Глава III Кимакский каганат

Глава III

Кимакский каганат

В китайских источниках упоминается племя «яньмо», обитавшее на северо-западе современной Монголии. Яньмо называли в числе предков кимаков. Начиная с середины VII века кимаки (имаки, каи) с кипчаками, в большинстве своём расселяются к северу от Алтайских гор до средних течений Иртыша и Тобола, на запад до Урала, на юг до бассейна реки Сырдарья. Это был период ослабления Великого Тюркского каганата, когда его вожди попали в зависимость от китайских императоров. В том числе, нежелание подчиняться китайцам, вероятно, побуждало к продвижению на запад. В начале VIII века на востоке они граничили с кыргызами, на юге с карлуками и тогуз-огузами. Кипчаки селились западнее кимаков. Хотя, кипчаками могли называть часть кимакских и других тюркских племён, в том числе древних татар, как обитателей степи «Дешт-и-Кыпчак». Так, Гали Еникеев (2012) считает средневековых татар предками современных татар, башкир и других тюркских народов (39, с. 91–99).

В Х веке араб Ибн Хаукаль на своей карте отметил, что кипчаки, кимаки, огузы кочевали в степях севернее Аральского моря. И другие арабские источники свидетельствую о тесных контактах и совместных кочёвках этих племён (53, с. 63). Отдельные орды располагались по берегам Каспийского моря. Фирдоуси в великой книге царей «Шахнамэ» называет море Кимакским.

До распада Тюркского каганата вождь кимаков носил титул «шад-тутук», позже его уже называют более высоким титулом «ябгу».

Из-за отсутствия достоверных сведений в источниках и упоминаний в большой и малой Надписях в честь Кюль-Тегина о противостоянии каганам тюрков можно предполагать, что кимаки и кипчаки активно не участвовали в восстаниях за независимость. Или же, находясь на достаточно большом удалении от столицы Тюркского каганата, могли чувствовать себя относительно свободными. Но в середине IX века после распада Уйгурского каганата к кимакам присоединяется часть племён, подчинённых прежде уйгурам. С этого времени начинаются набеги на тогуз-огузов, печенегов с последующим подчинением их. Вождь союзного объединения племён, где кимаки играли роль «старшего брата», принимает титул кагана, завершив таким образом строительство единого государства Западной Сибири и Северного Казахстана от Алтая до Южного Урала.

Культура и образ жизни в Кимакском каганате мало отличались от таковых у других кочевых тюркоязычных народов, прежде входивших в состав Великого Тюркского каганата. Та же вера в Вечное Синее Небо с культом Тенгри, поклонение Солнцу, Луне, Земле, духам огня, воды, гор и лесов с почитанием духов предков. Как для пратюркской, и для древней тюркской эпохи характерны погребения по обряду трупоположения в сопровождении животного (коня, барана) или без него, и кыргызские могилы с захоронением сожжённых человеческих костей под каменными выкладками (91, с. 62–88).

У кипчаков курганы насыпались из камня или обкладывались ими, умершие укладывались головами на восток, рядом также головой на восток помещали целые туши коня или конские чучела с ногами, отчленёнными по колена. Кони нужны были для «быстрого переезда» из одного мира в иной. Но с течением времени погребальные ритуалы менялись при смешении различных племён и этносов. Каменные насыпи стали заменяться простыми земляными. Менялась и ориентировка: сначала коней – головами на запад, затем и самих покойников. Только один этнографический признак Кимакского каганата оставался неизменным: это возведение святилищ, посвящённых культу мужских и женских предков. Этот обычай имел место и тогда, когда кипчаки пришли в южнорусские степи. Причём, если в VI–IX веках у тюрков и уйгуров в аналогичных святилищах от каменных оградок с памятником умершему ставились в ряд «балбалы» – камни, символизировавшие убитых им врагов, – кипчаки ограничивались квадратными оградками из битого камня и щебня. Над ними ставили памятные стелы и памятники-статуи. Каменные статуи часто обрабатывались только спереди, очерчивая лицо, руки и атрибут кочевника в виде ремня на животе. На женских статуях выделялись груди (80, с. 36, 46).

Изваяние мужчины из гранита. Найдено на берегу Енисея в устье р. Сайгдан (Тува). Эпоха раннего средневековья. Минусинский региональный краеведческий музей им. И. М. Мартьянова

Монументальные памятники и стелы, в том числе раннего скифского времени, до настоящего времени археологи находят над древними захоронениями от Саяно-Алтая, Монголии и китайского Синьцяна до Западной Европы. Они имеют стилистическое сходство, причём как возведённые в эпоху бронзы, так и в эпоху железа (52, с. 68). Обычай огораживать памятники над захоронениями сохранился в современной России.

Общественный строй кимаков идентифицируется как раннефеодальное общество. Столица каганата располагалась в городе Имакия на Иртыше. Кимаки вели полуоседлый образ жизни, о чём свидетельствовал в XII в. араб ал-Идриси. Кроме кочевого хозяйства они занимались земледелием, сеяли пшеницу, ячмень и даже рис. Строили хорошо укреплённые города. Казахские археологи тщательно исследовали останки таких городов и пришли к выводу: кимаки прошли обычный для кочевых народов путь развития от временных стойбищ кочевых аристократов до оседлых поселений и городов. Весь каганат делился на 11 или 12 уделов. Худуд-ал-Алама писал об 11 управителях, уделы которых передавались по наследству. Они находились в вассальной зависимости от кагана, являясь его военачальниками. За службу получали удельные владения. У них, в свою очередь, в подчинении были более мелкие управители – племенные и родовые вожди и старшины, составлявшие аристократическую верхушку каганата (53, с. 98–107).

Со временем удельные правители богатели, стремились к большей самостоятельности и захвату земель, а рядовые кочевники чаще беднели. В результате центральная власть ослабела, начались междоусобные войны и деление некогда единого каганата на отдельные племена и межплеменные союзы. Усиливаются кипчаки и на рубеже X–XI вв. становятся полностью независимыми.

Кипчаки (половцы) в некоторых древних источниках именовались «жёлтые», или «шары»[30]. Многие исследователи отмечают, что кипчаки были белокурыми и голубоглазыми, связывая их происхождение с динлинами, обитавшими в степях Южной Сибири конца I тысячелетия до н. э. (80, с. 41).

В Х веке начался массовый исход тюркоязычных народов на запад, на юг и заселение оставленных ими земель в Монголии и Прибайкалье монголоязычными племенами. До конца не выяснено, с чем это связано. В числе причин исхода называют давление китайцев или усиление монголоязычных племён. Но это не объясняет причин прежнего расселения тюркоязычных народов на землях более благоприятных для обитания человека на западе, начавшееся за сотни, а может быть, и тысячи лет до описываемых событий. Сомнительным представляется движение тюркоязычных гуннов («Великое переселение народов») и захват ими чуть не всей Европы в античные времена, как «бегство 40 000 гуннов, разбитых китайскими войсками». В результате «бегства» гунны завоевали Европу! Не объяснить подобным образом и экспансию тюрков, возглавляемых родом Ашины в середине VI века с подчинением тюркоязычных и других племён, обитавших в степях от Урала до Чёрного моря после распада империи гуннов. Ещё сложнее так объяснять возникновение Государства тюрок-сельджуков в X–XI вв.

В начале XI века кипчакские орды двинулись на запад. В это время, как отмечает известный специалист по истории кочевников Светлана Плетнёва, входившие в состав феодального государства «жёлтые кипчаки» вновь переходят на более низкую стадию экономического и социального развития. Подобный переход характерен для кочевников, попадавших в аналогичные ситуации, когда они начинали завоевательные походы. В южнорусских степях их называют половцами. Здесь половцы встречаются с тюркоязычными печенегами, хазарами, огузами, булгарами, а также со славянами и другими народами. Антропологическое обследование черепов кочевников X–XIII вв. в тех регионах показывает, что население внешне почти не отличалось от жителей этих степей VIII – начала Х веков (80, с. 44).

С. Плетнёва считает, что кипчаки и кимаки быстро смешались с обитавшими до них этническими группировками и «через одно-два поколения изменились физическим и отчасти культурным обликом». Надо полагать, стали европеоидами… Она не считает, что половцы были преимущественно светловолосыми, указывая: «…среди половцев были и отдельные белокурые особи, однако основная масса тюркоязычных с примесью монголоидности кимако-кипчаков была черноволосой и кареглазой» (80, с. 41).

Никаких объяснений причин, по которым «основная масса тюркоязычных “особей”» должна была иметь примесь монголоидности, автор не приводит, используя известный приём советской науки – «так должно быть». Но если учитывать доминирование монголоидных расовых признаков в смешанных браках, вряд ли физический облик обитателей южнорусских степей с приходом туда монголов мог измениться в сторону европеоидных черт. Правильнее было бы предположить: здесь со времён Великого Тюркского каганата, а может быть, с эпохи скифов и Великого переселения народов обитал один и тот же антропологический тип людей. А в начале XI века половцы заняли доминирующее положение в степях Восточной Европы. Отсюда преимущественный антропологический тип! Потому столь редки у антропологов находки монголоидных признаков в черепах из могильников южнорусских степей.

Половец из Квашниково XII–XIII вв. Реконструкция Г. В. Лебединской, создана в 1989 г. Погребение близ села Квашниковка Саратовской области. Раскопки Саратовского краеведческого музея. http://images.yandex.ru

Пришлые кипчаки-половцы вступили в широкий культурный и этнический контакт с местными аборигенами, в том числе с потомками гуннов, россомонов и славянами. К концу XI века они уже доминируют в степях до Дуная. Северная граница «Поля Половецкого» проходила на Левобережье – в междуречье Воркслы и Орбели, на Правобережье – в междуречье Роси и Тясмина. На юге включала северокавказские, приазовские, крымские и причерноморские степи (93, с. 91).

За 200 лет обитания в восточно-европейских степях быт кочевников половцев мало менялся. Археологи находят те же захоронения по типу «трупоположения» с оружием и трупами животных. Над могилами умерших ханов насыпали курганы из камня, земли, возводили святилища с каменными статуями. Половецкие статуи отличаются хорошим качеством резьбы, моделировки человеческой фигуры. Найдены стоячие, сидячие, поясные изображения с руками и без рук, с фоном и без него. Большое число женских статуй, которые количественно даже преобладали, свидетельствует о высоком положении женщин в половецком обществе.

Основным типом половецкого жилища были войлочные юрты на телегах и на земле, глинобитные дома. Какая-то их часть, по-видимому, проживала в подвластных им крымских городах. Из одежды обращают внимание высокие кожаные сапоги, края которых достигали середины бедра. В половецком захоронении середины XIII в. у села Заможное в Украине обнаружены останки мужчины возраста 40–50 лет, мощного телосложения и ростом 180 см. Одет был в богатый кафтан, украшенный цепочкой из электровой проволоки. Найдены три шёлковых пояса, золотые перстни, а в правой руке зажат символ власти – золотой стержень из кручёного золота. По левую сторону от покойника лежало оружие: сабля, колчан со стрелами, костяное налучье, нож для правки стрел, щит, кольчуга и шлем. В состав погребального инвентаря входили также: кресало в шёлковом мешочке, серебряная позолоченная курильница. (55, с. 143–144).

Такие же сапоги носили древние скифы задолго до начала нового летоисчисления или саянские кыргызы. В захоронениях находят деревянные ковши с золочёными ручками, бронзовые котлы как символы власти кочевников. Можно предположить, что одежда кочевых обитателей Великой Степи мало менялась от скифских времён до половцев.

Котёл кочевника с ручками, на ножках. Национальный музей Республики Тыва им. Алдан Маадыра. Фото М. Чооду

Непросто складывались взаимоотношения русов с половцами. Большинством исследователей подчёркивается антагонизм земледельческой Руси с кочевниками.

Начало такому суждению, возможно, было заложено в русских летописях. Писались и переписывались они христианскими монахами, воспитанными на неприятии безбожников, каковыми для них являлись кочевники.

Кроме того, в междоусобицах князей Киевского каганата чаще основной воинской силой становились призванные на помощь той и другой стороной половецкие князья, с какими киевские состояли в родственных отношениях. Страдал от этих войн в первую очередь простой народ, который видел злых кочевников, разоряющих их селения, а не княжеские раздоры. Это запечатлелось в сознании, пересказывалось в сказаниях и былинах.

На самом же деле судьба половцев куда более трагична, нежели тех, кто писал древние русские летописи. Отказавшись подчиниться тем, кого назвали «монголы», с нашествием хана Батыя часть половцев ушла дальше на запад, сначала в Венгрию, а затем в Болгарию.

Другая их часть задолго до этого практически растворилась в русском обществе, принимая православное крещение. Немало половецких воинов влилось в монгольское войско, став ордынскими казаками. Так или иначе, как этнос половцы-кипчаки потеряли свою историю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.