«Мать городам русским»

«Мать городам русским»

Киев во времена Владимира Великого занял главенствующее положение среди всех городов Руси. Он впервые в истории приобретает статус столицы крупнейшего в Восточной Европе государства и перестраивается на манер византийских городов, по праву считаясь одним из самых богатых в Европе. По свидетельству германских послов, посещавших город в разное время, столько золота, драгоценных изделий, мехов и прочих предметов роскоши им не приходилось видывать даже в таких столицах, как Рим и Константинополь. В столице Руси имелось множество княжеских и боярских дворцов, к которым обычно в средневековье примыкали домовые храмы. Кроме того, на каждой из киевских улиц, конечно, тоже размещалось по несколько церквей. Княжеские терема и боярские хоромы, как и множество церквей, производили неотразимое впечатление своей красотой и богатым убранством. Деревянные хоромы бояр возводились как многостенные и многоярусные строения. Их узорчатые крылечки, карнизы и окна украшали тончайшей резьбой и узорами, а шиферные кровли покрывали позолотой, отчего они «горели» на солнце, создавая поразительное по красоте зрелище. Все дороги и улицы Верхнего города выстилали плинфой и содержали в чистоте, а Боричев взвоз уже тогда был вымощен брусчаткой. Киевляне уже тогда слыли законодателями русских мод и всяческих украшений, а киевские ювелиры, чеканщики, портные и изготовители искусного узорочья славились не только во всех русских городах, но и далеко за пределами Руси.

Если мы сегодня представим себе план города (града Владимира), то увидим, что он располагался на горе. Здесь находилась большая площадь, к которой примыкал торг. Здесь же проживали и церковнослужители. На площади были поставлены привезенные из Корсуни античные статуи и бронзовая квадрига. По торжественным праздникам здесь же, на площади, собиралась княжеская дружина. Одновременно завершалось строительство крепости, или детинца, названного исследователями «город Владимира».

Как мы отмечали выше, на территории города в течение шести лет византийскими мастерами из кирпича была выстроена Десятинная церковь. Ее построили на том месте, где в свое время стоял дом варяга-христианина Иоанна, убитого язычниками Владимира в 983 г. Десятинная церковь первоначально была трехнефным шестистолпным крестово-купольным храмом, позже (в начале XI в.) обнесенным открытой галереей. Судя по указаниям летописи, Десятинная церковь – это многоглавый – «о 15 верхах» – храм, и, следовательно, она имела сходство с Софийским собором, построенным позже Ярославом Мудрым. Византийские мастера внутреннее помещение церкви украсили богатой мозаикой и фресковой росписью, резными мраморными и шиферными плитами. В XI в. в храме похоронили жену Владимира Анну а позже и самого князя. Когда в 1240 г. войска татаро-монгольского хана Батыя захватили Киев, в городе, по свидетельству летописи, «была сеча кровопролитной; народ спасался на церковных сводах [Десятинной церкви] со своим добром, и от тяжести стены обрушились». Возле церкви располагались княжеские дворцы, многочисленные жилища и мастерские княжеских холопов. Возможно, здесь находилась и княжеская гридница, где, по свидетельству летописи, «каждое воскресенье устраивал князь в гриднице свои пиры». Некоторые арабские купцы рассказывают о роскошном убранстве и внушительных размерах гридницы. Они говорят о том, что «во дворе княжеском собиралось до 400 человек из храбрых соподвижников князя и его верных людей, они умирают при его смерти и подвергают себя смерти за него. Эти 400 человек сидят под его престолом. Престол же велик и украшен драгоценными камнями. Когда он желает ездить верхом, то приводят его лошадь к престолу и оттуда садится он на нее, а когда желает слезть, то приводят лошадь так, что слезает на престол». По-видимому, с этой самой поры народ дал Владимиру прозвание – Красно Солнышко. Под этим именем он вошел и в многочисленные былины.

Во стольном городе во Киеве

У ласкового князя у Владимира

Было пированьце, почестен пир

На многих на князей, на бояр,

На могучих на богатырей,

На всех купцов на торговых,

На всех мужиков деревенских.

На эти пиры князь, как и византийские императоры, приходил в богатых одеждах, стараясь подражать пышности константинопольского двора. Есть свидетельства, что русские послы именем великого князя требовали у императоров царской одежды и венцов. На что императоры, желая отличиться от «варваров» хотя бы этими знаками власти, отвечали им, что порфиры и короны сделаны руками ангелов и должны всегда храниться в Софийской церкви. На пиры в богатых одеждах приходили бояре и городские старцы. Богатые люди носили одежду шелковую, украшенную пурпуром, драгоценные пояса, сафьяновые сапоги и т. п. Друзья Владимира, обедая у князя, ели серебряными ложками. Мед, древнее любимое питье всех славянских народов, оставался еще душою славных пиров. Но киевляне уже во времена Олега употребляли греческие вина и изысканные плоды из теплых стран.

Пиры и гульбища прекратились лишь в последнее десятилетие жизни Владимира. Как христианин, Владимир стал придерживаться постов и православных праздников. Народные же игрища из столицы переместились в сельскую местность, где еще долго сохранялись языческие традиции.

Киев при Владимире превращается в крупный торговый центр. Первые сведения о русском древнем купечестве относятся еще ко времени варяжских князей. Их договоры с греками свидетельствуют, что в X в. в Царьграде жило множество русских, которые продавали там невольников, мед, меха, воск и покупали различные ткани. Константин Порфирородный пишет, что в Хазарию и на Русь шли тогда из Царьграда пурпур, богатые одежды, сукна, сафьян, перец. К этим товарам, по утверждению Нестора, можно прибавить вино и плоды. Ежегодное путешествие русских купцов в Грецию Константин описывает следующим образом: «Суда их приходят в Царьград из Новагорода, Смоленска, Любеча, Чернигова, Киева и Вышгорода. Подвластные россам славяне, кривичи, лучане и другие зимою рубят лес на горах своих и строят лодки, называемые однодеревки, ибо они делаются из одного дерева. По вскрытии Днепра славяне приплывают в Киев и продают оные русским, которые делают уключины и весла из старых лодок. В апреле месяце собирается весь русский флот в городе Вышичеве, откуда идет уже к порогам. Дошедши до четвертого и самого опасного, то есть Неясытя, купцы выгружают товары и ведут скованных невольников около 6000 шагов берегом. Печенеги ожидают их обыкновенно за порогами, близ так называемого Крарийского перевоза (где херсонцы, возвращаясь из Руси, переправляются через Днепр). Отразив этих разбойников [печенегов] и доплыв до острова св. Григория, русские приносят богам своим жертву благодарности и до самой реки Селины, которая есть рукав Дуная, не встречают уже никакой опасности, но там, ежели ветром прибьет суда их к берегу, они снова должны сражаться с печенегами и наконец миновав Конопу, Константию, также устье болгарских рек, Варны и Дицины, достигают Месимврии, первого греческого города».

Эта торговля, без сомнения, весьма обогащала русичей, раз они преодолевали столько опасностей и трудностей. При этом они ходили на судах не только в Болгарию, Грецию, Хазарию или Тавриду, но если верить Константину, и в самую отдаленную Сирию. Черное море, покрытое их кораблями, или, точнее сказать, лодками, было названо Русским. Но византийские купцы едва ли преодолевали Днепровские пороги. Скорее всего в Киев приезжали купцы из Херсонеса.

Русские купцы торговали и с печенегами, которые занимались скотоводством, и продавали византийцам множество азиатских коней, овец и быков. Волжские болгары, как сообщает Эби-Гаукаль, арабский географ X в., доставляли из Руси шкуры черных куниц или скифских соболей; но сами туда не ездили, потому что там якобы убивали всех иноземцев.

О торговле русских с северными народами находим любопытные и достоверные известия у скандинавских и немецких летописцев. Средоточием этой торговли являлся Новгород, где со времен Рюрика поселились варяги, которые славились морским разбоем и были ловкими купцами. Там скандинавы покупали доставленные по древнейшему торговому пути «из варяг в греки» драгоценные ткани, домовые приборы, царские одежды, шитые золотом, и меха. Русские купцы бывали и во многих балтийских городах. Мы знаем, что Ливония зависела от Владимира: там ежегодно бывали многолюдные ярмарки, собирались весною норвежские и другие купцы, покупали невольников, меха и возвращались в отечество не раньше осени. Торговля с русскими купцами привлекала многих, поэтому летописцы того времени обыкновенно называют Русь страною, изобильною всеми благами.

Народ торговый не может обойтись без денег или их эквивалента. Ведь деньги не всегда бывают металлом. На Руси первоначально таким эквивалентом были шкуры зверей, куниц и белок. Слово «куны», таким образом, означало деньги. Но неудобство носить с собою целые шкуры для купли-продажи подало мысль заменить их «мордками» и другими лоскутками, куньими и беличьими. Можно предположить, что правительство клеймило их и что граждане сначала обменивали в казне эти лоскутки на настоящие меха. Однако ж, зная цену серебра и золота, на Руси издревле добывали их посредством внешней торговли. В договоре Олега с Византией сказано, что грек, ударив мечом русского или русский – грека, обязывался платить за вину 5 литров серебра. Русские также брали в Царьграде за каждого греческого невольника 20 золотников, т. е. византийских червонцев, «номием» или «солидов». Нет сомнения, что и внутри государства ходило серебро в монетах: радимичи вносили в казну «шляги» (шиллинги), без сомнения, полученные ими от хазар. Однако ж «мордки» или куны долгое время оставались в употреблении, ибо золота и серебра не хватало для всех торговых оборотов и платежей. Гривной называлось определенное количество кун (шкурок куницы), равное по цене полуфунту серебра (около 200 гр.). Но уже в XIII в. гривна серебра содержала в себе семь гривен новгородских кун.

Большую роль в накоплении богатств и появлении металлических денег сыграл, безусловно, Анастас Корсунянин, которого Владимир назначил казначеем Десятинной церкви. При нем началось интенсивное накопление церковных богатств – как денег, так и имущества, благодаря которым так скоро утверждалось экономическое и политическое могущество государства. С накоплением средств Владимир учреждает собственную чеканку монет. Под надзором тиунов около ста кузнецов день и ночь переливали иностранные золотые монеты. Из расплавленного металла изготавливались длинные стержни, которые затем резали на кружки. Эти кружки и являлись основой для чеканки денег. На одной стороне монеты выбивалась княжеская печать – Владимир с венцом на голове, с крестом в правой и скипетром в левой руке; на обратной – княжеский знак: три перекрещенные копья.

Такой же печатью помечалось его серебро и золото, она же изображалась на стенах его палат и храмов, как символ власти и могущества князя. Обзаводились личными золотыми, серебряными или из твердого камня виниса печатями бояре и воеводы. В то же самое время, вероятно, возникли княжеские и боярские гербы.

Денежное обращение прочно входило в жизнь государства. Помимо дани натурой – житом, мехами, воском, рыбой и т. д. – каждая земля теперь обязана была выплачивать ежегодную дань Киеву и в гривнах. Так, Новгород выплачивал 2 тысячи; Червен и Волынь – по полторы, Тмутаракань, тиверцы и уличи – по тысяче и т. д. Денежными податями стали облагать места на торгах, переправы и переезды на мостах. Вводилась плата и за церковные требы – крещение, венчание, отпевание и пр.

Металлические деньги заметно оживили городские торги, возрос их торговый оборот, укреплялись торговые связи между городами. В Киеве образовался самый большой рынок на Руси. Торговля происходила на двух площадях: на Горе и на Подоле. На Подоле помимо русских торговали греческие, болгарские, персидские, еврейские и арабские купцы. Возможно, в этот период времени, на Руси появляется и ростовщичество, зародыш будущей банковской системы.

Итак, в годы княжения Владимира Киев становится многолюдным, богатым и самым красивым городом Руси, центром ее экономической, политической и культурной жизни, а князь Киевской Руси удостаивается звания кагана «земли Русской».

Последние годы свой жизни Владимир провел под Киевом в селе Берестово, что находилось на крутом берегу Днепра, на Печерских высотах. Жития святого Владимира представляют его в этот период кротким и смиренным христианином, предавшимся молитвам и покаянию за прежние грехи. Но этот образ далек от действительности. Князь, как и прежде, не слезает с боевого коня, отражает набеги соседей, усмиряет волнения в собственном государстве. Таким он оставался до последнего часа жизни, бросая вызов любому врагу, заявляя дружине: «Мостите мосты, расчищайте дороги». В Берестове же прошли и последние часы жизни Владимира Красна Солнышка. Летописец сообщает, что в июле 1015 г. князь сильно разболелся; «в этой болезни и умер июля в 15 день».