ВОПРОС 2. Закон об уголовной ответственности за отрицание голодомора и обвинения в адрес России

ВОПРОС 2. Закон об уголовной ответственности за отрицание голодомора и обвинения в адрес России

Что касается «обвинений» в адрес России, то большая часть населения России родилась после 1933 года и не имеет никакого отношения к голоду. Если украинцы пытаются обвинять в голоде «Россию» или «россиян», такие украинцы совершают то, что сами же и осуждают: они возлагают вину на целый народ за действия, якобы совершенные небольшой группой представителей этой нации. Они утверждают, что Сталин хотел напасть на «Украину», но сегодня эти украинцы хотят осуществлять нападки на «Россию».

Такую точку зрения можно было бы считать лицемерной, а у жителей других стран могло бы создаться плохое впечатление об украинцах. Кроме того, обвинение всего народа в событиях далекого прошлого вызывает еще одну негативную ассоциацию из истории России и Украины — антисемитизм. Украинцы, в частности, исторически проявляли враждебное отношение к евреям, а соответствующие мифы и неприязнь рождены сотни, если не тысячи лет назад. Украине и украинцам пора перестать прибегать к столь ошибочным и архаичным категориям.

Закон «об отрицании голодомора».

Насколько мне известно, первый закон о признании отрицания факта холокоста был принят в 1985 году в Западной Германии, и ответственность была дополнительно усилена в 1994-м.

Вполне очевидно, что это плоды труда группы активистов, проводивших соответствующие кампании по принятию подобных законов во многих других странах и даже сумевших добиться от ЕС принятия общеевропейского закона о запрете отрицания холокоста и прочих подобных зверств. В 1992 году кое-кто в Евросоюзе пытался даже принять закон, согласно которому за такие преступления, как «ксенофобия» и «расизм», предусматривалось наказание лишением свободы. Содержательную дискуссию по этому поводу можно прочитать на сайте журнала Frontpage под заголовком «Симпозиум: введение уголовной ответственности за отрицание холокоста».

Эти попытки введения уголовного преследования за подобные идеи были и остаются весьма проблемными и противоречивыми. Попытка ввести уголовное наказание за «расизм» провалилась. Что касается законов об отрицании холокоста, то и здесь возникают трудности. Испания приняла этот закон в 1996 году под давлением со стороны Германии, но 8 ноября 2007 года конституционный суд Испании, пересматривая дело десятилетней давности о заключении под стражу правозащитника Педро Варела, отменил уголовное наказание по данному закону. Суд решил, что этот закон нарушает предусмотренное испанской конституцией фундаментальное право на свободу слова и выражения. В 1997 году британский премьер Тони Блэр подписал закон об отрицании холокоста, но в 2000 году британцы от него отказались, посчитав, что он нарушает принципы свободы слова.

Ученые всего мира практически единодушно выступают против подобных законов «об отрицании» и осуждают их потому, что они нарушают право на свободу слова. Это одна из причин отсутствия такого закона в США. Тем не менее есть и другие причины для осуждения подобных законов.

Одна из них в том, что сторонники подобных законодательных актов полагают, что такие законы сделают менее вероятной ситуацию, при которой может сформироваться некая группа безумцев, готовых свергнуть существующее правительство. Иными словами, они в 2000 году пытаются предотвратить то, что произошло в 1933-м. Некоторые люди называют подобный подход «взглядом в зеркало заднего вида», и он пользуется дурной репутацией. Вот лишь некоторые примеры.

В 20-е годы Европа и США пытались предотвратить повторение Первой мировой войны и большевистской революции за счет раздувания националистических настроений, а в результате получили более серьезную войну, замешанную на национализме.

Затем, уже в 60-е годы, лидеры США применили «уроки» мюнхенского кризиса 1938 года, начав бороться с коммунистами Вьетнама, чтобы предотвратить дальнейшее распространение их идей. Но эта затея также провалилась, коммунисты победили и остались во Вьетнаме (кроме того, они вторглись в Камбоджу, чтобы остановить там геноцид, за который США несут частичную ответственность).

Есть и другие примеры, но общая идея такова — если пытаешься методами прошлого решать проблемы сегодняшнего дня, очень велика вероятность спровоцировать катастрофу.

Другая проблема — если «отрицание» станет незаконным, тогда отрицатели уйдут в подполье, и выявить их и положить конец их пропаганде станет гораздо труднее. Отрицатели холокоста во многом безумны. Отчасти это проявляется в том, что они обожают растолковывать свои взгляды любому, кто готов их слушать. Именно благодаря этому факту их очень просто выявить, раскрыть и игнорировать в дальнейшем. Если же «отрицание» станет нелегальным, они могут стать мучениками в глазах других людей.

Еще одна проблема — отсутствие смысла. Нацисты представляли собой небольшую отколовшуюся партию, никогда не получавшую значительной поддержки избирателей до периода великой депрессии. Правительство Германии было коррумпированно, некомпетентно и не знало, как бороться с депрессией. Ему не удалось предпринять необходимые меры для оказания помощи людям, потерявшим работу или опасавшимся ее потерять. Если немецкое правительство воплотило в жизнь хотя бы половину тех экономических решений, которые были введены Ялмаром Шахтом (увеличение доли государственного сектора в экономике, массивные инвестиции для искоренения безработицы), они бы никогда не получили столько голосов в свою поддержку в 1933 году.

В данном случае проблема состоит в том, что некоторые люди и правительственные чиновники думают, что благодаря принятию закона об отрицании холокоста они предпринимают все необходимые меры, дабы избежать повторения прошлых событий. На самом деле таким образом они избегают реальности. Свободное от коррупции правительство интеллигентов и гуманистов будет действовать в интересах своего народа, не станет бояться образования некоей фанатичной группы в своей стране и не будет заниматься пропагандой для отвлечения внимания от реальных причин существующих проблем. Люди, живущие в стране, правительство которой делает все возможное, чтобы обеспечить им условия труда, не будут испытывать страх и заниматься поисками козла отпущения.

Украинская власть хочет ввести уголовное преследование за «отрицание» голода и «отрицание» геноцида. Я не совсем точно понимаю, что именно задумано: вероятно, если вы пишете о голоде как о голоде, не называя его геноцидом, вас могут привлечь к уголовной ответственности.

Если такая трактовка предложенного в Украине закона верна, то он отличается от существующих законов об отрицании холокоста и выглядит гораздо хуже с точки зрения здравого смысла. Отрицающие холокост игнорируют подробно задокументированные факты, и очень часто — это явно душевнобольные люди.

Закон, предложенный в Украине, — это попытка вмешаться в совершенно законную научную дискуссию. Немало исследований, и не только мои работы, доказывают, что трактовка причин голода — тема, вызывающая споры. Трактовка причин голода — закономерный исторический вопрос, по поводу которого ученые наверняка будут дебатировать долгие годы. Если украинская власть решает вмешаться в непрекращающийся академический спор, следует ожидать определенных нежелательных и ненужных последствий.

Возможности украинских ученых и других людей, заинтересованных в изучении или написании работ о голоде, будут ограничены точно так же, как и возможности советских ученых до 1985 года. Историческая наука в Украине (по крайней мере в этом аспекте) окажется далеко позади. Ученые смогут публиковаться только за рубежом — «тамиздат», словно в 70-е годы. А может быть, украинская власть станет наказывать ученых, публикующихся за рубежом, как это делалось при советской власти в отношении таких людей, как Марченко, Пастернак и Солженицын?

Остановятся ли на достигнутом украинцы, приняв этот закон? Или же они попытаются положить конец свободе обсуждения и других тем? Недавно руководство Польши предприняло попытку помешать публикации материалов о поляках, сотрудничавших с нацистами, но исследователи сумели добиться отмены этого закона. Может, в Украине запретят публиковать данные об украинцах, сотрудничавших с нацистами, или о прочих неоднозначных темах? Все это только нанесет вред украинской науке.

Может, украинцы попытаются помешать западным ученым, проводящим исследования в Украине, в том случае, если те будут высказывать точку зрения, отличную от официальной? Если иностранный исследователь (из той страны, где у граждан существует свобода слова) приедет в Украину выступить с лекцией в Киевском университете и выразит несогласие с теорией геноцида, окажется ли он под запретом или даже под арестом? В качестве последствий вероятен бойкот Украины научным сообществом, что может иметь весьма пагубные результаты для продвижения Украины во многих сферах.

Последствия могут возникнуть и за пределами Украины. Насаждение подобной догмы украинцами может привести к развитию у ученых и исследователей Европы и США крайне скептического мнения в целом о компетентности украинских коллег.

С другой стороны, это может вылиться во введение подобных ограничений свободы исследований властями и других государств. Определенные группы пытаются убедить руководство разных стран в необходимости провозглашения голода геноцидом, и они вполне успешно реализовали свои планы в США, Эквадоре и в других государствах.

Действия украинских властей также способны создать препятствия для проведения исследовательской работы вне Украины.

Может создаться впечатление, что жизнь ученого проходит тихо и мирно, но в реальности научная работа везде и в любой области политизирована и полна конфликтов. Я обсуждал данный вопрос со многими исследователями и учеными и пришел к выводу, что не только в истории или в политике, но даже в медицине и здравоохранении специалисты, занимающиеся новаторскими исследованиями, бросающие вызов консервативным взглядам, часто испытывают трудности с публикацией своих работ.

Ряд наиболее важных исследований в области общественного здравоохранения был опубликован в малоизвестных журналах потому, что издания с высоким рейтингом стремятся избегать противоречий или же редакторы и обозреватели предпочитают публиковать только определенные точки зрения, авторов, представляющих определенные университеты, или исследователей, обучавшихся вместе с конкретным человеком. Подобные моменты нарушают фундаментальную научную этику и даже противоречат здравому смыслу, но происходят гораздо чаще, чем нам хотелось бы в этом признаться.

Если украинский закон окажет именно такое отрицательное влияние на внешний мир, «успех» украинцев станет огромным ущербом для науки всего мира, ударом по прогрессу человечества, потому что они устанавливают прецедент воцарения контроля над мыслью человека. Эти люди полагают, что борются с реликтами коммунизма, но они лишь внедряют свой тип цензуры в том же коммунистическом стиле.

Такая ситуация и такое поведение подводят меня к мысли о двух схожих примерах. Если говорить о совсем недавних событиях, то это поведение напоминает бурную и жестокую реакцию мусульман на политические карикатуры пророка Мухаммеда. А это вовсе не тот стиль культурной жизни, который стоило бы наследовать разумному человеку.

Но есть и более важный исторический пример, описанный в классической книге «Структура научных революций» американского автора Томаса Кюна. Он писал о том, как тяжко проходил процесс принятия идей Коперника и Галилея, Эйнштейна и Бора, а также многих других ученых-новаторов коллегами. Кюн утверждал, что наука зиждется на парадигмах или устоявшихся идеях и методах, а когда кто-то ставит под сомнение эти методы, сторонники старых парадигм оказывают сопротивление переменам. Перемены проходят особенно тяжело, когда в процессе принимают участие такие институты, как государство или католическая церковь. Кюн пишет о том, что иногда целые поколения ученых расставались с жизнь, прежде чем их новые идеи обретали форму новой парадигмы.

С точки зрения Кюна, закон, предложенный украинской властью, это попытка утвердить старую парадигму. Сколько времени потребуется на то, чтобы столь бесцеремонные люди ушли в отставку, подобные законы были забыты, а люди вновь смогли бы проводить честные и незаангажированные исследования?