Трудный путь к разрядке
Трудный путь к разрядке
К концу 50-х годов в мировой политике отчетливо обозначались тенденции, плохо коррелировавшие с жесткими нормами функционирования биполярной модели. Мир становился все более сложным и многоцветным. Безраздельная гегемония двух сверхдержав, их стремление свести всю палитру международных отношений к «историческому противоборству» двух систем ценностей наталкивалась на процессы плюрализации развития мирового сообщества. Мощнейший удар по жесткой биполярной схеме мирового развития нанес интенсивный распад колониальной системы и образование новых, независимых государств. Когда создавалась биполярная система, их просто не существовало, и этот фактор не мог быть заложен в конструируемую модель нового миропорядка.
Уже в 50-е годы эти страны достаточно громко заявили о своем желании найти собственную нишу, выбрать свой путь развития. Это создавало почву для возникновения движения неприсоединения. Весной 1955 года в Бандунге (Индонезия) собрались представители 29 государств Азии и Африки для того, чтобы обсудить совместную стратегию поведения в биполярном мире. На этой конференции было одобрено несколько документов. К числу важнейших относится «Декларация о содействии всеобщему миру и сотрудничеству». Хотя большинство новых государств не желало жестко привязывать себя к какому-либо из двух основных центров силы, большая их часть весьма настороженно относилась к США, ибо Америка олицетворяла враждебный им Запад, и с симпатией относилась к СССР, внимательно изучала его опыт индустриализации. В 1961 году эта тенденция получила дальнейшее развитие: по инициативе И. Б. Тито, Дж. Неру и Г. А. Насера было создано движение неприсоединения.
Усложнение мирового сообщества неизбежно сказывалось на уровне конфликтности и на характере самих конфликтов. Если в первые послевоенные годы в центре большинства конфликтов было столкновение двух сверхдержав, то теперь все чаще стали возникать кризисные ситуации, порожденные действиями кого-то из их союзников, отстаивавших собственные интересы. США и СССР так или иначе втягивались в эти в общем-то не нужные им конфликты. Примером этого могут служить Суэцкий кризис 1956 года, два кризиса вокруг Тайваня в 1954 и 1958 гг., начавшаяся в 1954 году затяжная война Франции против Алжира.
В конце 50-х – 60-е годы супердержавы столкнулись с весьма неприятным для них явлением – эрозией единства своих блоков. Первым это ощутил СССР. После того как в пылу борьбы за власть Н. С. Хрущев выступил на XX съезде КПСС в феврале 1956 года с разоблачением культа личности, нашему государству пришлось сразу же столкнуться с весьма неприятными последствиями. В среде наших союзников возник естественный вопрос: почему они должны следовать во внутренней и внешней политике тем рецептам, которые вырабатываются в Москве? К такой постановке проблемы Хрущев был явно не готов, он растерялся и на время потерял контроль над ситуацией в Восточной Европе, где прокатилась волна антисоветских и антирусских выступлений. Их кульминацией стали события в Венгрии осенью 1956 года. Ценой огромных усилий, создав себе массу проблем, удалось предотвратить неприемлемое для СССР развитие событий в этом жизненно важном регионе. Постепенно стали обостряться отношения с КНР. Поначалу это была чисто идеологическая полемика, но по мере нарастания ее накала она начала оказывать все более негативное влияние и на характер межгосударственных отношений этих двух держав.
В конце 50-х годов начались проблемы с союзниками и у американцев. В 1958 году президентом Франции стал Ш. де Голль, сторонник независимой внешнеполитической линии Франции. Он постоянно напоминал Вашингтону, что Франция – великая держава и с ней нельзя обращаться как со своей марионеткой. Конфликт достиг своей кульминации в 1966 году, когда Франция объявила, что выходит из военной (но не политической) организации НАТО, и стала налаживать диалог с СССР. Другие западноевропейские страны не пошли столь далеко. Но по мере того, как интеграционные процессы набирали размах и укреплялся их совокупный экономический потенциал, у них таяло желание идти в фарватере внешнеполитического курса США. На Дальнем Востоке Япония, оправившаяся от разгрома в войне, начала в 60-е годы демонстрировать фантастические успехи в сфере экономики. В мире заговорили о «японском чуде». Япония доказала, что вполне реальна и перспективна иная, чем американская, модель развития рыночной экономики. Американцам все больше приходилось считаться с этим. Даже в Латинской Америке, традиционно входившей в сферу влияния США, нарастали антиамериканские настроения. Открытый вызов США бросила Куба.
Руководители и США, и СССР не могли не видеть, что в мире происходят неблагоприятные для них изменения. Естественно вставали два взаимосвязанных вопроса: почему это происходит и как на это реагировать? На рубеже 50-х – 60-х годов на первую часть вопроса в столицах обеих сверхдержав давался простой ответ: причина всех бед – козни врага. Соответственно предлагались и рецепты борьбы с этими кознями. Во-первых, всеми средствами укреплять и наращивать свой военный потенциал за счет новейших видов ракетно-ядерного оружия. Гонка вооружений в это время вступила в новый виток.
Во-вторых, любой ценой втиснуть процесс плюрализации развития мирового сообщества в жесткие рамки борьбы двух систем. И США, и СССР громогласно утверждали, что именно их страна символизирует оптимальную модель общественного развития. По инициативе Н. С. Хрущева в СССР была принята новая программа КПСС, в которой декларировалось, что в СССР в обозримом будущем будет построено коммунистическое общество. Новый президент США, молодой, амбициозный Дж. Кеннеди при любом удобном случае бросал вызов СССР, заявляя, что в США будет построено «общество всеобщего благоденствия» – что-то вроде коммунизма, но с частной собственностью. Хрущев и Кеннеди активно убеждали остальное мировое сообщество, что по-прежнему существует только два варианта развития: американский и советский.
В-третьих, резко обострилась борьба за третий мир. США, используя комбинацию силовых и реформистских средств, пытались «вестернизировать» третий мир, расширить там прослойку сторонников западного варианта развития. Всячески пропагандируя западные демократические ценности, США в то же время не гнушались поддержкой одиозных диктаторских режимов, при условии их жестко антикоммунистической позиции.
Советский Союз пытался играть на том, что в среде лидеров третьего мира тон тогда задавали политики радикального толка, такие, как Г. А. Насер и Ф. Кастро. Мы готовы были оказывать им экономическую, дипломатическую и даже военную помощь. Правда, принимая ее, далеко не все лидеры третьего мира становились нашими полноценными союзниками. У них были свои интересы, собственное видение будущего своих стран, далеко не всегда совпадавшее с представлениями Н. С. Хрущева о том, что есть социальный прогресс. Тем не менее они, как правило, занимали жесткую антиамериканскую позицию, и это вполне соответствовало государственным интересам СССР.
Разное видение тех процессов, которые проходили в третьем мире, неизбежно вело к обострению противоборства США и СССР в этом огромном анклаве мирового сообщества. Отсюда частые и весьма жесткие столкновения, перераставшие в серьезные международные кризисы. Их кульминацией стал Карибский кризис, разразившийся в октябре 1962 года и поставивший мир на грань мировой ядерной войны.
Карибский кризис стал важной вехой в истории биполярной системы. В политических элитах обеих сверхдержав стали все отчетливее понимать, что лобовое столкновение сверхдержав с использованием всего имеющегося в их распоряжении военного потенциала не принесет победы и обернется глобальной катастрофой. Следовательно, для реализации своих планов надо искать другие, более гибкие и отвечающие новым реалиям методы. Отсюда стремление как-то сбить остроту военного противостояния, ограничить наиболее абсурдные и опасные формы гонки вооружений. Проявлением этих тенденций стало заключение в 1963 году Московского договора о прекращении ядерных испытаний в трех сферах: атмосфере, космосе и под водой. В том же русле действовал и подготовленный под эгидой ООН договор «О принципах деятельности государств по исследованию космического пространства» и договор «О запрещении размещения ядерного оружия на дне морей и океанов».
Более сложным по своему характеру и последствиям был заключенный в 1968 году договор о нераспространении ядерного оружия. С одной стороны, очевидно, что его бесконтрольное расползание чревато непредсказуемыми, опасными последствиями для всего человечества. С другой, закрытие явочным порядком шансов на вступление в «ядерный клуб» для всех, кроме той пятерки государств, которая к 1968 году уже имела свое ядерное оружие, вызывало естественное раздражение у так называемых «пороговых государств» (которые в обозримом будущем могли создать свое ядерное оружие). Ведь обладание им являлось как бы символом причастности к «клубу великих держав», а любое уважающее себя государство стремится к этому.
Наряду с этим, в 60-е годы действовали и другие тенденции: обе сверхдержавы, но прежде всего США, не оставляли надежд переломить ситуацию в свою пользу за счет успехов в локальных конфликтах. В 60-е годы центральным конфликтом такого рода стала война во Вьетнаме. С конца 50-х годов в Южном Вьетнаме начала разворачиваться борьба против марионеточного сайгонского правительства. С 1960 года эту борьбу возглавил Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама (НФОЮВ). США, в свою очередь, интенсифицировали помощь Сайгону. Однако положение сайгонского режима неуклонно ухудшалось. После того, как 7 августа 1964 года Конгресс США принял Тонкинскую резолюцию, началась стремительная эскалация прямого американского вмешательства в гражданскую войну в Южном Вьетнаме. Американцы, рассчитывавшие преподать наглядный урок коммунистам, как вскоре стало ясно, попали в крайне неприятную ситуацию: несмотря на все усилия самого мощного государства, оно не могло ничего поделать с вьетнамскими партизанами. Потери США росли, увеличивалось недовольство в самих США действиями своего правительства, антивоенное движение достигло там огромного размаха, падал престиж США в мире. К 1968 году стало очевидно, что добиться победы в этой войне США не смогут, и перед ними встал тяжелый вопрос: как выйти из этой ситуации с минимальными потерями?
Под давлением внешних и внутренних обстоятельств США пришлось согласиться на четырехсторонние переговоры (США, ДРВ, сайгонский режим и НФОЮВ), которые начались в январе 1969 года в Париже. Новый президент США Р. Никсон в качестве одного из своих первых шагов во внешнеполитической сфере провозгласил в 1969 году так называемую Гуамскую доктрину, которая предусматривала «вьетнамизацию» войны в Индокитае. Не прекращая военно-технической помощи Сайгону, США начали постепенно свертывать свое собственное военное присутствие в этом регионе. Однако выйти из войны оказалось намного труднее, чем вступить в нее: этот процесс оказался чрезвычайно болезненным и растянулся до середины 70-х годов.
Другой серьезной проблемой, грозившей взорвать сложившееся в мире статус-кво, был перманентный ближневосточный конфликт, периодически переходивший в фазу военных действий между Израилем и его арабскими соседями. Очередное такое столкновение вспыхнуло в июне 1967 года, когда Израиль нанес неожиданный массированный удар по Египту, Сирии и Иордании и захватил обширные территории, принадлежавшие этим трем странам. Лишь жесткая позиция СССР заставила его прекратить военные действия. В непростом положении были и США. Израиль являлся их стратегическим союзником, и его поддержка считалась одним из императивов всей американской внешней политики. В то же время такая жесткая детерминанта мешала налаживанию диалога США с арабским миром и автоматически укрепляла в нем позиции СССР.
Непростым было и положение внутри противоборствующих блоков. Здесь особенно сложным было положение СССР. К концу 60-х годов увеличились эрозийные процессы в ОВД. Восточноевропейские страны, входившие в эту организацию, за четверть века, прошедшие с момента окончания войны, заметно окрепли, и там все более отчетливо прослеживалось желание, по крайней мере в вопросах внутренней политики, иметь большую самостоятельность, больше учитывать национальную специфику и собственные интересы. Советское руководство столкнулось с очень непростой проблемой: как реагировать на эти процессы?
До 1968 года она стояла как бы подспудно, но в 1968 году в Чехословакии у руководства КПЧ и страны оказался А. Дубчек, сторонник проведения серьезных реформ в социально-экономической сфере. Не исключалось, что он поставит вопрос о внешнеполитической ориентации Чехословакии, а это уже грозило стабильности ОВД. После серьезных колебаний советское руководство склонилось к жесткому курсу: в Чехословакию были введены войска ОВД, Дубчек был отстранен от власти. Контроль над положением в этой стране был восстановлен, но достаточно дорогой ценой: престижу СССР был нанесен серьезный ущерб. Кроме того, силовой вариант решения проблемы загнал вглубь вставшие в повестку дня вопросы, но отнюдь не решил их.
Еще сложнее обстояли дела в сфере советско-китайских отношений. От идеологических споров, возникших на рубеже 50-х – 60-х годов, стороны перешли к жесткому противостоянию на межгосударственном уровне, накал которого достиг такой остроты, что грозил в любой момент перерасти в открытое вооруженное противостояние. Собственно говоря, в конце 60-х годов до этого и дошло. К счастью, дело ограничилось пограничными столкновениями, но гарантировать, что в дальнейшем не произойдет более крупномасштабного военного конфликта, никто не мог.
Свои сложности были и у США. Хотя так далеко в отношении США, как де Голль, остальные западноевропейские страны не пошли, они все настойчивее требовали, чтобы Вашингтон в большей мере учитывал их интересы при формировании своего внешнеполитического курса. В 1969 году правительство ФРГ возглавил лидер западногерманских социал-демократов В. Брандт. С его именем связан кардинальный пересмотр всей «восточной политики» ФРГ. Брандт исходил из того, что отказ от нормализации отношений с СССР и признания тех изменений, которые произошли в Восточной Европе по итогам войны, противоречит интересам ФРГ, работает против них. По его инициативе в 1970 году был подписан договор с СССР о нормализации отношений, а чуть позднее договор – с Польшей, Чехословакией и ГДР о признании существующих границ. Брандт был сторонником концепции конвергенции, которая, как показала история, оказалась более эффективным инструментом противоборства с СССР, чем жесткая линия на открытое силовое противоборство между Западом и Востоком. Однако тогда в Вашингтоне с большим недоверием следили за действиями Брандта, упрекая его за нарушение «атлантической солидарности».
Все эти разноплановые события вместе с тем имели одно общее – они подрывали устои биполярности. Заговорили о кризисе биполярной системы и даже о формировании полицентричного мира. Вполне понятно, что США и СССР не хотели с этим мириться. И в Вашингтоне, и в Москве интенсивно размышляли о путях реставрации своих пошатнувшихся позиций. Лидерам обеих стран становилось очевидным, что необходимо вносить определенные коррективы в свои отношения, прежде всего, попытаться ограничить обременительную для обеих сторон гонку вооружений и по возможности сузить сферу конфликтности. Так выкристаллизовывалась идея разрядки, которая обрела реальные очертания в первой половине 70-х годов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.