевича писать посему царственные болшие печати и государственных великих посолских дел оберегатель ближней боярин и наместник Новгородцкой князь Василей Васильевич Голицын»[181].

В 1688 г. при присвоении титула наместника Костромского М. Г. Ромодановскому при назначении его воеводой в Киев и перечислении инстанций, с которыми он может вести дипломатическую переписку, находясь на воеводском посту, добавлялась фраза о том, что Ромодановский может титуловаться Костромским наместником «впредь будучи в посольстве или посольских съездах»[182]. В 1693 г. при присвоении титула наместника Югорского боярину Ф. П. Шереметеву ему предписывалось титуловаться наместником «буде впредь где будет в порубежных городех воеводою и в пересыльных листех за рубеж»[183]. Аналогичная приписка была сделана ранее (в 7197 (1688/89) г.) при присвоении титула наместника Вяземского Ф. Л. Шакловитому и ряде других случаев[184].

Еще одно правило, связанное с присвоением наместнического титула, касалось возможности наделения одного и того же лица при исполнении им определенного поручения несколькими наместничествами. В XVII в. такая практика уже не встречалась, однако в предшествующий период возможность подобного титулования не была редкостью. Так в 1587 г. боярин Степан Васильевич Годунов при участии в посольстве в Литву писался наместником Великопермским и Костромским[185].

Один и тот же наместнический титул мог быть одновременно присвоен нескольким лицам. Однако это правило относилось, видимо, только к наместничествам очень низких степеней, тех наместничеств, которыми писались дворяне, посылавшиеся в окрестные государства из дьяков и писавшиеся думными дьяками, другими словами дьяки дворянского происхождения. Характерный пример – посылка в 7095 (1586/87) г. в качестве товарищей посла боярина Степана Васильевича Годунова Василия Щелкалова и Дружины Петелина. Оба писались наместниками Боровскими[186].

Важным вопросом, непосредственно связанным с системой наместнических титулов, является вопрос о фамильно-родовом составе наместников.

Как было отмечено ранее, в книгах и росписях наместнических титулов с 1580 по 1706 г. упоминаются 283 человек. При этом 198 из них принадлежат к 55 родам. Из этих 55 родов 23 рода дали по 2 человека, упоминающихся в связи с присвоением наместнических титулов. Представители остальных 32 родов дали для службы, связанной с дипломатической деятельностью и присвоением наместнических титулов, каждый от 3 до 9 человек. Таким образом, из 283 человек, проходящих по книгам наместнических титулов конца XVI – начала XVIII в., 152 человека принадлежали к родовым корпорациям, достаточно прочно закрепившим за собой важнейшие виды дипломатической деятельности, а также воеводство в крупных порубежных городах, накладывавшее на исполнителя этого поручение обязанность заниматься дипломатической перепиской. Можно говорить о том, что в русском обществе этого времени складывалась определенная специализация родов в дипломатической области. Нередкими были случаи, когда сын или племянник посылался в посольство или выполнял аналогичную службу под началом своего более старшего родственника.

Среди династий, в первую очередь, следует отметить Барятинских, Голицыных, Долгоруких, Пушкиных, Салтыковых, Шереметевых, от каждой из которых в наместнических книгах с 1580 по 1706 г. упоминается от 7 до 9 представителей. Представители таких родов, как Бутурлины, Волконские, Волынские, Головины, Измайловы, Куракины, Одоевские, Прозоровские, Ромодановские, Стрешневы, Хитрово, Хованские, Черкасские фигурировали в наместнических книгах чуть реже: от 4 до 6 членов каждого рода.

К этому добавим, что ряд членов всех 19 перечисленных фамилий в течение своей карьеры изменяли наместнический титул и в силу этого проходят в росписях и наместнических книгах по несколько раз под разными наместничествами.

Такие династии, как Барятинские, Голицыны, Ромодановские, Салтыковы, Хованские появились в документах о титулах еще в конце XVI – начале XVII в. и фигурировали в них до конца XVII – начала XVIII в. Волконские, Головины, Измайловы, Стрешневы, Шереметевы появились в наместнических росписях в период до прихода к власти царя Алексея Михайловича и упоминались в них вплоть до начала XVIII в. В начале правления Алексея Михайловича к числу династий, просуществовавших в системе наместничеств до конца XVII – начала XVIII столетий, добавились Долгорукие, Прозоровские, Хитрово. При этом дальнейшим взлетом они были обязаны своим первым представителям среди наместников: Юрию Алексеевичу Долгорукому, Петру Семеновичу Прозоровскому, Богдану Матвеевичу Хитрово, выдвинувшимся и сделавшим карьеру в правление Алексея Михайловича.

Еще одну группу среди династий наместников составляют те фамилии, первые представители которых получили наместнические титулы на стыке XVI и XVII столетий, а присвоение последних наместнических титулов пришлось на период 80-х гг. XVII в. К ним относятся Волынские, Одоевские, Пушкины, Черкасские. Среди тех фамилий, чьи представители получали наместничества в период с середины до 80-х гг. XVII в. – Бутурлины и Куракины.

Рассмотрев всю группу крупных наместнических династий, можно отметить, что 13 из 19 фамилий, появившись в росписях наместнических титулов не позднее середины XVII в., продолжали заниматься разными видами дипломатической деятельности, связанными с присвоением наместнических титулов при Алексее Михайловиче, Федоре Алексеевиче, в правление Ивана и Петра и Петре Алексеевиче. Эти фамилии пережили и отмену местничества, и те бурные изменения, которые произошли в кадровой политике в петровское время. Этот вывод вовсе не отрицает роль в дипломатии (также, как и в других сферах государственной деятельности) выдвиженцев Петра из представителей «новых», незнатных фамилий. Между тем, старые роды также не утратили своих позиций, смогли приспособиться к изменившейся российской политической действительности.

Общая закономерность присвоения наместнических титулов одному и тому же лицу имела тенденцию к постепенному повышению титула с прохождением службы и повышениями по службе и в чиновной иерархии.

В росписях с 1580 по 1706 г. упоминается 57 человек, которые на протяжении своей жизни меняли наместнический титул, что составляет 20 % от общего количества лиц, проходящих по книгам наместнических титулов.

Всех тех, кто изменил свой наместнический титул и статус в рассматриваемый нами период, можно разделить на 4 группы. Первую составляют те, чей титул изменялся в период с 1580 по 1646 г. и кто не проходил по книгам и росписям более позднего времени. Эта группа была выделена нами на том основании, что наиболее ранние из систематизированных сохранившихся документов о наместнических титулах относятся к 1646 г. Следовательно, все данные предшествующего периода были восстановлены в начале царствования Алексея Михайловича на основании документов, не дошедших до нас. В силу того, что даже в период конца 40-х – начала 60-х гг. XVII в. не существовало практики составления и постоянного пополнения наместнических книг (существовали лишь отдельные росписи). Записи по данному периоду отличаются разрозненностью, неполнотой, высокой вероятностью неточностей. Часть сведений могла при этом реконструироваться по памяти служащих Посольского приказа, ответственных за учет данных о присвоении наместнических титулов. Помимо этого, сведения о титулах, присвоенных до 1646 г., характеризуют время начального периода функционирования титульно-наместнической системы, когда последняя еще не в полной мере отработала позднее закрепившиеся принципы и правила функционирования. В то же время система наместнических титулов в период с 1580 по 1646 г. развивалась в условиях господства местнической системы и трансформировалась под воздействием этого института.

Во вторую группу лиц, изменявших наместнические титулы на протяжении своей карьеры, нами были включены те, чей титул (титулы) изменились после 1646 г., но до 1681–1682 гг. Нижняя граница определяется периодом начала систематического ведения документации, касающейся титульной системы. Верхняя граница этого периода совпадает с реформой местничества, после которой стала распадаться связь между местническим статусом лица и его положением в наместнической иерархии. Помимо того, царствования Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, с которыми хронологически практически совпадает выделенный период, стали временем начала становления российского абсолютизма, что не могло не отразиться на принципах назначения на службу и на порядке присвоения наместнических титулов.

К третьей группе были причислены те наместники, чей титул (титулы) претерпели изменение в период с 1682 по 1706 г. Это время характеризовалось новым этапом в развитие системы наместнических титулов послеместнического периода. Принципы развивавшегося абсолютизма, их преломление в чиновно-должностной и титульно-наместнической системах более не наталкивались на устои местничества и не ограничивались ими.

К четвертой группе наместников, изменявших титул, были отнесены те, чьи ранние титулы были присвоены в период до отмены местничества, а присвоение последних титулов пришлось на время после 1681–1682 гг. Рассмотрение карьеры и титулов этих лиц представляет особый интерес, поскольку их служба происходила в переходный период. На их примере можно говорить как о появлении новшеств в рассматриваемой области, так и о сохранении тех традиций системы наместнических титулов, которые появились в местническую эпоху, но столь тесно связались с самой титульной системой, что стали ее неотъемлемой частью.

Сведения по второй, третьей и четвертой группам наместников отличаются значительно большей полнотой и достоверностью, нежели сведения, касающиеся первой группы. Они фиксировались в наместнических книгах и росписях в момент их присвоения, содержат указания на конкретную дату пожалования наместническими титулами.

В первую группу лиц вошли 13 человек: И. Барятинский, Ф. Барятинский, М. Безнин, Ф. Ф. Волконский, И. М. Воротынский, С. В. Годунов, В. Звенигородский, Б. М. Лыков, А. М. Львов, В. Плещеев, Д. М. Пожарский, Б. И. Пушкин, О. Пушкин. В 8 случаях источники четко не зафиксировали даты присвоения титулов. В силу этого нет основания говорить о повышении или понижении наместничества при прохождении служебной лестницы. Во всех остальных случаях прослеживается явная тенденция повышения наместнического титула со временем, связь титула с «выслугой». Из пяти человек, повысивших свой титул, четверо (дворянин М. Безнин, боярин С. В. Годунов, дворянин В. Плещеев, дворянин О. Пушкин) при этом не изменяли чина[187]. А. М. Львов в более ранних росписях проходил в качестве наместника Калужского, будучи дворянином, а в более поздних росписях – в качестве наместника Суздальского, получив к тому времени чин боярина[188]. Из сравнения титулов всех перечисленных лиц видно, что при повышении чина произошло и наиболее существенное повышение титула (от 25-го (28-го с учетом всех боярских наместничеств, зафиксированных в конце книг титулов) до 14-го). При анализе степени повышения титулов тех, кто не изменял чин, прослеживается закономерность, согласно которой возрастание титула с выслугой произошло на большее количество ступеней при низком изначальном чине, и на меньшее – при изначально высоком. Дворяне, начинавшие служить наместниками, имевшими титул из середины четвертого десятка, со временем дослуживались до титула, входившего в середину третьего десятка, повышая титульный статус на 10 и более позиций. Характерные примеры – служба В. Плещеева, О. Пушкина. Первый повысил свой титул с наместника Козельского (39-го (42)) до наместника Ряжского (30-го (33)); второй – с наместника Елатомского (33-го (36)) до наместника Муромского (23-го (26)). В то же время те, кто начинал службу изначально в высоких боярских наместнических титулах, входивших в первую титульную десятку, имел возможность по выслуге добиться наместнического титула, превышавшего начальный всего на 3–5 позиций. Характерный пример – служба боярина С. В. Годунова, в 1587 г. числившегося наместником Великопермским (8-м), а к 1604/05 г. ставшему наместником Псковским (4-м).

Ко второй группе, то есть к лицам, повысившим, согласно книгам наместнических титулов, свой статус в период с 1646 по 1682 г. относится 18 человек: Ф. Ф. Волконский, Д. А. Долгорукий, М. Ю. Долгорукий, Ю. А. Долгорукий, Г. С. Куракин, И. Д. Милославский, Н. И. Одоевский, Ю. М. Одоевский, Я. Н. Одоевский, П. И. Потемкин, И. А. Прончищев, Г. Г. Пушкин, Б. А. Репнин, Г. Г. Ромодановский, В. И. Стрешнев, Р. М. Стрешнев, С. А. Хованский, М. А. Черкасский. В 16 случаях при выслуге наместнический титул перечисленных лиц повысился. Спорным является заключение о повышении титула двух наместников: Г. Г. Ромодановского и С. А. Хованского. Обоим наряду с традиционными наместничествами были присвоены «новоприбылые» наместнические титулы. В случае с Ромодановским таким титулом стало наместничество Белгородское, в случае с Хованским – наместничество Свияжское. Новые наместничества, как известно, не сразу получали строго установленное место в росписях, часто подписывались в конце наместнических книг. В силу этого их порядковый номер в росписях вовсе не отражал их реального статуса и не означал понижения титула.

В целом на примерах периода с 1646 по 1682 г. можно сделать вывод об окончательном закреплении в системе наместнических титулов правила повышения наместничества с прохождением службы.

Если рассмотреть взаимосвязь между повышением титула и изменением чина, то она прослеживается столь же четко. В рассматриваемый период в 9 из 18 случаев изменения титула произошло изменение чина. Один из этих 9 случаев связан с карьерой Г. Г. Ромодановского и ранее был отнесен нами к числу тех примеров, в которых невозможно достаточно четко установить статус всех наместнических титулов и их соотношение. В остальных 8 случаях при повышении чина происходило значительное повышение наместнического титула. Более полный материал по периоду по сравнению с предшествующим временем позволяет произвести сравнительный анализ ситуаций, при которых чин повышался как на одну, так и несколько ступеней. Наиболее распространенная ситуация была связана с получением окольничим боярского чина. При этом Д. А. Долгорукий повысил наместнический титул с наместника Галицкого (26-го (29)) до наместника Суздальского (14-го); Г. Г. Пушкин повысил наместнический титул с наместника Алаторского (28-го (31)) до наместника Нижегородского (10-го); В. И. Стрешнев повысил титул с наместника Новоторжского (18-го) до наместника Вологодского (15-го)[189].

Все перечисленные лица, находясь в окольническом чине, являлись обладателями наместнических титулов, относящихся к концу второго, третьему десятку. Получив боярский чин, они стали обладателями наместнических титулов, стоявших в конце первого, чаще – первой половине второго десятка в наместнических росписях. Статус их наместнического титула, не поднимавшийся даже при боярстве выше конца первого десятка, вовсе не был случайностью. Все три перечисленных лица относились к представителям родов «второй статьи», в силу чего при прохождении чиновной лестницы они не могли миновать окольнического чина, быть пожалованы в Боярскую думу сразу боярами. Первые наместнические титулы предназначались за редким исключением для родов «первой статьи». Это правило ограничивало рамки, в которых мог повышаться наместнический титул всех нижестоящих в местнической иерархии.

Подтверждением может служить и практика прохождения наместнических титулов И. Д. Милославского. Будучи стольником, он носил титул наместника Медынского, относящегося к середине 5-го десятка. Став боярином, породнившись с царствующим домом, выдав замуж свою дочь Марию Ильиничну за царя Алексея Михайловича, Илья Данилович смог подняться в титульной иерархии только до титула наместника Ярославского (13-го)[190]. Милославские в середине XVII в. так же, как Долгорукие, Пушкины, Стрешневы, относились к «второстепенной» аристократии и на них распространялись те же правила, продиктованные местничеством, которые действовали в отношении всей этой социально-служебной группы.

Представители родов «первой статьи», в бояре жаловались «из стольников» или ближних стольников. Уже в чине стольника они получали право на боярские наместнические титулы. Так, Ю. М. Одоевский, будучи ближним стольником, носил титул наместника Рязанского, стоявшего в наместнических росписях двумя местами выше Ярославского наместничества, до которого И. Д. Милославский смог дослужиться только при боярстве. При поверстании боярским чином аристократы «первой статьи» получали наместничества из середины первого десятка. Упомянутый нами Ю. М. Одоевский стал наместником Югорским (8-м)[191].

Представители тех родов, которые не относились ни к первостепенной, ни к второстепенной аристократии, проходили более долгий и сложный путь к вершинам своей карьеры, но, и достигнув их, не могли сравняться по занимаемому положению с верхушкой местнической иерархии. Их положение на социально-служебной лестнице наглядно отражают их наместнические титулы. Так, И. А. Прончищев в 1657/58–1660/61 гг. в чине стольника носил титул наместника Елатомского, относящийся к середине 4-го десятка, в 1675/76 г. он проходил в наместнических книгах в чине думного дворянина, оставаясь в прежнем наместническом титуле. Только дослужившись до окольничего, Прончищев получил более высокий титул наместника Чебоксарского[192]. Между тем и этот титул относился лишь к концу третьего десятка, был ниже наместнических титулов тех окольничих, которые происходили из «родов второй статьи».

Среди лиц, которые начали свою службу и продвижение по лестнице наместнических титулов в период до отмены местничества и продолжили ее в период после местнической реформы, изменили свой наместнический титул 18 человек: Б. В. Бутурлин, И. В. Бутурлин, Б. А. Голицын, В. В. Голицын, Л. Т. Голосов, В. Д. Долгорукий, Я. Ф. Долгорукий, В. А. Змеев, Л. Р. Неплюев, П. С. Прозоровский, М. С. Пушкин, М. Г. Ромодановский, П. И. Хованский, И. И. Чаадаев, Б. П. Шереметев, П. В. Шереметев, Ф. П. Шереметев, К. О. Щербатов.

В 13 случаях произошло повышение наместнического титула, что вполне соответствует ранее закрепившейся практике повышения титула по выслуге. В остальных пяти случаях говорить о бесспорном повышении титула сложнее. Спорные случаи связаны со службой Л. Т. Голосова, носившего до отмены местничества титул наместника Курмышского, после реформы – наместника Болховского; В. А. Змеева, бывшего до отмены местничества наместником Серпуховским, после отмены – Чебоксарским; М. Г. Ромодановского, бывшего до отмены местничества наместником Коломенским, после реформы – Костромским; П. И. Хованского, бывшего до местнической реформы наместником Белгородским, после реформы – Кондинским; И. И. Чаадаева, носившего сначала титул наместника Рословского, затем Каргопольского, затем Муромского.

Проблема во всех перечисленных случаях связана с переходом в начале 80-х гг. XVII в. на новую иерархию наместнических титулов, в силу чего перечисленные наместничества могли в разных росписях проходить в различной последовательности друг по отношению к другу. Между тем сам факт присвоения наместнического титула без учета его положения к предыдущему титулу, спорность повышения титула говорит об ослаблении внимания к титульной иерархии. Возможно, что одна из причин такого явления крылась именно в постепенном искоренении местнических правил. Ранее даже малейшее сомнение в том, что каждый следующий наместнический титул лица был не выше предыдущего, могло повлечь за собой споры и обиды за оскорбление местнической чести. При присвоении наместнических титулов правительство тщательно сверяло ранее сделанные назначения, спорных ситуаций было меньше. При переходе на новую титульную систему к этому вопросу стали относить проще, но и спорных моментов, касающихся статуса наместнических титулов одного и того же лица в разное время стало больше.

В тех же случаях, а их большинство, в которых при выслуге произошло повышение наместнического титула, в отношении 10 лиц это совпало с повышением чина.

Рассмотрим на примерах этого времени ранее отмеченную нами закономерность о порядке присвоения наместнических титулов представителям первостепенной и второстепенной аристократии. Из 10 отмеченных случаев фиксации наместническими книгами повышения титула при повышении чина семь относятся к лицам, чей первый из отмеченных титулов был присвоен при стольничестве, а последний – при боярстве. Из этих лиц Б. В. Бутурлин, И. В. Бутурлин и М. С. Пушкин относились к родам, ранее принадлежавшим ко «второй статье». Б. А. Голицын, П. С. Прозоровский, Б. П. Шереметев и П. В. Шереметев относились к родам «первой статьи». Будучи боярами, представители второстепенной аристократии получили титулы наместников Костромского (25-й), Суздальского (22-й) и Обдорского (20-й)[193]. Представители первостепенной аристократии, находясь в боярском чине, получили титулы наместников Новгородского (2-й), Рязанского (15-й), Вятского (11-й), Нижегородского (13-й)[194]. При этом титулы наместников-бояр, выходцев из родов «второй статьи» (за исключением Обдорского) не относились к числу «степенных», в то время как все титулы наместников-бояр, происходивших из родов «первой статьи», относились к «степенным» наместничествам и были на несколько порядков выше.

Из этого наблюдения можно сделать различные выводы. Первый касается того, что в переходную эпоху, связанную с отменой местничества, даже после уничтожения этого института ряд старых правил, присущих этой системе, продолжал действовать, накладывая свой отпечаток на институты, которые ранее были подвержены местническим законам. Второй характеризует не столько сохранение местнических пережитков в послеместнический период, сколько сохранение роли в обществе тех родов, которые выдвинулись на первые позиции задолго до отмены местничества и смогли удержать власть и приоритеты в своих руках в тот момент, когда местничество было уничтожено. Под давлением этих фамильных кланов правительство, как и ранее, было вынуждено наделять их представителей наиболее высокими наместническими титулами.

Среди тех лиц, кто поменял свой наместнический титул на протяжении всей служебной карьеры, согласно наместническим книгам, 8 человек относятся к группе, получившей как первый, так и последний титул в период после отмены местничества. К ним относятся И. А. Власов, И. И. Головин, Ф. А. Головин, Г. Ф. Долгорукий, Е. И. Украинцев, Ф. С. Урусов, Ф. Л. Шакловитый, А. С. Шеин. При присвоением наместнического титула Г. Ф. Долгорукому мы имеем дело с единично встречающейся ситуацией, при которой титул был дважды понижен в связи с одним и тем же назначением. В 4 случаях произошло повышение титула. Два из них связаны с повышением чина. В ситуации с Ф. А. Головиным наблюдается отход от прежних правил. При повышении чина от окольнического до боярского Головин получил титул Сибирского наместника, пятый в наместнической иерархии, один из высших степенных[195]. При этом ни к тем родам, что ранее считались первостепенными, ни даже к тем, что относились к числу второстепенных, Головины не принадлежали.

Наблюдается несколько случаев, относящихся к периоду с 1682 по 1706 г., которые можно рассматривать как понижение наместнического титула. Два из них, касающиеся Е. И. Украинцева и Ф. Л. Шакловитого, спорны, поскольку были связаны с присвоением наместничеств Каргопольского и Вяземского, считавшихся «новоприбылыми» и стоявшими в конце наместнических списков[196]. Третий же случай более интересен. Он связан с карьерой боярина Ф. С. Урусова. В 1682 г. (в царствование Ивана и Петра) ему был присвоен титул наместника Белгородского. В 1684 г. Урусов получил титул наместника Тульского[197]. Даже если учесть переход от одной к другой системам наместнических титулов, то наделение лица титулом Тульского наместника после Белгородского все равно можно рассматривать как понижение титула. В местнический период Тульское наместничество относилось к числу окольнических, в то время как Белгородское считалось боярским. В послеместнический период во всех наместнических книгах, ведущих свой порядок от росписи 1680 г., Тульское наместничество стояло двумя позициями ниже Белгородского. Объяснить это понижение титула различием уровней выполнявшейся Урусовым службы также нельзя, поскольку в первый раз он был направлен на воеводство в Киев, во второй раз – на воеводство в Новгород. Традиционно новгородская служба не уступала киевской по значению и статусу. На приведенных примерах нельзя сделать вывод об отходе от правила повышения титула по выслуге. Оно соблюдалось как при местничестве, так и при абсолютизме. Однако, с уходом местничества, когда понижение титула рассматривалось как оскорбление чести лица, к самой практике титульного изменения стали относиться не столь внимательно. Это отразилось на карьере ряда лиц, начинавших служить до местнической реформы и продолжавших службу после нее, а также на тех, чьи основные служебные назначения пришлись на послеместнический период.

Анализ практики изменения титула в карьере служилого человека в целом показывает сохранение с конца XVI до начала XVIII в. двух основных принципов: повышения титула по выслуге и повышения титула при повышении чина.

Связь между наместническим титулом и чином всегда имела важное значение. Рассмотрим, как она проявлялась в период до отмены местничества и после проведения местнической реформы.

В период до 1681–1682 гг. преимущественное право назначения на «боярские» наместничества имели лица, достигшие боярского чина. Книги наместнических титулов не зафиксировали ни одного случая с 1580 по 1682 г., когда бы титулы наместников с Владимирского (1-го) до Болгарского (11-го) были бы присвоены не боярам. Для титулов с Белгородского (12-го) до Черниговского (14-го) существует всего одно исключение. 16 декабря 1659 г., когда титул наместника Белгородского только был установлен, им наделили окольничего Г. Г. Ромодановского, после чего носителем титула стали бояре[198]. Для титулов с Рязанского (15-го) до Обдорского (26-го) из 50 произведенных назначений было сделано 8 исключений присвоения этих титулов не боярам, что составляет 16 %. Титулы с Новоторжского (27-го) по Ржевский (30-й) могли присваиваться как боярам, так и окольничим. Редким исключением было наделение этими титулами стольника или думного дворянина.

Можно сказать, что в рассматриваемый период переходная титульная зона от титулов, соответствующих чину боярина, до титулов, соответствующих чину окольничего, включала в себя четыре наместничества. Кроме перечисленных титулов, которыми наделялись бояре, они могли получать одно из трех «новоприбылых» наместничеств, также считавшихся боярскими: Путивльское, Дорогобужское, Свияжское. Случаи назначение боярина на небоярское наместничество встречались крайне редко. Известно, что Ф. Ф. Волконский, будучи боярином, дважды получал небоярский наместнический титул (в 1653/54 г. наместника Галицкого, в 1658 г. – наместника Муромского), и что А. С. Матвеев до конца своей карьеры оставался наместником Серпуховским[199]. Еще один случай, связанный с П. С. Прозоровским, показывает некоторое опоздание в действиях правительства с изменением титула. Прозоровский, став боярином, некоторое время носил титул наместника Тульского, который он получил, будучи стольником. Однако это несоответствие было исправлено: во время польского посольского съезда 7182 (1673/74) г. царским указом титул был заменен на наместника Рязанского, полностью соответствовавшего боярскому чину[200].

В период с 1682 по 1706 г. бояре являлись одними из главных претендентов на занятие степенных наместничеств (с 1-го (Владимирского) до 21-го (Кондинского)). При этом невозможно выделить группы высших наместничеств, которые бы оставались исключительно боярскими, поскольку первый титул наместника Владимирского присваивался кравчему К. А. Нарышкину, второй титул наместника Новгородского – генералу и адмиралу Ф. Я. Лефорту, седьмой титул наместника Смоленского – двум стольникам и окольничему и т. д.[201] В результате верхняя граница в системе наместнических титулов, за которую не могли переступить в местнический период лица небоярского чина и которая ранее отделяла практически 14 наместничеств, в период с 1682 по 1706 г. была уничтожена.

Нижняя граница, за которую бояре, за редким исключением, не спускались по наместнической лестнице, также была размыта. Если наместнические книги за более чем сто лет, с 1580 по 1682 г., дают указание только в отношении трех лиц, получивших в боярском чине окольнический титул, то документы с 1682 по 1706 г., отразившие период в три раза короче первого, отметили гораздо большее число таких исключений. Боярам присваивались такие титулы, не относившиеся к степенным, как наместник Суздальский (22-й), Вологодский (23-й), Коломенский (24-й), Костромской (25-й), Белгородский (30-й), Тульский (32-й), Свияжский (34-й), Дорогобужский (35-й)[202].

Изменения в период отмены местничества происходили не только в верхней части наместнической таблицы, фиксировавшей назначения бояр и окольничих. Практика присвоения наместнических титулов самой неродовитой категории наместников дьякам также претерпела изменения. В местническую эпоху дьякам как думным, так и разрядным мог присваиваться только титул наместника Боровского. До середины XVII столетия титул служил исключительно для присвоения дьякам, не распространяясь на более высокие чиновные категории. С середины XVII столетия он стал присваиваться также дворянам и стольникам. Уже сам этот факт стал постепенно стирать непреодолимую границу, отделявшую в социально-служебном отношении дьячество от остальных категорий чинов. В послеместнический период дьяки получили право претендовать и на другие наместнические титулы. А. Виниус носил титул наместника Рословского, П. Возницын – Болховского, Е. И. Украинцев – наместника Болховского и Каргопольского[203].

С уходом местничества прекращало свое существование представление о том, какой наместнический титул соответствует какому чину, а какой бесчестит лицо, находившееся в этом чине. Стольники и окольничие теперь могли претендовать на самые высокие наместнические титулы, а бояре получать титул, ниже многих окольничих, стольников и думных дворян.

Процесс, при котором лица, не достигшие чина, соответствующего титулу, стали претендовать на присвоение этого титула, начался не в период отмены местничества, а значительно ранее и был связан с изменениями в должностной системе и практике назначения на ответственные должности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.