Волонтеры и рекруты
Волонтеры и рекруты
Когда Наполеон отрекся от престола в 1814 году, ему было неполных 45 лет. Относительно молодой человек, казалось, завершал свою невероятную карьеру. Он был свидетелем нескольких эпох, причем выступил творцом последней из них.
Наполеон получил военное образование, но изучал и труды историков, философов, экономистов. Он был офицером армии короля, революционным генералом, командующим республиканскими армиями во времена Директории и Верховным главнокомандующим вооруженными силами государства при Консульстве и Империи.
Его судьба стала исполнением пророчества графа Гибера, труды которого — «Общий очерк тактики» и «Защита системы современной войны» — Наполеон читал в юности.
Жан Антуан Ипполит граф Гйбер — истинный гений, способный совместить конкретное знание о стратегии и тактике ведения войны с самым широким взглядом на характер эпохи и будущее Европы.
«Каков может быть сегодня результат наших войн? — писал Гибер в 1772 году. — У государств нет ни средств, ни излишнего населения. Их расходы даже в мирное время превышают доходы. Тем не менее они объявляют войну. Они посылают сражаться армии, в которые они не могут набрать достаточное количество солдат и которые не могут прокормить. Победители и побежденные одинаково истощены. Возрастает объем национального долга. Кредит падает. Денег становится все меньше. На флотах не хватает матросов и в армиях — солдат. Министры обеих сторон понимают, что пора вести переговоры. Заключается мир. Несколько колоний или провинций переходят в другие руки. Очень часто причина ссоры еще тлеет, и каждая сторона сидит у своих разбитых корыт, пытаясь заплатить долги, и готовит оружие.
Но предположим, что в Европе появится народ, одаренный энергией, гением, ресурсами, с сильным правительством; народ, который соединит идеалы аскетизма с организацией народного ополчения, который добавит к этому выработанный план расширения [своих границ]; который будет всегда иметь в виду эту цель; который, научившись воевать, не тратя много средств и живя за счет побед, не сложит оружия из-за финансовых расчетов. И тогда мы увидим, что этот народ подчинит себе своих соседей и опрокинет наши немощные конституции, как северный ветер гнет слабый тростник».
«Но изменение духа и привычек нации не может быть делом писателя, каким бы он ни был, — продолжает Тибер. — Это может быть только властитель или гениальный человек, в руки которого руль государственного руководства будет вложен великими невзгодами [нации] и общественным мнением, а не заговорами». Этот гений «воспользуется всеми знаниями, накопленными обществом, он создаст политическую систему, он встанет во главе машины и даст ей толчок к движению»[180].
Когда Гибер писал эти строки, Наполеону, — который «создаст политическую систему» и будет знать, как «набрать достаточное количество солдат», — было три года от роду.
«Самый надежный рычаг всякого могущества — военная сила, которая предписывает закон и которую употребляет гений. Таковым рычагом был рекрутский набор. Достаточно убедиться в этой силе, и противоречия отступают, а власть укрепляется», — говорил Наполеон Лас Казу на острове Святой Елены.
Наполеон закончил учебу в Парижской военной школе и начал службу в королевской армии. Эта армия была такой же, как и все европейские войска того времени, — регулярной. Офицеров для нее готовили в королевских школах, а солдат набирали путем вербовки.
Полки состояли из «волонтеров». Сам процесс их набора довольно любопытен. Работу делали специалисты-вербовщики. Центрами их операций в городах обыкновенно служили кабаки, в которые они старались заманивать лиц, не имеющих определенных занятий, безработных, прислугу, потерявшую место, бродяг, даже преступников. Вербовщики спаивали этих людей, навязывали им деньги и заставляли подписывать бумаги. Такие же сцены разыгрывались в деревнях.
«У нас три раза в неделю танцы, два раза игры на вольном воздухе; остальное время солдаты играют в кегли, в чехарду, ходят в караул и на ученье. Почти все время посвящается удовольствиям — и жалованье большое». Великолепная приманка!
Большинство волонтеров — выходцы из низших слоев городского населения. Их распределяли по полкам и обучали военному ремеслу. Суровые наказания и строгая дисциплина делали свое дело — вчерашний сброд превращался в солдат.
Волонтеры — не только французы, но и иностранцы. Вербовали и в самой Франции, и за ее пределами — например во Франкфурте-на-Майне. В армию входило несколько иностранных полков. Особенно много было швейцарцев, служивших в армии и в королевской гвардии.
Со времен Людовика XIV во Франции существовала еще и милиция, части которой формировались из крестьян путем рекрутского набора (по жребию). Милиционеры содержались за счет своих приходов. Они составляли резерв армии и нередко призывались к участию в военных действиях. Их служба была не менее тяжелой, чем солдатская.
Офицерский корпус — почти одни дворяне. Должности полковников и капитанов продавались. Среди офицеров было много кутил и прожигателей жизни. Отслужив положенный срок, они уходили на пенсию.
Эта армия не была подлинно народной. Лучшие военные министры — Лувуа при Людовике XIV, Сен-Жермен при Людовике XVI — хорошо понимали недостатки сложившейся системы. Однако, несмотря на частичные реформы, организация армии осталась неизменной до 1789 года.
Когда старый социальный порядок рухнул, Учредительное собрание обратило внимание и на армию. 12 декабря 1789 года депутат Дюбуа-Крансе сделал историческое заявление: «Я считаю аксиомой, что во Франции всякий гражданин должен быть солдатом и всякий солдат — гражданином, иначе у нас никогда не будет конституции».
Он подверг убийственной критике методы вербовки и возмущался принципами заместительства. Все это, говорил депутат, означает, что воинская повинность падает исключительно на низшие классы общества. Он предлагал Учредительному собранию создать национальную армию, то есть вооруженный народ.
Но Дюбуа-Крансе не был поддержан собранием. Всеобщая обязательная служба? Да это же нарушение принципа индивидуальной свободы, во имя которого делалась революция!
Старый порядок комплектования армии был сохранен. Ограничились полумерами: собрание решило сурово карать вербовщиков за их злоупотребления.
Важно другое — собрание уничтожило дворянские привилегии и открыло доступ к офицерским должностям всем гражданам. «Революция, исключившая множество людей из армии, — писал один роялист, — поставила на их места других для нее надобных, на которых бы они никогда без нее не были. Адвокаты, купцы… сержанты и капралы… поставлены были в предводители французского войска».
Правда, теперь порядок повышения по службе стал очень сложным. Не доверяя королю, утратившему реальную власть, но остававшемуся верховным главнокомандующим, Учредительное собрание установило принципы замещения высших чинов низшими по старшинству. При таком порядке король мало на что мог влиять. Офицеры Национальной гвардии, которая возникла по всей Франции по почину снизу, выбирались самими гвардейцами.
Вооруженный народ. Это красиво звучит, но «свободная» армия из добровольцев — не более чем мечта. Зато идея Дюбуа-Крансе о всеобщей воинской повинности была подхвачена и сполна реализована революционным Конвентом.
Европейские реакционеры хотели силой восстановить в стране старый порядок, но и французское правительство было настроено по-боевому «Эта война-потоп, — витийствовал жирондист Бриссо[181], — обновит лицо мира и водрузит знамя свободы на дворцах королей, на серале[182] султана, на замках мелких феодальных тиранов, на храмах пап и муфтиев».
Декретом от 24 февраля 1793 года было решено произвести немедленный набор трехсот тысяч рекрутов из рядов Национальной гвардии. Совершенно необходимая мера в ту грозную годину!
Для исполнения декрета Конвент послал во все департаменты комиссаров из числа своих членов. Однако декрет разрешал заместительство, и набор не дал нужного количества людей.
Новым декретом 16–23 августа 1793 года Конвент осуществил всеобщий призыв и объявил, что всякий француз в возрасте от 18 до 40 лет считается находящимся в постоянном призыве. В первую очередь были призваны все холостые или вдовые и бездетные молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет.
Отечество было в опасности, и закон встретили горячим сочувствием. 450 тысяч новобранцев стали в ружье. А через год на границах Франции сражались уже 14 революционных армий общей численностью 1 миллион 200 тысяч человек
Но одного энтузиазма мало — новобранцев надо дисциплинировать и обучить. Они должны привыкнуть к тяготам военной службы. Республика остро нуждалась в кадрах опытных офицеров и унтер-офицеров. И они еще были в старой регулярной армии, несмотря на массовую эмиграцию дворян.
Лазарь Карно и Дюбуа-Крансе подготовили важное решение, а Конвент декретировал слияние старой армии с батальонами нового призыва. Это была так называемая амальгама. Заключалась она в том, что к каждому батальону старой армии присоединялись два батальона новобранцев. Образованная таким образом тактическая единица называлась полубригадой.
Реформа прошла не без трений, но к середине 1794 года французская армия представляла собой единое целое. Конвент позволил замещать по выбору только треть офицерских должностей. Другая треть замещалась по старшинству, третья — по назначению. Назначение генералов, среди которых был и Наполеон Бонапарт, Конвент сохранил за собой. Таланты поощрялись, но неудачникам грозил эшафот.
При помощи реквизиций была организована система продовольствия. Монж, Шапталь и другие ученые помогли Республике производить оружие и порох. Были созданы новые военные училища.
Гражданская жизнь представляла собой хаос, в стране свирепствовал террор, но французская армия располагала блестящими кадрами и имела необходимый минимум материальных ресурсов. Будущий маршал Сульт так описал свои впечатления от кампании 1794–1795 годов: «Офицеры подавали пример преданности. С мешком на спине, не получая жалованья, они принимали участие в раздаче хлеба вместе с солдатами. Им раздавали квитанции на получение нового платья или пары сапог. И однако никто не жаловался на нищету и не бросал службы, которая была единственным занятием и предметом соревнования. Повсюду проявлялись одна и та же ревность, одно и то же стремление сделать даже больше, чем требовал долг. Это был период моей службы, когда я работал больше всего и когда начальство было наиболее требовательно. Среди солдат можно было видеть ту же преданность, ту же самоотверженность. Завоеватели Голландии переходили замерзшие реки и заливы при 17° мороза почти голыми. Они находились в самой богатой стране Европы, перед их глазами были всевозможные соблазны. Но дисциплина не терпела ни малейшего нарушения. Никогда армия не была ни более послушной, ни более воодушевленной; это был период войны, когда войско отличалось наибольшими добродетелями».
Волонтеры и рекруты первых лет Республики стали опытными солдатами. Они уже не мечтали о возвращении домой и привыкли к войне, как к постоянному ремеслу. Республиканский или патриотический энтузиазм, которым сопровождались первые стычки с неприятелем, сменился профессиональным усердием. Война из священной стала обыкновенной.
Горе побежденным! Их ждет суровая расправа, реквизиции и контрибуции. «Война должна кормить себя сама», — заявил неутомимый Карно, «организатор победы». Армии Республики уничтожали старый порядок в завоеванных областях и учреждали там республики по французскому образцу.
Изменились и лозунги. Что же теперь пришло на смену «свободе, равенству и братству»?
«Я поведу вас в самые плодородные долины мира, — обратился новый командарм Наполеон Бонапарт к своим бойцам. — В вашей власти будут богатые провинции, большие города. Вы там найдете честь, славу и богатство».
«Солдаты, у вас нет ничего, а у врага есть все», — шутливо переиначил обращение Наполеона один из героев Бальзака.
Отечественная, оборонительная война стала наступательной. А значит, нельзя больше требовать от людей поголовного участия в ней. И по инициативе генерала Журдана[183] появился закон 1798 года.
Воинская повинность оставалась всеобщей. Каждый француз должен был отбывать ее в возрасте от 20 до 25 лет.
Теперь призывники делились на классы по возрасту, и государство сохраняло за собой право призывать к оружию один или несколько классов сразу. Так закончился романтический период истории формирования французской революционной армии.
Наполеон Бонапарт вносит в этот порядок дальнейшие изменения. Он знает, сколь тяжела рекрутчина. Он понимает, что этот долг «самый ужасный, самый ненавистный для семей, что его должники настоящие люди, живые и, следовательно, различные, что глава государства должен считаться с их разнообразием… с их положением, воспитанием, чувствительностью, с их призванием, что не только в их личных интересах, но и в интересах общественных, не только из осторожности, но и в силу справедливости, не следует принуждать их всех, без различия, к одному и тому же машинальному труду, к одной и той же ручной работе, к одному и тому же продолжительному рабству, рабству тела и души».
Во времена Директории закон освобождал от армии женатых молодых людей, а также вдовцов и разведенных, имевших детей. Наполеон избавляет от службы и тех рекрутов, у которых есть братья в действующей армии, а также единственных сыновей вдов, старших из трех сирот и тех молодых людей, отцам которых было не менее семидесяти одного года при условии, что они жили работой своих рук.
Не пойдут в армию и гражданские милиционеры, ученики Нормальной школы, невежествующие монахи, семинаристы, назначенные в священники — те, кто и так служит, десять лет или всю жизнь, подчиняясь суровой дисциплине.
Пока Наполеона больше заботит качество армии, а не количество солдат. Он не считает, что служба должна быть непременно всеобщей и более всего ценит ветеранов. Новый порядок заместительства, введенный в 1800 году, и правила жеребьевки 1804 года выглядят достаточно либеральными.
Служить теперь будут не все представители класса определенного года, но только те, на кого пал жребий. Военное министерство будет ежегодно устанавливать квоты новобранцев для каждого департамента. Мэры коммун должны составлять списки юношей, достигших призывного возраста.
На предварительном осмотре оценивали физические данные призывников. Их рост не должен быть меньше, чем пять футов и один дюйм.
После этого юноши тянули жребий. Доктора в столицах департаментов проводили медицинский осмотр и отсеивали тех, кто по различным физическим причинам признавался негодным к военной службе. Таким образом исключалась примерно треть юношей.
Всякий призывник мог выставить вместо себя заместителя. Два лица договаривались о том, что один пойдет служить вместо другого. Зачастую заместитель — бывший солдат, и государство только выигрывало, имея опытных бойцов.
Найти заместителей среди отслуживших свой срок солдат поначалу было вовсе не трудно. В 1804 году каждый пятнадцатый деревенский рекрут подбирал себе заместителя, а в городах — каждый седьмой. Если брать общую картину по стране, то каждый десятый.
Какова цена такого избавления от службы? В 1806 году она колеблется от 1800 до 4 тысяч франков — большие деньги, несколько годовых заработков рабочего! Ее способны заплатить только богатые, зажиточные люди.
Тем не менее пока все это вполне терпимо. Но правила год от года все строже и скоро станут такими, что Наполеон отменит все «либеральные» исключения и поведет за собой безусых мальчишек.
Будут призваны сынки старых дворян, студенты философии и риторики, ученики лицеев, которые тут же получат унтер-офицерские нашивки. В 1814 году Париж будут защищать национальные гвардейцы, ранее призванные для того, чтобы патрулировать улицы.
Революция уничтожила какие бы то ни было привилегии в армии. Наполеон стал их восстанавливать. В эпоху консульства была учреждена Консульская гвардия. С учреждением Империи она превратилась в Императорскую гвардию и стала численно расти — до 92 тысяч человек.
Это был элитный корпус, попасть в который считалось большой честью. Гвардия получала повышенное жалованье и лучшую пищу. В бой она вступала в особых случаях, обычно оставаясь в резерве.
И если наступал решительный момент, то император давал команду на виду войска, а порой сам начинал движение. Солдаты знали, что сражаться они будут на глазах императора, а «на миру и смерть красна».
Старые испытанные солдаты — «ворчуны», как ласково называл их «отец» за то, что порой они обсуждали его приказы и выражали недовольство условиями службы, — обожали своего вождя. Наполеон позволял им называть себя на «ты».
Император всячески возбуждал дух соревнования среди солдат и воинских частей. Все стремились выдвинуться, отличиться, показать пример. Это по словам Наполеона каждый солдат «носит в своем ранце маршальский жезл».
Может быть, и наш Куанье станет маршалом? Призванный в армию в 1799 году, он стал капралом в 1807 году, в 1809-м — сержантом, в 1812-м — лейтенантом. Братья Наполеона давно уже генералы!
Лучшие военачальники получают миллионные суммы, но порой император выделяет дополнительные премии. В вечер битвы при Эйлау каждый из маршалов, приглашенных к ужину с Наполеоном, нашел под своей салфеткой билет достоинством в тысячу франков.
Теперь все офицерские должности замещаются по старшинству или по назначению. Выборы больше не проводятся.
Вооружена армия отнюдь не самым современным оружием: старое кремневое ружье, пушки времен Людовика XV. Качество ружей оставляло желать лучшего. Оружейники отмечали, что «винт собачки пехотного ружья приходится часто заменять из-за поломок, когда по невниманию солдат нажимает на спусковой крючок при откинутом назад курке с кремнем».
Винт надо делать из стали, а не из железа! Увы, эта рекомендация так и не дошла до Наполеона — бюрократы военного министерства положили ее под сукно.
То, что в его армии оружие хуже английского, Наполеона не беспокоит. Он побеждает тем, что имеет. Его маршалы ведут за собой корпуса, каждый из которых представляет собой небольшую армию, и бросают людей в огонь.
Наступательная тактика приводит к большим потерям. В сражении при Эйлау корпус Ожеро, которой выполнил приказ Наполеона и пошел в лобовую атаку, был скошен русской артиллерией.
Цена победы возрастает, потери огромны, и Наполеон призывает новые классы рекрутов. С 1806 года прежней нормы уже мало.
Вначале он призывал 60 тысяч новобранцев ежегодно, но к 1810 году квота выросла до 120 тысяч. Кроме того, проводились дополнительные наборы.
Наполеон нарушает принцип жребия и призывает тех молодых людей предшествующих классов, которые не попали в очередь. Кроме того, он набирает рекрутов следующих годов, то есть 19- и 18-летних юношей, и удерживает в армии солдат предшествующих классов, уже отслуживших свой срок.
Но и этого мало! Император добивается от сената разрешения призвать в армию всех лиц, зачисленных в Национальную гвардию или потому, что они были единственными сыновьями, или потому, что они были слишком слабы по сложению.
Уклониться от военной службы стало почти невозможно. В некоторых деревнях Франции остались одни старики или дети, а кое-где — например в окрестностях Лиона — все сельские работы производились женщинами.
Люди стараются избежать военной службы. Наполеон строго наказывает рекрутов-нарушителей и лиц, помогающих им укрыться. Он посылает целые отряды на розыски дезертиров и уклонистов, но успехи в этом деле невелики.
В 1813 году во Франции было до 80 тысяч скрывающихся от службы. Дезертиры, не имея возможности зарабатывать на жизнь легальным путем, занимались разбоем.
Некоторые мэры попустительствовали уклонистам. Сопротивление набору в армию оставалось серьезной проблемой до самого конца существования Империи. На родителей уклонистов налагались большие штрафы, но мало кто мог их платить.
С первых лет революции сельская молодежь бежала в Париж, чтобы избежать воинской повинности. Однако наборы в армию проводились не только в деревне, но и в городе.
В декабре 1813 года Наполеон посетил парижские стройки и удивился отсутствию молодых людей. «Стариков хватает, — ответил подрядчик, — но у них нет ни сил, ни сноровки. А молодых теперь днем с огнем не сыщешь. Всех подмела рекрутчина».
Деревня страдает больше, чем город. Если муж воюет, то за него трудится жена. Она сеет, обрабатывает землю и собирает урожай.
Шапталь говорит о том, что «разрушение деревни, сопровождаемое реквизициями и рекрутскими наборами, должно было бы вызвать ненависть крестьян к Наполеону, однако этого не произошло. Напротив, своих самых ревностных сторонников он обрел именно в их среде, потому что гарантировал: возврата к десятине и феодальным привилегиям, возвращения имущества эмигрантам и восстановления сеньоральных прав не будет».
Страдает не только Франция. В рядах имперской армии сражаются отряды швейцарцев, итальянцев, испанцев, ганноверцев, баварцев, саксонцев, поляков, хорватов, иллирийцев и т. д. Иностранцы составляют почти половину армии.
Кому — война, а кому — мать родна. Может быть, это сказано не только о военных поставщиках, ворах и спекулянтах?
Сельский пролетарий только выиграл от нехватки рабочей силы. С 1798 по 1815 год заработная плата этой категории тружеников увеличилась на 20%. Автор статистического отчета департамента Нор отмечает: «Поденщики ведут себя дерзко и вызывающе с тех пор, как цена на них возросла в результате рекрутских наборов». Запрет профсоюзов (414, 415 и 416 статьи уголовного кодекса) поставил заслон этим претензиям.
Работники военных предприятий освобождались от призыва в армию. На этих производствах была строжайшая трудовая дисциплина. Здесь налицо избыток рабочей силы.
Порой войска были расквартированы по домам. Если домовладельцы при этом оказывались неспособными их кормить, то это делали состоятельные налогоплательщики коммун.
После сражения при Эйлау в феврале 1807 года в армии осталось 80 тысяч солдат, годных к бою. А ведь было в два раза больше! Где же остальные? 10 тысяч погибли, 15 тысяч были ранены, 30 тысяч больны, 30 тысяч отстали и мародерствовали. Этот опыт «первой польской войны», казалось бы, должен был предостеречь Наполеона от того, чтобы начинать еще один восточный поход.
Кампании 1805–1807 годов завершались миром. Но солдаты знают, что это не всегда означает возвращение домой. Их могут перебросить из одного места в другое, зачислить в гарнизон далекого города или крепости.
Они понимают, что война возобновится и им, может быть, суждена скорая смерть на поле сражения или в госпитале.
Императору сложно бороться с собственными мародерами и грабителями — ведь пример порой подают сами маршалы! Солдаты покидают свои части и разбредаются по округе в поисках пищи и наживы.
Они грабят мирных жителей и пьянствуют. Сам Наполеон признал, что «это уже не солдаты Аустерлица».
В 1811 году в Испании действуют целые отряды французских мародеров, живущих грабежами населения. Дисциплина настолько расшаталась, что порой для преследования беглецов приходится посылать специальные части.
Маршалы, многие генералы и офицеры устали от войны. Вполне удовлетворенные полученными почестями и материальными приобретениями, они мечтали о покое. Кто вслух, а кто в глубине души проклинал ненасытное властолюбие императора, пускавшегося в новые военные предприятия.
Франция изнывала от рекрутских наборов, а Наполеон говорил, обращаясь к французам: «Сидите сложа руки. Полицейские префекты все сделают за вас, и, как награду за ваш сладкий отдых, я прошу у вас только одного: производите детей. Как можно больше детей…»
«Если он будет продолжать в таком же духе, то наши дочери пойдут за кого угодно, лишь бы нашелся жених!» — думает герой бальзаковской повести «Дом кошки, играющей в мяч», г-н Гильом, прочитав первый декрет Наполеона о досрочном призыве новобранцев.
