Технология лжи
Технология лжи
Не без колебаний выбрал я для этой главы такое название. Обычно под технологией мы понимаем что-то сложное, требующее специальных знаний. А тут…
В предыдущей главе уже говорилось об опусе Владимира Билинского «Страна Моксель». Думается, каждому хоть мало-мальски сведущему в истории читателю будут очевидны невежественность, лживость и (уж простите!) глупость упомянутого сочинителя. Сомнения могут возникнуть лишь в тех случаях, когда, для подкрепления своих разглагольствований, Билинский апеллирует будто бы к историческим фактам, как бы цитирует труды ученых, пересказывает нечто, якобы давно и точно установленное наукой. Ведь автор «Страны Моксель», как правило, дает точные указания на то, откуда почерпнул он ту или иную мысль, взял такую-то информацию, привел соответствующую цитату. По идее это должно внушать доверие. А поддержанные «фактами» и «цитатами» утверждения самого Билинского приобретают наукообразный вид, кажутся уже не его собственными измышлениями, а неопровержимой истиной.
Вот только «казаться» и «быть» — понятия различные. Не все, что кажется, есть таковым на самом деле. Многочисленные библиографические ссылки приведены в «Стране Моксель» именно для вида, в расчете, что проверять их никто не станет.
Проверять же надо, ибо в «цитируемых» Мокселем-Билинским работах содержится совсем не то, в чем пытается он уверить читателей. А главное — точно так же поступают многие подельники Билинского. Его сочинение является хрестоматийным примером, на котором можно демонстрировать методы обмана. Это тоже технология, хоть и весьма примитивная. Потому и стоит уделить «Стране Моксель» еще немного внимания.
С обманом в опусе сталкиваешься постоянно. Скажем, повествуя о Ростово-Суздальской земле, Билинский «цитирует» видного русского историка Василия Ключевского: «Русские переселенцы не вторгались в край финнов крупными массами, а, как бы сказать, просачивались тонкими струями, занимая… промежутки, какие оставались между разбросанными среди болот и лесов финскими поселками». Из этого сочинитель «Страны Моксель» делает свой «вывод»: «Таким образом, среди финского этноса, в его обители, появлялись редкие поселенцы. Этот метод заселения свидетельствует о том бесспорном факте, что пришельцев было очень мало и были они преимущественно монахами». Сей «бесспорный факт» для Билинского очень важен. Он будто бы доказывает, что славянских поселенцев в Ростово-Суздальской земле почти не наблюдалось, славянской колонизации тут не происходило, а значит, край этот, где позднее формировалось великорусское племя, был по составу населения не славянским, а угро-финским и нынешние русские (великорусы), в отличие от украинцев, к славянам отношения не имеют.
Выглядит все вроде бы логично. Только Ключевский писал совершенно о другом — о постепенной славянской колонизации Ростово-Суздальской земли и о том, как в среде славянских переселенцев почти без сопротивления растворялось сравнительно немногочисленное финское население: «Сами колонисты не вызывали туземцев на борьбу. Они принадлежали в большинстве к мирному сельскому населению, уходившему из Юго-Западной Руси от тамошних невзгод и искавшему среди лесов Севера не добычи, а безопасных мест для хлебопашества и промыслов. Происходило заселение, а не завоевание края, не порабощение или вытеснение туземцев. Могли случаться соседские споры и драки; но памятники не помнят ни завоевательных нашествий, ни оборонительных восстаний. Указание на такой ход и характер русской колонизации можно видеть в одной особенности той же географической номенклатуры Великороссии. Финские и русские названия сел и рек идут не сплошными полосами, а вперемежку, чередуясь одни с другими. Значит, русские поселенцы не вторгались в край финнов крупными массами, а, как бы сказать, просачивались тонкими струями, занимая обширные промежутки, какие оставались разбросанными среди болот и лесов финскими поселками»[53].
В вырванном из контекста фрагменте из Ключевского Моксель-Билинский убирает одно слово — «обширные» (заменив его многоточием). Почему — понятно. Само собой разумеется, что, будь славянских поселенцев «очень мало», как уверяет сочинитель опуса, о занятии ими обширных пространств не могло быть и речи.
Василий Ключевский, вопреки заявлениям Билинского, писал о преобладании славянского населения в Ростово-Суздальской земле как минимум со второй половины ХІ века. Так же, как и другой русский ученый — Дмитрий Корсаков. Его Билинский тоже «цитирует»: «Мало-помалу… меря… пропадает, или, лучше сказать, претворяется… в особый тип — великорусский».
Выходит, будто Корсаков (как и сам Билинский) считал предками великорусов не славян, а финское племя меря, обитавшее в тех краях в дославянские времена. Однако обратимся к первоисточнику: «В таких только чертах кажется нам возможным представить гипотетическое изображение мери, — отмечал историк. — Таким мог быть этот исчезнувший народец в то время, когда стали среди него появляться первые славянские поселенцы. Мало-помалу эти поселенцы берут верх над мерею, которая пропадает, или, лучше сказать, претворяется посредством славян в особый тип — великорусский»[54].
«Цитирование» Мокселем-Билинским работы профессора Корсакова уместно упомянуть еще раз. Историк по Повести временных лет Нестора-летописца рассказывает о событиях 1071 года, когда Ян Вышатич, наместник черниговского князя, к владениям которого принадлежала Ростово-Суздальская земля, подавил там мятеж волхвов.
Мятеж, насколько можно судить, был поддержан местными жителями. В связи с этим сочинитель «Страны Моксель» делает вывод о проживании в указанном регионе исключительно язычников-мерян и саму Ростово-Суздальскую землю именует мерянской. «Легендарный летописец Нестор свидетельствовал: христианство в мерянской земле к концу ХІ века отсутствовало, — заявляет он. — Среди мери господствовали языческая вера и хранители той веры — волхвы. Здесь вполне резонно возникает вопрос: где же увидеть в той земле пришлых славян, которые, согласно московским лживым писаниям, повсеместно господствовали еще с ІХ века в мерянской земле? И, к великому огорчению великороссов, вынуждены, уже в который раз, засвидетельствовать: к концу ХІ века в мерянской среде, на земле древней Московии, славян не обнаружено. Московская ложь о присутствии в Ростово-Суздальской земле славян великим Нестором не подтверждается».
Между тем речь у Нестора идет о мятеже не во всей Ростово-Суздальской земле и даже не на значительной ее части, а на самой северной окраине — в Белоозере, где действительно влияние язычества было еще сильным. Но, «цитируя», будто бы по Корсакову, летопись Нестора, Билинский аккуратно убирает отовсюду упоминание конкретной местности, произвольно «распространяя» случившееся на глухой окраине на всю территорию Ростово-Суздальской земли.
По уверению сочинителя, христианство в Ростово-Суздальской земле стало распространяться лишь в середине ХІІ века. Он вновь «цитирует» Корсакова: «Юрий Долгорукий… В его время христианство… утверждается в Ростово-Суздальской области».
У самого Корсакова говорится иное: «Христианство пустило уже к концу ХІ века достаточно глубокие корни в Ростово-Суздальской земле»[55]. И далее: «Мы видели, как усердно строил церкви Юрий Долгорукий. В его время христианство окончательно утверждается в Ростово-Суздальской области»[56].
Но, пожалуй, наиболее ярко задействованный в «Стране Моксель» метод «цитирования» проявился при попытке сочинителя «полемизировать» с российским, а затем советским археологом Александром Спицыным. Спицын доказывал, что в Ростово-Суздальской земле уже с Х века преобладало славянское (а не финно-угорское) население. Доказательства он излагал по пунктам:
«1). Раскопанные в 1851–1854 гг. владимирские курганы массами расположены именно там, где в Х–ХІІ вв. жило русское население и существовали русские города (Ростов, Суздаль, Переяславль);
2). Найденные в этих курганах вещи тождественны с открываемыми в русских курганах иных местностей, кроме весьма небольшого количества поделок финского характера;
3). Обряд погребения во владимирских курганах русский, одинаковый с наблюдаемым в иных местностях, исконно русских. Обряд погребения восточных финнов — могильники, а не курганы.
Принимая перечисленные положения, мы без колебаний признаем владимирские курганы русскими, и наличность в них финского элемента считаем незначительною»[57].
Из всего этого текста Билинский цитирует даже не единственное предложение, а его кусок: «Мы без колебаний признаем владимирские курганы русскими и наличность в них финского элемента считаем незначительною». После чего дает свой «комментарий»: «Считать в принципе господин А.А. Спицын мог что заблагорассудится. Да вот доказательств для его «считания» не имелось». Сами доказательства, вероятно будучи не в состоянии ничего им противопоставить, сочинитель «не заметил». Примечательно, что при этом он называет Спицына «махинатором», хотя кто в данном случае является махинатором — очевидно.
Столь же недобросовестно поступает Билинский с трудами антропологов, которые он также привлекает для «обоснования» тезиса об отсутствии всякого родства между великорусами и украинцами. «Наиболее весомый удар по так называемой теории о «московском славянстве» нанесла российская антропология, — пишет автор опуса. — Она установила проживание в продолжение VIII–XVI веков на территории Ростово-Суздальской земли, этой колыбели московитов, абсолютно отличного от киевских славян этноса. То были этносы, различные по антропологическим показателям: одни — брахицефалы, другие — долихоцефалы. Значит, московиты были народом иного, не славянского происхождения и не несли в своем корне славянского начала». Сочинитель ссылается на работы выдающегося русского антрополога Анатолия Богданова, установившего, что в курганный период (конец которого, правда, антрополог датирует Х, а не ХVI веком — здесь Билинский по привычке приврал) на территории Ростово-Суздальской земли преобладало долихоцефальное (длинноголовое) население. Эти данные автор «Страны Моксель» сопоставляет с результатами исследований, проведенных в конце ХІХ века украинским антропологом и по совместительству деятелем украинского движения Хведором Вовком (Федором Волковым). Украинцы, по Вовку, брахицефалы (короткоголовые), на основании чего Билинский и делает заявление о коренном отличии украинцев от великорусов.
Умалчивает он об одном: по данным Вовка, великорусы ХІХ века тоже являлись брахицефалами, а население нынешней Центральной Украины (Киевской, Черниговской, Полтавской губерний в границах ХІХ века) в курганный период, по данным Богданова, было преимущественно долихоцефальным.
Ну и так далее. Скажем, объявляет Билинский, что в Ростово-Суздальской земле с 1090 по 1137 год не было епископов: «Ни единого — за долгих 47 лет. Почти полстолетия». С этим, дескать, «все историки согласны». И пускается в «глубокомысленные» рассуждения: «Подумайте, уважаемые читатели: если бы Ростово-Суздальская земля в конце ХІ века являлась частью единого Киевского государства с единой Киевской митрополией, — оставили бы государство и митрополия часть своей земли и часть своего народа на долгие 47 лет без управителя и религиозного попечения? Полнейший абсурд!»
А имена этих епископов (которых якобы не было) можно найти не то что в узкоспециальной исторической литературе, но и в общедоступных справочниках (во всяком случае, в изданных до революции). С 1090 по 1119 год епископскую кафедру в Ростове занимал Ефрем І, с 1119 по 1130 год — Прохор, с 1131 по 1146 год — Иоанн І.
Или другой пример. Билинский выводит московскую государственность из Золотой Орды. В частности, упоминает «принципиально важный факт, произошедший в стране Моксель в 1238–1239 годах. Речь идет о первой переписи населения Ростово-Суздальской земли. Российская историческая наука сделала все возможное, чтобы скрыть факт первой переписи населения и время его проведения. Зачастую по данному вопросу насаждалась откровенная ложь». И вслед за тем сочинитель делится с читателями своими трудностями: «Мне долго пришлось искать хоть малейшую зацепку по данному вопросу. Зачистка материала была проведена настолько тщательно, что практически не осталось никаких следов. Лишь изучая книгу авторов советского периода Б.Д. Грекова и А.Ю. Якубовского «Золотая Орда и ее падение», удалось найти подтверждение той давней первой переписи».
Далее идет цитата из указанной книги: «Для первой переписи и сбора дани Бату послал баскаков. Об этой первой переписи мы имеем глухие намеки». На этом Билинский обрывает цитирование. В первоисточнике же есть продолжение: «В повести о князе Михаиле сказано, что население от Батыевых полчищ разбежалось, а оставшихся в городе Киеве «сочтоша… в число и начаша на них дань имати»[58].
Речь идет о переписи, проведенной монголами в 1245 году в Киеве. Следуя «логике» Билинского, из Золотой Орды нужно теперь выводить украинскую государственность.
Еще пример. На сей раз касательно написанной в конце ХVII века книги Андрея Лызлова «Скифская история». «А.И. Лызлов совсем по-иному описал так называемую Куликовскую битву, — отмечает сочинитель. — …То была обычная домашняя драка в едином государстве, где Москва отстаивала свои привилегии».
А у самого Лызлова о Куликовской битве читаем: «Славна убо сия победа на татар бысть не токмо в Российских странах, но и во окрестных государствах»[59].
И такие примеры можно приводить очень долго. Ложь или грубые ляпы содержатся почти на каждой странице опуса. В заключение о самом курьезном. Билинский цитирует фрагмент из дневника Александра Храповицкого, статс-секретаря императрицы Екатерины ІІ: «Принялись за российскую историю; говорили со мной о Несторе». И далее следует фраза на французском языке, переводимая у Билинского как: «Мы его видели в оригинале». В научной публикации дневника перевод примерно тот же: «Мы его видели в подлиннике».
После этой фразы Билинский ставит три восклицательных знака. И добавляет: «К великолепному признанию статс-секретаря добавить нечего. Прошу лишь обратить внимание: речь идет о чистом оригинале Нестора, вне всяких, впоследствии вымышленных, «летописных сводов».
Сочинитель уверен, что коварная императрица имела в руках оригинал летописи Нестора, но уничтожила его, подменив фальшивкой («Видимо, что-то в Повести временных лет… принципиально не устраивало Екатерину ІІ»). То же самое, по мнению Билинского, Екатерина проделала и с другими украинскими летописями. «Здесь сомневаться не стоит, — заключает автор опуса, — иначе он (текст Повести временных лет. — Авт.) дошел бы до нас в оригинале».
И что тут скажешь? Как известно, первоначальный текст летописи не сохранился по вполне естественным причинам (самые старые копии датируются ХIII веком). Утрачен он был задолго до Екатерины ІІ. Зато, к несчастью Билинского, сохранился оригинал дневника Храповицкого. И он опубликован. После французской фразы, приведшей Мокселя-Билинского в большое волнение, следует: «Это странно, что все мощи так малы, когда известно, что мертвый человек вытягивается. Их сушат»[60].
Речь у Храповицкого идет не о подлиннике Повести временных лет, а о мощах самого Нестора-летописца, и сегодня покоящихся в Киево-Печерской лавре, где каждый желающий может увидеть их «в оригинале».
Уж не знаю, соврал ли в данном случае Билинский или сглупил, но изо лжи и глупости состоит весь его опус. И методы обмана там соответствующие. Рассчитанные исключительно на дураков. Только вот дураков в последнее время на Украине стало слишком много.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.