А воз и ныне там

А воз и ныне там

Орел пожаловал Кукушку в Соловьи.

Кукушка, в новом чине,

Усевшись важно на осине,

Таланты в музыке свои

Выказывать пустилась.

Иван Крылов

«Иногда лучше жевать, чем говорить». Эта фраза из телевизионного рекламного ролика в очередной раз пришла мне в голову после одной из передач, выпущенных в эфир на Первом канале Национального радио. Гостем той передачи была некая Наталья Мазепа, представленная как ведущий научный сотрудник Института литературы Национальной академии наук Украины. Говорила она на столь любимую в кругах «национально сознательной» интеллигенции тему о притеснениях украинского языка и культуры в царское и советское время. Говорила много, но… (тут и вспоминается телереклама).

Признаюсь честно, поначалу передачу я слушал как бы между прочим. Про обиды, якобы нанесенные Украине русской властью (а то и русским народом), говорено у нас предостаточно. Перечень этих обид (иногда реальных, но большей частью вымышленных) давно известен, и узнать что-нибудь новое из очередного разглагольствования про них, казалось бы, невозможно. Тем не менее то, что неслось из радиоприемника, вскоре привлекло мое внимание. Ибо неслась оттуда откровенная чушь, какую нечасто услышишь даже в передачах Национального радио.

Г-жа Мазепа взялась пояснять, почему Тарас Шевченко значительную часть своих произведений (прозу, некоторые поэмы, «Дневник») написал на русском языке. Ведущий научный сотрудник академического института уверяла, что произошло это по причине строжайшего запрета в Российской империи на все украинское — нельзя, мол, было ни писать, ни печататься. Тут, правда, журналистка, ведущая передачу, напомнила говорившей, что шевченковский «Кобзарь» неоднократно издавался еще при жизни автора, а что-либо более украинское трудно себе представить.

«Так-так!» (в смысле — «да-да!») — важным тоном подтвердила г-жа Мазепа. Но затем, сообразив, видимо, что это «так-так» опровергает сказанное ею же, добавила, что Шевченко долго жил в Петербурге, по-русски говорили его друзья и, следовательно, писать на русском языке он стал еще и поэтому.

Вряд ли нужно долго доказывать, что русскоязычное творчество Тараса Григорьевича обуславливалось иными причинами. Достаточно почитать его «Дневник». Совсем недаром великорусский поэт Алексей Кольцов назван там «поэтом нашим», а Михаил Лермонтов — «нашим великим поэтом». Русская культура не была для Шевченко чужой. Он сам пытался занять в ней достойное место. Эта попытка и связанные с ней русскоязычные произведения «великого Кобзаря» до сих пор не дают покоя некоторым нашим профессиональным «патриотам», лихорадочно подыскивающим приемлемое для себя объяснение такому «отступничеству». Что же касается запретов на «все украинское», то даже пресловутые «Валуевский циркуляр» и «Эмский указ» (относящиеся, надо заметить, уже к послешевченковской эпохе) не затрагивали литературное творчество (то есть художественные произведения). Более чем странно, что ведущий научный сотрудник Института литературы этого не знает.

Впрочем, не знает она не только этого. Конфуз с «неудобным» фактом биографии знаменитого поэта не охладил пыл г-жи Мазепы. От Шевченко она перенеслась мыслью в начало ХХ века и поведала радиослушателям о запрещениях в царской России украинского театра. Приехавшим в Петербург украинским артистам, рассказывала ведущий научный сотрудник, пришлось, по просьбе тамошних коллег, тайно, в ночное время играть свою пьесу в одном из столичных театров. Дескать, столичным актерам очень хотелось посмотреть что-то украинское, а украинские спектакли были запрещены. Вот и пришлось прибегать к конспирации, играть под покровом ночи.

Эту историю г-жа Мазепа, по ее словам, узнала от отца, а тому, в свою очередь, поведала ее некая знакомая из театральной среды (фамилия знакомой была названа, но, каюсь, я ее не расслышал). «То есть это реальная история, она идет от людей?» — восхищенно переспросила радиоведущая и получила (опять же важным тоном) подтверждение от рассказчицы.

Уж не знаю, что там говорил г-же Мазепе ее отец и какую информацию он сам получал от приятельниц, но факты — вещь упрямая: ни в начале прошлого века (в либеральное правление Николая ІІ), ни в конце века позапрошлого (при гораздо более строгом императоре Александре ІІІ) украинский театр не запрещался. Артисты-украинцы разъезжали по стране, давали представления и снискали немалую популярность. Особо большую известность получили петербургские гастроли труппы Марко Кропивницкого в 1886–1887 годах. Их спектакли пользовались необычайным успехом, шли в переполненных залах, широко и доброжелательно освещались в прессе. К услугам артистов были предоставлены лучшие театральные сцены, в том числе — Мариинский императорский театр. Дважды (когда ставили «Назара Стодолю» Тараса Шевченко и «Наталку Полтавку» Ивана Котляревского) на представлениях присутствовал Александр ІІІ. По окончании одного из спектаклей актеров пригласили в царскую ложу и государь-император лично поблагодарил их за прекрасную игру. О каких притеснениях и запретах может идти речь?

Воспоминания о столичных гастролях и беседе с царем оставили Марко Кропивницкий, Мыкола Садовский, Панас Саксаганский (их мемуары опубликованы). Есть сообщения о тех событиях и во множестве других книг. А потому вновь-таки достойно удивления, что ведущий научный сотрудник Института литературы ни малейшего представления на сей счет не имеет.

Не менее удивительно сделанное в той же радиопередаче заявление г-жи Мазепы о «трагедии», будто бы пережитой украинским языком при советской власти. Хотя на этот раз, возможно опасаясь вновь попасть впросак, ведущий научный сотрудник обошлась без конкретики. И наверное, поступила правильно: было бы крайне трудно пояснять, что многомиллионные тиражи украиноязычных книг, тысячи украиноязычных школ, мощная государственная поддержка украиноязычных СМИ и многое-многое другое, что имел украинский язык в СССР, — это и есть для него трагедия. Гораздо легче выдвигать голословные обвинения, не утруждая себя поиском доказательств. Чем, собственно, г-жа Мазепа и занимается.

В свое время Иван Андреевич Крылов остроумно высмеивал тех, кто, не обладая необходимыми знаниями, выдавал себя за ученых. Увы, наши научные учреждения такими «учеными» сегодня переполнены. Недостаток знаний они заменяют «национальной сознательностью». И почему-то именно эти «специалисты» оказываются желанными гостями во многих СМИ (в том числе на Первом канале Национального радио). Они щедро делятся своим невежеством, старательно распространяя его в публике.

Так было на Украине в годы «оранжевой пятилетки». Потом власть в стране вроде бы переменилась. Поменялось, кстати сказать, и руководство Национального радио. Да только, как писал все тот же дедушка Крылов, «воз и ныне там».