«Никто не был готов стрелять в народ»

«Никто не был готов стрелять в народ»

— Василий Александрович, как все-таки участникам тех событий стало понятно, что нужно идти по такому радикальному пути, как ГКЧП?

— Это решение витало в воздухе еще с конца 1990 года, обстановка накалялась, об этом говорил сам Горбачев. Последним толчком стала для нас информация, что подготовлено создание конфедеративного государства и что 20 августа Горбачев и его окружение развалят Советский Союз, что уже подготовлены все документы.

18 августа мне позвонил председатель правительства Павлов, сказал, что надо приехать 19 числа к 6 часам в Москву. Куда я еду и на что иду, я знал и поехал. 19 числа мы собрались в Кремле и провели первое совещание.

То, что хотел сделать Горбачев, было грубейшим нарушением закона и Конституции, и мы хотели этому помешать. Ведь 72 % граждан до этого на референдуме высказались за сохранение СССР!

— Но в тот момент страна находилась уже в серьезном кризисе, в национальных республиках полным ходом шел процесс отделения, в магазинах не было продуктов…

— Было очень много действий оппозиции, больших и малых политиков тех времен, которые способствовали обострению ситуации, чтобы потом оправдать развал страны. Собчак, Гайдар, Попов, ряд других политиков упорно наступали на государственные законы. Создавались условия, чтобы продукты не доходили до прилавков: это делалось одним нажатием кнопки, одним звонком. В стране начались забастовки тех же шахтеров, рабочих, и спровоцированы они были оппозицией. Бастующие нас поддерживали.

— А разве сама экономическая политика властей этому не способствовала?

— Советский Союз был крайне развитой страной, по основным продуктам потребления мы занимали лидирующие позиции на уровне ведущих стран мира. По молоку мы занимали первое место в мире, по яйцу первое место в мире — не знали, куда его девать. У нас были атомные подводные лодки, самолеты, у нас работали лучшие ученые… Но вот наши вожди, например был такой Александр Яковлев, — они начали раздувать слухи, что у нас чуть ли не голод. Да, у нас не очень была развита упаковка (Запад этим берет), были добротные ткани, но не было модных фасонов, не придавали этому значения…

И вот эти джинсы проклятые — на них помешалась ведь тогда молодежь… Когда появлялись джинсы, все с ума по ним сходили.

Не было у нас фасонов, модельеров, красивой обертки… И люди как будто разума тогда лишились, особенно молодежь.

— Кто писал обращение ГКЧП «Слово к народу»?

— Все подписанты приняли участие в подготовке текста, все писали, секретарей не привлекали. Наша задача была объяснить народу, что будет с ним и что со страной, каковы наши цели. Подписали не только члены ГКЧП. Взгляните на список подписантов — и генерал Варенников, и певица Зыкина, и Геннадий Зюганов… Достойные, лучшие люди страны подписали.

— Вы приехали в Кремль, провели совещание. Что было дальше?

— Мы поселились в гостинице при Кремле. Совещания проходили в разное время — в день было и по три, и по четыре совещания, чтобы принимать те или иные меры в ответ на развитие ситуации. И решением последнего совещания было вывести из Москвы войска.

— Страшно было?

— Какой тут может быть разговор — страшно, не страшно… Мы знали, на что шли. И что пощады не будет. Нас могли просто расстрелять без суда и следствия. Банда Ельцина, продажные СМИ раздули, что мы устроили заговор против Горбачева, против народа и прочее. Какой такой заговор, о чем тут говорить? С нами был вице-президент, председатель правительства, силовые министры, и мы ничего не меняли, не нарушали Конституцию.

— Как развивались события? Как вы получали информацию о происходящем извне?

— О ситуации докладывал Крючков, он сразу узнал, что штаб по борьбе с нами находится в посольстве США, что брошены огромные деньги, которые раздавались всем, кто придет к Белому дому. Туда же подогнали огромное количество выпивки, закуски, всего прочего навалом. Поэтому пришло сперва три тысячи человек, потом уже сто тысяч…

— Когда к Белому дому пришло уже сто тысяч, как изменилась обстановка внутри ГКЧП?

— Обстановка была крайне напряженная, архинапряженная. Сто тысяч человек — представляете себе, какая это толпа? В любой момент могли начаться провокации против армии, чтобы толкнуть ее на несанкционированные действия. Пытались спаивать наших солдат-танкистов, пытались их провоцировать…

— Было ли, кроме внешнего противостояния ГКЧП, противостояние и внутри него?

— Было предательство Грачева, оно сыграло большую роль… Было оно совершено неожиданным.

Большую роль сыграл Кравченко, который крутил по телевизору «Лебединое озеро», когда надо было объяснять народу, что происходит, что страна находится на грани гибели. А там эти лебеди отплясывали в телевизоре…

Это тоже было предательство.

— Но были и те, кто вас поддерживал. Почему все-таки вы решили вывести войска и признать поражение?

— Знаете, причин можно сейчас много назвать. Долго можно говорить, но главное — никто из нас не был готов стрелять в свой народ.

Поймите, с нами были вице-президент, председатель правительства, силовые министры, армия. Если бы мы применили силовые методы, победа была бы за нами. Но ни один член ГКЧП не был готов… даже мысли не имел открыть какие-то действия против людей, как Ельцин в 1993 году расстрелял Белый дом. Мы патриоты, мы болели за Родину.

— И все-таки жертвы были.

— Жертвы были уже после нашего совещания, когда приняли решение вывести армию и танки из Москвы. Дали команду на вывод, но эти ребятишки бросились на уходящие танки, их стали закрывать, поджигать, закрывать смотровые люки, бросать горючую смесь в бронемашину… Ельцину и его окружению нужны были какие-то жертвы, чтобы представить нас потом предателями, и поэтому вдогонку уходящей технике были брошены эти ребятишки.

— Что вы делали, когда стало понятно, что ГКЧП придется распустить?

— 21 августа я уехал из Кремля на квартиру к другу, он в Москве жил. Несколько человек из нас были народными депутатами, и наш статус не позволял нас арестовать. В это время собрали президиум Верховного совета — я по телевизору смотрел эту комедию. Председатель спросил, кто за то, чтобы лишить нас депутатских полномочий, — никто руку не поднял. Спрашивает, кто против, — снова никто руку не поднял. Говорит, принято единогласно. После этого я сразу позвонил в Генпрокуратуру, сказал, что я нахожусь здесь, в Москве, назвал адрес. Меня ведь искали в Тульской области, объявили, что я сбежать чуть ли не в Китай. Я сказал в Генпрокуратуре, что готов к аресту, за мной подъехали и меня забрали в прокуратуру. Потом был допрос и арест.

Ночью нас отвезли в тюрьму города Кашин, там мы сидели недели две. Потом ночью вывезли в «Матросскую Тишину». Держали всех отдельно, другие заключенные к нам нормально относились. Мы же не бандиты какие-нибудь, мы шли на смертельный риск, чтобы спасти государство от чудовищных экспериментов, которые проводил Ельцин и которые идут до сегодняшнего дня. Почти через год меня выпустили, вернулся домой и сразу восстановился в Компартии.

— Поддерживаете ли сейчас отношения с другими участниками тех событий?

— Да, общаемся, конечно. Сразу после того как меня выпустили из «Матросской Тишины», ко мне домой сразу приехала Людмила Зыкина поддержать меня. Общались с Павловым, с Янаевым, с Крючковым, общаемся с Язовым. Нечасто, но общаемся. Общались с генералом Варенниковым, со многими…

А вот Борис Громов, который некогда подписал «Слово к народу», перешел на сторону власти. Бывает. Вроде бы офицер, а вот как люди меняются…

— Если бы у вас была возможность теперь сделать выбор еще раз, зная все последствия — вступили бы в ГКЧП повторно?

— Немедленно повторил бы свой выбор, не задумываясь ни секунды. Тем более что эти годы подтвердили, что мы были правы. Мы были, как говорят, движимы одной целью — сохранить страну, сохранить Конституцию и действовать в рамках закона. Сувереном власти является народ, и народ на референдуме сказал — быть СССР.

Источник: Газета. ру, автор — Екатерина Винокурова