Рузвельт и Трумэн
Рузвельт и Трумэн
Всемирная сионистская организация была образована первым сионистским конгрессом в Базеле в августе тысяча восемьсот девяносто седьмого года с одной целью — «создать еврейскому народу национальный очаг в Палестине».
Конгресс был созван по инициативе Теодора Герцля, австрийского юриста, журналиста и драматурга, написавшего за год до этого небольшую книгу под названием «Еврейское государство. Попытка современного решения еврейского вопроса». Герцль был тогда, возможно, единственным человеком на земле, который верил, что через полвека возникнет еврейское государство. Причем он считал, что это важно не только для евреев. Они покинут Европу, и исчезнет антисемитизм. Герцль не мог предположить, что возможен антисемитизм и без евреев: есть страны, где евреев уже нет, а антисемитизм процветает.
Вокруг первого конгресса сионистов сложилось множество мифов. Утверждают, что именно в Базеле евреи приняли план завоевания мира, описанный в печально знаменитой фальшивке «Протоколы сионских мудрецов». Интересующийся этим событием может легко удостовериться в лживости этого мифа — в Базеле присутствовало достаточное количество журналистов. Не было ни одного закрытого заседания, всё проходило на публике, и каждый шаг, каждое слово участников конгресса описаны и запротоколированы.
Конгресс принял предложение просить турецкого султана предоставить евреям в Палестине автономию. Но миссия в Константинополь не увенчалась успехом. Султан ответил отказом.
Тогда сионисты стали искать европейское государство, способное поддержать идею возвращения евреев в Палестину. Наибольший интерес проявила Великобритания, ощущавшая себя великой державой, имеющей право решать судьбы мира.
Впрочем, Всемирная сионистская организация пыталась привлечь внимание всех европейских политиков к необходимости решить еврейский вопрос — дав возможность евреям вернуться в Палестину. Сионисты собирали деньги для переселенцев, которые отправлялись в Палестину и основывали там сельскохозяйственные поселения.
Еврейское агентство для Палестины (Сохнут — так на иврите произносится слово «агентство») было исполнительным органом Всемирной сионистской организации. Ее президентом избрали Хаима Вейцмана. Агентство по существу стало правительством несуществующего еврейского государства. Штаб-квартира агентства разместилась в Палестине.
Поначалу некоторые арабские представители вполне доброжелательно отнеслись к декларации Бальфура.
Хусейн ибн-Али в Мекке приветствовал возвращение в Палестину евреев — «древнейших сынов этой земли, чьи арабские братья обретут благодаря им как материальные, так и духовные блага».
Один из сыновей Хусейна, эмир Фейсал, будущий король Ирака, в мае восемнадцатого года встретился с Вейцманом и сказал, что совершенно не возражает против планов сионистов: прежние столкновения между арабами и евреями были результатом турецких интриг. Разговаривали они вполне дружески.
В конце года они вновь встретились — на сей раз в Лондоне. Фейсал уверенно сказал, что никаких трений между арабами и евреями в Палестине не будет.
Третьего января девятнадцатого года Фейсал и Вейцман даже подписали соглашение. Эмир Фейсал заявлял о своем согласии с декларацией Бальфура. Он не возражал против того, что Палестина станет еврейской: «Мы сердечно говорим евреям — „добро пожаловать домой“.
Вейцман от имени Всемирной сионистской организации обещал помощь в развитии арабского государства, которым собирался управлять Фейсал. У него были обширные планы. Конгресс арабских националистов в марте двадцатого года провозгласил его королем Сирии. Он хотел, чтобы и евреи его поддержали.
Но Лига Наций вручила мандат на управление Сирией и Ливаном Франции. Французы начали с того, что прогнали Фейсала из Сирии. Англичане посадили его на иракский трон. Фейсал больше не нуждался в поддержке палестинских евреев и выступил против создания еврейского государства.
Популярность сионизма среди европейских евреев быстро возросла после мировой войны, потому что они стали первой жертвой распадающихся империй. В таких получивших самостоятельность странах, как Румыния и Польша, положение евреев после Первой мировой нисколько не улучшилось.
К ним относились как к нежелательным гражданам, поэтому так много польских евреев рвалось в Палестину. Еврейское население Палестины между двумя войнами удвоилось. Палестина превращалась в самое процветающее место на Ближнем Востоке.
Двадцать четвертого ноября тридцать восьмого года британский министр по делам колоний Малкольм Макдональд говорил в парламенте: «Благодаря тому, что еврейский народ приносит с собой в Палестину современную систему охраны здоровья и другие преимущества, арабские мужчины и женщины, которые умерли бы при других условиях, сегодня живы, а их дети, которые никогда не вдохнули бы воздух, родились и выросли здоровыми».
Среди палестинских евреев шли споры, как наладить отношения с арабами. Будущий премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион очень серьезно относился к поиску компромисса с арабами. Перефразируя Достоевского, он говорил: «Сионизм не имеет морального права нанести вред даже одному-единственному арабскому ребенку, даже если эта цена всех надежд сионистов».
Первые сионисты романтически относились к арабам, считали их соплеменниками. Один из них писал об арабах:
«Они, правда, перестали вести общую с нами жизнь уже полторы тысячи лет назад, но остались костью от кости нашей и плотью от плоти нашей. Ясно, что между нами могут установиться только братские отношения. Братские не только в политическом смысле, поскольку история заставит нас вести общую жизнь в одном государстве, но и отношения братьев по расе, детей одной нации.»
Бен-Гурион искренне полагал, что палестинские арабы — это потомки древних евреев, вынужденных когда-то перейти в ислам:
«Нет никаких сомнений в том, что в их жилах течет много еврейской крови, крови тех евреев, которые в трудные времена предпочли отказаться от своей веры, лишь бы сохранить свою землю.»
До четырнадцатого года, до начала Первой мировой войны, между двумя общинами складывались нормальные отношения. Многие евреи, особенно в Иерусалиме, свободно говорили по-арабски. Еврейские и арабские дети играли вместе. Но палестинские евреи не особенно интересовались арабами, не учили арабский язык, не пытались понять своих соседей. Это была большая ошибка. Палестинские евреи с большим опозданием оценили мощь арабского сопротивления любым чужакам-иноверцам.
Впрочем, возможно, еврейским поселенцам всё равно не удалось бы переубедить арабов, среди которых уже в двадцатые годы появились профессиональные борцы с сионизмом. Они призывали вновь изгнать евреев из Палестины.
В двадцать втором году член одного кибуца опубликовал в небольшой газете свое видение будущего. Он представлял себе, каким станет его кибуц Эйн-Харод через сто лет — процветающим и счастливым. В центре киббуца появится монумент — «два человека, еврейский и арабский рабочий, держат флаг, на котором написано: свобода, равенство, братство».
Обнаруживший эту статью израильский публицист Амнон Рубинштейн с горечью заметил, что в кибуце Эйн-Харод действительно стоит мемориал — в память трех поколений одной семьи, павших в войнах с арабами…
В мае двадцать девятого года в Яффе вспыхнули серьезные арабские волнения: арабы нападали на евреев и убивали их. Тогда погибло около ста человек. Борьба с сионизмом, то есть с возвращением евреев в Палестину, стала стержнем арабского национального движения.
В Иерусалиме столкновения начались из-за права доступа к Стене Плача — это часть уцелевшей после разрушения Второго Храма стены.
Здесь когда-то стоял Великий Храм царя Соломона. Его разрушил царь Вавилонии Навуходоносор II. Он уничтожил Иудейское царство и увел евреев в плен. Когда они вернулись из вавилонского плена, то восстановили храм. И он вновь был разрушен римлянами. Две тысячи лет евреи молились, обратясь в сторону Храмовой горы. На месте храма мусульмане воздвигли две мечети.
Евреи утверждали, что это самая почитаемая иудейская святыня, арабы доказывали, что это часть комплекса мусульманских святынь, включающих мечети Омара и Аль-Акса, и евреи имеют право находиться лишь в коридоре шириной три с половиной метра. Спор привел к тому, что двадцать третьего августа арабы взялись за оружие. В Хевроне погибло шестьдесят евреев. Это был поворотный пункт. Политическая борьба против евреев соединилась с религиозным фанатизмом.
Третья волна арабских волнений вспыхнула в апреле тридцать шестого года. Она стала следствием роста националистических настроений в арабском мире. Палестинские арабы требовали запретить еврейскую иммиграцию и продажу земли евреям.
Арабские волнения продолжались три года.
Любые попытки сионистов найти умеренных арабских лидеров и договориться об условиях сосуществования, заканчивались трагически. Тот, кто садился за стол переговоров с евреями, подписывал себе смертный приговор.
В сорок шестом году Фаузи Дервиш Хуссейни, двоюродный брат великого муфтия Иерусалима и руководитель группы «Молодая Палестина», сказал, что готов подписать с евреями договор о создании равноправного двунационального государства. Одиннадцатого ноября он подписал такой документ, а через двенадцать дней его убили арабские радикалы.
Получалось, что палестинские евреи строят свой дом прямо в жерле вулкана.
Постоянные атаки со стороны арабов привели к тому, что сионисты стали готовиться к отпору, хотя англичане запретили евреям создавать силы самообороны.
Радикальнее всех были настроены выходцы из России, молодые рабочие из партии Поалей-Цион («Рабочие Сиона»). Они пережили погромы в России и были готовы к отпору. Они, в частности, считали, что нельзя нанимать арабских рабочих — евреи обязаны сами работать на земле. Арабы же истолковывали это как желание лишить их работы.
В малоразвитой Палестине не было иной ценности, кроме земли. Евреи могли купить только песчаные участки, болота или целину. Но и на этой земле еврейские поселенцы сумели вырастить апельсины.
Арабы лишались земли в Палестине не потому, что ее скупали евреи, а потому, что ее скупали крупные землевладельцы-арабы. То же самое происходило и в соседнем Египте. Кое-кто из них перепродавал потом землю с выгодой для себя евреям. Но ненависть нищих арабов обрушивалась именно на евреев. Арабы не хотели, чтобы приезжающие сюда евреи скупали земли. Они боялись, что останутся с пустыми руками и окажутся под властью евреев. Арабы не желали становиться меньшинством в Палестине.
А после прихода Гитлера к власти число желающих уехать в Палестину среди немецких и вообще европейских евреев быстро увеличилось. Стало ясно, как мало успели сионисты после Первой мировой: евреям нужно было бежать из Германии, а бежать было некуда. Ни одно государство не соглашалось принять евреев. Гитлеровские войска присоединяли к третьему рейху одну страну за другой, и число беженцев росло.
По предложению американского президента Франклина Делано Рузвельта в июле тридцать восьмого года собралась международная конференция, чтобы помочь еврейским беженцам из Германии. Представители разных стран один за другим объясняли, что политическая и экономическая ситуация не позволяет им принимать беженцев. Только представитель Доминиканской республики пригласил беженцев к себе, но это было так далеко…
Как ни странно, принимали беженцев-евреев только в Шанхае, китайские власти не возвражали против приезда европейцев. Но в августе тридцать девятого года японские власти, оккупировавшие Китай, запретили въезд беженцев. Японцы не имели никакого представления о евреях, но сделали приятное стратегическому союзнику — нацистской Германии.
Ходят разговоры о том, что сионисты тайно договаривались с нацистами: пожалуйста, разжигайте антисемитизм, нам это только на руку — все евреи побегут в Палестину.
«Заявления о сотрудничестве сионистов с нацистами — это абсолютная чепуха, — пишет известный британский историк Уолтер Лакер. — Ни один еврейский Молотов ни разу не сидел с нацистами за одним столом».
Можно было, наверное, пойти и на сделку с дьяволом ради спасения людей. Но реальность состояла в том, что евреев никуда в не пускали. Сионисты ничего не могли поделать.
Летом тридцать седьмого года появился доклад британской комиссии, которая пришла к выводу, что между арабами и евреями возник неразрешимый конфликт и они вместе не уживутся, поэтому Палестину нужно поделить.
Первоначально эту идею отвергли не только арабы, но и евреи. Но евреи первыми поняли, что это единственно возможное решение, и сняли свои возражения.
Королевская комиссия рекомендовала создать к западу от Иордана небольшое еврейское государство. Правительство Англии согласилось. Но, увидев, что арабы против, быстро отказалось от этой идеи. В тридцать восьмом году в Лондоне собрали представителей палестинских арабов и палестинских евреев, чтобы найти компромисс. Арабские представители отказались вести переговоры с евреями и даже не хотели сидеть с ними за одним столом.
В тридцать девятом году британское правительство приняло роковое решение: в течение ближайших пяти лет не больше семидесяти пяти тысяч евреев смогут приехать в Палестину. Это был смертный приговор европейскому еврейству, оставленному на растерзание немецких нацистов и их единомышленников в других странах. Пожелавших принять участие в уничтожении соседей-евреев было предостаточно.
В январе тридцать девятого года Саудовская Аравия установила дипломатические отношения с нацистской Германией. Ибн-Сауд говорил немецким дипломатам, что в глубине души «он ненавидит англичан».
Это не мешало ему поставлять нефть американцам. А когда победа союзников стала очевидной, в феврале сорок пятого Ибн-Сауд получил аудиенцию у президента Рузвельта. Встречу организовал американский посол и разведчик Уильям Эдди — еще недавно в чине полковника он служил резидентом управления стратегических операций в Танжере.
Рузвельт был тяжело больным человеком. В двадцать первом году он заболел полиомиелитом и был частично парализован. Во всяком случае ходить он не мог, его возили в коляске. Но телевидения еще не существовало, и американцы ни о чём не подозревали. Для кинохроники его снимали сидящим либо в автомобиле, либо за своим столом, сооружали для него специальные трибуны.
В тридцать третьем году в Рузвельта стреляли. Был убит находившийся рядом мэр Чикаго, а президента бог спас.
В годы войны он страдал от тяжелой гипертонии, больное сердце не могло в должной степени снабжать кислородом мозг. У помощников складывалось ощущение, что президент иногда плохо понимает, что ему говорят.
А американцев продолжали уверять, что Рузвельт, с медицинской точки зрения, находится в лучшем состоянии, чем большинство людей его возраста. Рузвельт однажды демонстративно произнес речь на улице под дождем, чтобы показать, насколько он крепок.
Рузвельт в отличие от своих дипломатов и разведчиков в принципе симпатизировал сионистам. Он заговорил с саудовским королем о том, что евреям нужно дать возможность переселиться в Палестину и спокойно там жить.
Ибн-Сауд ответил, что это невозможно. Саудовский король посоветовал разместить всех евреев в домах немцев, которые их убивали. Ибн-Сауд ненавидел евреев. Однажды в управлении нефтяной компании «Арамко» его угостили апельсинами. Он попробовал, а потом встревоженно спросил, не палестинские ли они, не выращены ли евреями? Его успокоили, сказав, что апельсины калифорнийские.
Резкая реакция короля произвела на Рузвельта сильное впечатление. Он сказал, что, поговорив с саудовским королем пять минут, узнал больше, чем за все прежние годы. Рузвельт не хотел лишаться саудовской нефти. Заканчивая встречу, американский президент сказал, что в таком случае он не станет помогать евреям в ущерб арабским интересам.
Рузвельт был политиком до мозга костей и обо всём на свете судил с точки зрения текущих интересов его президентства. Бороться за голоса американских евреев ему не было нужды — они и так его поддерживали. Судьба Ближнего Востока его мало интересовала. Он не хотел ни с кем ссориться, еврейским политикам говорил одно, арабским — другое. Но для себя решил, что не станет тратить силы на создание еврейского государства в Палестине.
Надежды сионистов получить поддержку Соединенных Штатов рухнули.
Первоначально Гитлер намеревался заставить всех немецких евреев покинуть Германию. Он опасался реакции Запада на откровенный антисемитизм. Но Запад молчал.
«Если мы откроем двери Палестины перед взрослыми мужчинами-евреями, покидающими неприятельскую территорию, — говорил один из сотрудников британского министерства иностранных дел, — хлынет поток, который мы не сумеем удержать».
Гитлер решил, что значительно лучше уничтожить этот народ целиком. Нацисты отличились тем, что создали индустрию для уничтожения целого народа. Они не были маньяками. Они рассматривали уничтожение евреев как повседневную рутинную работу, которую надо хорошо исполнить.
На Ближнем Востоке нацисты нашли союзников и единомышленников. Гитлер обещал арабским странам полную независимость, если они помогут ему в борьбе с англичанами.
С помощью денег, выделенных Гитлером и Муссолини, к власти в Багдаде пришел генерал Рашид Али аль-Гайлани, который в мае сорок первого поднял восстание против англичан.
Гитлер подписал секретный приказ №30:
«Арабское освободительное движение на Среднем Востоке является нашим естественным союзником против Англии… Поэтому я решил подстегнуть такое развитие событий, поддержав Ирак».
Но британские войска быстро подавили мятеж.
Летом сорок второго немецкий экспедиционный корпус генерала Эрвина Роммеля успешно действовал против англичан в Северной Африке. Египетские националисты восторженно приветствовали продвижение частей вермахта. Молодые египетские офицеры, лидерами которых были будущие президенты страны Гамаль Абд-аль Насер и Анвар аль-Садат, пытались поднять восстание и вместе с немецкими войсками разгромить англичан.
Но немецкая армия, к их величайшему огорчению, была разгромлена. Оставшись без Гитлера, арабский мир продолжал войну против палестинских евреев самостоятельно.
В декабре сорок пятого года в Каире представители Египта, Ирака, Саудовской Аравии, Сирии и Ливана приняли решение об экономическом бойкоте палестинской еврейской общины, запретив в своих странах продажу товаров, производимых евреями.
Уничтожить всех европейских евреев Гитлер не успел. Спасшиеся не знали, что им делать и куда деваться.
После войны в лагерях для перемещенных лиц на территории Германии, Австрии и Италии скопилось больше двухсот тысяч евреев. Примерно сто семьдесят пять тысяч — после разгрома нацистов — вернулись было в Польшу, но вновь бежали оттуда. Они не хотели оставаться среди ненавидевших их людей, особенно после того, как летом сорок шестого при погроме в польском городке Кельце местные жители — уже без помощи нацистов — убили сорок одного еврея.
Сразу после войны судьба европейских евреев волновала только их самих. Все страны приходили в себя после кровавой бойни, у всех были свои заботы.
Весной сорок пятого две сравнительно небольшие организации «Международный еврейский комитет действия» и «Международный союз эмигрантов и беженцев-антифашистов» обратились к великим державам с предложением поселить оставшихся в живых евреев на территории разгромленной Германии (подробнее см. «Новая и новейшая история», 2003, №1).
Это был момент, когда державы-победительницы еще не решили, как поступить с Германией, и обсуждался вопрос о расчленении третьего рейха на несколько небольших стран. В одной из частей бывшей Германии и предлагалось поселить всех европейских евреев.
Письмо было передано в советское посольство в Италии с просьбой передать наркому иностранных дел Вячеславу Михайловичу Молотову. В посольстве расценили идею как несерьезную, выдвинутую «неавторитетной организацией», но письмо всё-таки переслали в Москву.
Его изучили в 1-м Европейском отделе и доложили заместителю наркома Владимиру Георгиевичу Деканозову, человеку из ближайшего окружения Берии. Деканозов сделал большую карьеру в госбезопасности, был секретарем ЦК Грузии, начальником республиканского госплана.
Перебравшись в Москву, Берия взял его с собой и сделал начальником политической разведки, но уже через полгода комиссара госбезопасности II ранга утвердили заместителем наркома иностранных дел. Перед войной Деканозов служил послом в нацистской Германии. Деканозов не стал знакомить с письмом Молотова и отправил его в архив.
В годы войны палестинские евреи были надежными союзниками англичан, сражались вместе с ними. Война кончилась — и, не сказав им «спасибо», британские власти опять относились к палестинским евреям как к подозрительным лицам.
После войны англичане установили квоту: в Палестину могут приезжать не более полутора тысяч евреев в месяц. Это вызвало возмущение — куда деваться чудом выжившим европейским евреям?
Следует отметить, что новый американский президент Гарри Трумэн вовсе не был сионистом. Он равнодушно относился к этим проблемам, хотя евреям симпатизировал. Он стал президентом в апреле сорок пятого, после смерти Рузвельта, и столкнулся со множеством новых и трудных для него проблем в международных отношениях.
Президент не имел высшего образования, потому что его отец разорился и мальчику пришлось зарабатывать себе на жизнь. Он начинал, работая на элеваторе. Участвовал в Первой мировой войне, после войны открыл магазин мужской одежды, но разорился и пошел на муниципальную службу. Он завоевал крепкие позиции в своем округе и в пятьдесят лет был избран в сенат от родного штата Миссури. В сороковом добился переизбрания и возглавил чрезвычайный комитет по осуществлению программы создания вооружений. Это сделало его популярным, и Рузвельт предложил ему место вице-президента.
После войны, в августе сорок пятого, Трумэн объяснил, что не намерен отправлять в Палестину американских солдат ради установления там мира. Но с отказом англичан пускать в Палестину чудом переживших войну и нацистские концлагеря евреев не мог согласиться.
Англичане доказывали американцам, что нельзя разрешать эмиграцию евреев в Палестину, поскольку — это коммунистические заговорщики, которых туда отправляет Сталин. Это часть операции по коммунистическому проникновению на Ближний Восток… Забавно, что в Советском Союзе сионистов считали идеологическими противниками марксизма.
Американские дипломаты напоминали своему президенту, что важнее всего обеспечить бесперебойные поставки ближневосточной нефти. На это Трумэн ответил: «Не нефть, а справедливость важна для меня».
Трумэн гордился могуществом Америки и верил в то, что призвание Америки — служить светочем свободы и прогресса для всего человечества. Для него евангелие и моральные нормы не были пустыми словами. Он выступал за равноправие цветных американцев, покончил с расовым делением в вооруженных силах, при нём началось движение за гражданские права.
Трумэна, которого невысоко оценивали при жизни, после смерти ставят на всё более высокий пьедестал. Он был способен на трудные и непопулярные решения. Если что-то считал правильным, не позволял сбить себя с толку.
В одной из первых записок, полученных новым президентом от государственного департамента, говорилось, что он не должен позволять евреям создать собственное государство, потому что «в течение трех лет оно превратится в коммунистическую марионетку».
В американском ведомстве по иностранным делам сионистам оказывали весьма прохладный прием. По существу весь американский государственный аппарат — Белый дом, Пентагон и государственный департамент — действовал против сионистов.
«Постоянно приходилось сталкиваться со скрытой, но упорной оппозицией сил, действовавших закулисно, — вспоминал Вейцман. — В наших усилиях противодействовать влиянию этих сил мы проигрывали».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.