Вместо заключения

Вместо заключения

Нельзя сказать, что в России выходит мало работ, затрагивающих сербскую историю и особенно сербскую современность. Конечно, в основном это публицистика, но и серьезных научных трудов хватает. Интерес в России к Сербии и сербам стабильно высок. И это понятно. В русском самосознании сербы занимают особое место[280].

Частично это благодарность в ответ на изначальное сербское русофильство, с которым встречался всякий русский, побывавший в Сербии. Это русофильство возникло издавна и не исчезает уже несколько столетий, несмотря на то, что официальные русско-сербские (советско-югославские, но тоже понимаемые преимущественно как русско-сербские) отношения далеко не всегда были безоблачными. Известны, например, про-австрийская ориентация последних Обреновичей в конце XIX и самом начале ХХ вв. или неприятие большевистского режима королем Александром Карагеоргиевичем в межвоенный период, когда между Югославией и Советским Союзом вплоть до кануна Второй мировой войны не было даже дипломатических отношений.

После Второй мировой войны на отношения между двумя народами не мог не оказать резко негативного влияния конфликт между Сталиным и Тито в 1948 г. Наконец, официальная политика России во время десятилетнего югославского кризиса (1991–2001 гг.) многими в Сербии воспринималась негативно и даже как предательство. Претензий к России предъявлялось гораздо больше, чем к тем странам, которые в 1995 и 1999 гг. бомбили сербскую землю. Традиционно завышенные ожидания сербов от России и русских никуда не исчезли и проявились вновь.

Иногда Россию обвиняли даже в том, к чему она не была причастна. Так, не найдено ни одного документа об участии России в государственных переворотах 1903 и 1941 гг. Однако об этом то и дело можно прочесть даже в научной сербской литературе. Дошло до того, что уже и в убийстве З. Джинджича подозревают Россию.

Так, по словам политика суперлиберального толка В. Пешич, она этого совсем не исключает[281].

Однако, повторим, все эти моменты не меняли общего фона и не могли заслонить главного – искреннего русофильства сербского народа. На его представления о России огромное влияние оказывали не только конъюнктура межгосударственных отношений, в которых все же примеров русской помощи единокровным и единоверным сербам было гораздо больше, но и более древние идеалистические предания, благодаря которым русофильство стало даже частью сербского национального самосознания.

Несмотря на все перипетии последних десятилетий, сербское русофильство никуда не делось и сегодня. Опросы общественного мнения в Сербии в 2010 г. показали, что сербы из народов «большой восьмерки» лучше всего относятся именно к русским. По шкале от «^-5 до +5» только русские имеют в сербском представлении значительный плюс. (Хуже всего сербы относятся к американцам и англичанам. Чуть лучше – к французам, но и они оцениваются со знаком минус. В то же время итальянцы и японцы имеют небольшой плюс[282].)

Это подтверждают и многие русские добровольцы, побывавшие в бывшей Югославии в 90-е годы прошлого века[283]. В качестве самого сильного впечатления о Сербии они называли неисчезнувшее и даже граничащее с иррациональностью русофильство сербов. В частности, один из первых добровольцев, житель Самары Ю.М. Хамкин пишет, что не понимает, за что сербы «нас так уважают. Если мы их где – то поддерживаем, они говорят: “Нас с руссами 300 миллионов!” Если предаем, как сейчас, они вздыхают: “Бог высоко, рус далеко. Бог не слышит, рус не чует”»[284]. О.В. Валецкий, проведший, наверное, на Балканах времени дольше других добровольцев, пишет о том, что среди сербов «встречал к себе весьма благожелательное отношение»[285].

Полицейский наблюдатель в Республике Сербская Краина в Хорватии Б.К. Ракитин вспоминает первую встречу в сербском монастыре: «Встретили нас как родных людей, вернувшихся домой из дальнего путешествия». И далее: «На сербских территориях наша национальность была дополнительным пропуском и защитой»[286].

В то же время нельзя не видеть и того, что если в простом народе из поколения в поколение воспроизводится русофильство, то у части политической и интеллектуальной элиты, изначально среди обучавшейся на Западе молодежи, регулярно возникают прозападные настроения. В результате с внешнеполитической повестки дня Сербии никогда не сходил вопрос о ее пророссийской или прозападной ориентации. Эта дилемма актуальна и в наши дни[287].

Профессор Белградского университета М. Йованович выделяет в этом процессе определенные этапы. По его мнению, до последней четверти XIX в. в Сербии абсолютно доминировали русофильские настроения. Однако 1878-й год стал переломным моментом, после которого восприятие России в сербском обществе разделилось на два все более удаляющихся друг от друга противоположных дискурса. Другой переломный момент – 1948-й год «со своей идеологической исключительностью», когда русские впервые стали трактоваться даже как неприятели. «Этот глубокий раскол в отношении к России остается константой сербского общества до сегодняшнего дня, только со временем он еще больше радикализировался»[288].

Но в любом случае интерес к России в Сербии не ослабевает. Так, только за последние десять лет о современной России опубликовано как минимум 30 книг, а общее количество статей, в том числе и в Интернете, даже трудно сосчитать. Ничего подобного не наблюдается в отношении США и других западных стран.

Причем, по мнению того же М. Йовановича, авторы этих книг, как правило, не только не имеют каких-либо специальных знаний о России и российской реальности, но часто не знают даже элементарных вещей. Интерес к России во многом замешан на мифотворчестве, а не на рациональном знании[289]. Точное знание о России даже неважно. «Россия, – пишет Йованович, – в сербском публичном дискурсе, в медийном пространстве и восприятии отдельных личностей существует исключительно ради нас (Сербии, до этого Югославии) и только ради “нас”».[290]

Не только в отношении к России, но и в отношении к русским в Сербии существуют твердые мифологические конструкции, связанные с симпатией или антипатией отдельных лиц, их семей, окружающей среды. «Отец посадил меня на колени и рассказал о России» или «Дедушка завещал держаться русских» – и теперь можно услышать в неофициальных обсуждениях из уст многих граждан Сербии[291]. Несколько лет назад автору этих строк белградский таксист, серб из Черногории, напевал любимую песню своего отца: «Плови патка, плови гуска, ова земла бийе руска»[292].

На бытовом уровне Россия и русские постоянно присутствуют в сербской ментальности. Многие сербы и сегодня с удовольствием вспомнят своего русского учителя гимназии или какого-нибудь русского, знакомого родителей, или другого русского, встреченного где-нибудь на жизненном пути. Сербский этнолог Д. Дрляча пишет, что «по праву можно утверждать, что у каждого серба был или есть какой-нибудь “свой” русский, что большинство сербов знакомо хотя бы с несколькими русскими. Русские были и остаются неотъемлемой частью нашей жизни, воспоминаний, обязательной темой разговоров. Они оставили глубокий след в сербской среде, может быть, как раз потому, что они (несмотря на родство с нами) все-таки – иные, и так близки и так далеки»[293].

Классик современной сербской историографии академик С. Чиркович писал, что «русское влияние на сербскую культуру, самосознание и понимание сербами своего места в мире было непрерывным на протяжении всего XIX в. Россия для Сербии и сербов являлась непересыхающим источником идей самого широкого спектра – от крайне консервативных до открыто революционных… И на протяжении всего XX в., и в сложной ситуации начала нынешнего столетия тесные связи, плодотворное взаимодействие русской и сербской культуры являются важнейшим фактором развития сербского народа»[294].

Мы уже писали, что «сербы – это небольшой народ с менталитетом большого». Эта особенность иногда приводила сербов к величайшим победам. Достаточно вспомнить Первое и Второе сербские восстания против огромной Османской империи или целых два движения Сопротивления – четническое (чисто сербское) и партизанское (по своему составу тоже преимущественно сербское) в годы Второй мировой войны. Однако иногда именно эта особенность сербского народа мешала ему правильно оценить собственные силы, проявить необходимую дипломатичность, дождаться более благоприятного момента. Последний пример – распад Югославии, при котором именно сербы потерпели сокрушительное поражение.

Но, возможно, именно эта черта сербского народа, помимо всего прочего, позволяет русским хорошо его понимать. Мы любим крайности и очень часто мыслим одними категориями. Например, и у русских, и у сербов переход из православия в другую веру всегда вел к потере национальности. И беды у нас часто – одного свойства. Достаточно вспомнить, каким для двух народов оказался прошедший ХХ век.

Из всех бывших европейских социалистических стран только у наших народов так и не сложился консенсус – чего же мы все-таки хотим, в каком направлении двигаться дальше. Левые иллюзии все еще сильны и в Сербии, и в России. В других странах Центральной и Юго-Восточной Европы такой консенсус был, правда, к сожалению, он часто сопровождался антирусской риторикой, которая в Сербии возможна лишь в заведомо ограниченном масштабе.

И еще об одном хотелось бы сказать. Засидевшись в 1990-е годы на старте реформ, Сербия отставала от России в своих преобразованиях. В наши дни это уже, конечно, в прошлом. Однако кое-что осталось. Сейчас внешнеполитическая линия сербского руководства напоминает в чем-то российскую политику тех же 1990-х годов, когда в Москве существовала наивная инфантильная вера в альтруизм западных демократий. И только со временем утвердилось мнение, что у России должно быть собственное лицо и место в мире.

В Сербии, несмотря на все санкции и бомбардировки, такое осмысление еще только предстоит. И оно уже идет. В конце апреля 2012 г. в газете «Политика» был опубликован своего рода манифест под названием «Провозглашение политической нейтральности Сербии», подписанный многими сербскими интеллектуалами. В нем говорится, что «Сербия в течение своего длительного исторического развития никогда не входила ни в какие долгосрочные военные и политические союзы. Сама история сербского народа создавала политическую и военную нейтральность Сербии… Сербия как политически нейтральное государство не должна быть членом Европейского союза, но с Европейским союзом и его государствами-членами развивать взаимовыгодное сотрудничество»[295].

Кстати, нежелание входить в союзы, уступать хотя бы долю своего суверенитета наднациональным, надгосударственным структурам – еще одна черта, сближающая русских и сербов. Широко известна часто повторявшаяся русским царем Александром III фраза о том, что во всем мире у России только два верных союзника – ее армия и ее флот. Правда, он же однажды в тосте назвал единственным искренним и верным другом России черногорского князя Николу. Но здесь, конечно, был элемент игры.

Осмысление Сербией своего места в мире будет более трудным, чем это было в России, учитывая размеры и потенциал страны, разрушенный в предыдущие годы. Но оно вполне возможно, примером чего является политика в соседней Республике Сербской, объективно находящейся в заведомо худшем положении. Уважают только тех, у кого есть позиция. Только это будет соответствовать генетическому коду сербов, поломать который не удавалось еще никому – ни внешним, ни внутренним силам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.