Глава 3 От кочевий к городам

Глава 3

От кочевий к городам

Основной формой ведения хозяйства в каганате долгое время продолжало оставаться кочевое скотоводство. Сочетание богатых травой степных просторов и горных пастбищ способствовало тому, что кочевание здесь приобрело отгонный характер: зимой население максимально использовало степные корма, а весной стада отгонялись на все лето на горные луга. На зимних пастбищах, у рек и ручьев, появлялись более или менее постоянные поселения – зимовища. Летом на них оставались старики и неимущие, не имевшие для передвижения по степи необходимого количества скота и не нанявшиеся на службу к богачам. Чтобы не умереть с голоду, они начинали заниматься земледелием и кое-какими ремеслами. Так постепенно возникали в кочевой степи поселки с оседлым населением.

В первую очередь, естественно, стали осваиваться труднодоступные для врагов мысы и плодородные долины горных рек: Судака, Акташа, Терека и др. Интересно, что почти все они располагались по пути следования стад из прикаспийской степи в горы, т. е. на традиционных дорогах страны. По ним в глубь каганата проникали и торговые караваны из Закавказья и Передней Азии. Развитие земледелия, освоение ремесел и широкие торговые связи создавали предпосылки для образования поселений городского типа. Те из них, которые располагались на особенно оживленных магистралях и к тому же были хорошо защищены, разрастались в большие города.

Большинство открытых в Дагестане в наши дни поселений было укреплено мощными рвами и глинобитными, саманными или сложенными из рваного камня стенами. Идентификация этих древних городищ с названиями хазарских городов, перечисляемых в различных источниках, вызывает в науке горячие споры. Одни ученые идут по пути максимального сокращения количества городов, приписывая разные наименования одному городищу, одному населенному пункту (например, чаще всего утверждается, что столица древнейшей Хазарии называлась Варачан, и Беленджер, и Семендер), другие, наоборот считают, что разные городища можно отождествлять одним названием. Плодотворной представляется попытка идентификации древнего Беленджера с известным еще XIX в. городищем у села Чир-Юрт на реке Сулак в Дагестане. Городище это расположено у выхода реки и предгорий на равнину. Размеры древнего города очень значительны – около 16 тыс. м2. Со стороны поля он укреплен грандиозным рвом и стеной, достигающей 10 м ширины, сооруженной из камня и саманных кирпичей с прослойками камыша, игравшими роль мягкой подушки при землетрясениях. Стена снабжена полукруглыми выступающими башнями. Кроме них, с ней перемычками соединены круглые выносные башни, основанием для которых служили громадные насыпи – курганы. О мощных укреплениях Беленджера писали арабы. Табари отмечал, что с башен этого города хазары нанесли арабским войскам большой урон.

Чир-Юрт закрывает вход в плодоносную долину Сулака, которая была чрезвычайно плотно заселена в эпоху раннего средневековья. В этой долине на протяжении всего 10—15 км обнаружено 12 укрепленных и неукрепленных поселений. В арабских источниках нередко город Беленджер именуется «страной» или «владением» Беленджер (буквально «много городов»). Армянские авторы называют Беленджер Варачаном и полагают, что город этот – столица Берсилии. Слово «Беленджер», если считать его иранским, состоит из двух частей – «боланд» и «джор», что означает «длинный» и «расселина». Именно так и выглядит «страна» Беленджер. Видимо, река Сулак в древности также называлась Беленджер (в 723 г. арабы взяли Беленджер, и арабский военачальник приказал пленных утопить в реке Беленджер, так как их оказалось слишком много. Единственная река в Дагестане, в которой можно утопить людей, – Сулак. Остальные реки – мелкие и широкие, с каменистым руслом).

Вокруг городища раскинулись многочисленные кладбища, которые состоят из бескурганных катакомбных и простых ямных могил. Раскопки их показали, что они относятся к VII – началу IX в.

Обломок накладки от седла с изображением всадника с косами.

Кость. Найден в кургане у села Чир-Юрт

К северо-востоку от городища сразу же после небольшого примыкающего к стене поселения с почти отсутствующим культурным слоем и остатками саманных домов на каменных цоколях начинается обширный, тянущийся на несколько километров курганный могильник из нескольких сотен насыпей.

Обломок накладки от седла с изображением волка и кабана.

Кость. Найден в кургане у села Чир-Юрт

Курганы расположены на предгорной, довольно узкой террасе и разделяются на несколько групп. В каждой группе есть большие курганы и окружающие их малые. Поскольку насыпи сооружались просто из материковой глины, они сильно расплылись, многие из них почти не видны на поверхности. К тому же все большие и средние курганы были разграблены. Около 10 курганов раскопали археологи.

Результаты оказались исключительно интересными – ученые обнаружили еще один тип погребений – катакомбы под насыпями.

Дромосы катакомб (входные длинные и узкие ямы) забиты камнем, входы в камеру аккуратно закрыты каменной плитой или сложенной из камня или саманного кирпича стенкой. Сами камеры имеют вид кибиток, стены их побелены. Погребения отсутствуют – грабители вытащили буквально все, даже мелкие кости. Случайно уцелели лишь обломки погребального инвентаря: золотые бляшки от пояса, костяные накладки на седло с выгравированной на них сценой конной охоты, золотая византийская монета начала VIII в. Вещи, найденные в катакомбах, свидетельствуют о богатстве похороненных. Удалось установить и время ограбления курганов. Первый раз их обобрали арабы в начале VIII в., второй – русские солдаты, произведшие «раскопки» по приказу главнокомандующего.

Три типа погребальных сооружений вокруг Чир-Юрта принадлежат, по-видимому, трем разным этническим группам, представители которых заселяли город: катакомбы – аланам, ямные погребения – болгарам и, наконец, подкурганные катакомбы, – очевидно, господствующему народу – хазарам. Это была богатая аристократия города и «страны» Беленджер. На курганном кладбище исследователи обнаружили две небольшие выстроенные в VIII в. церковки, свидетельствующие о христианизации правящей верхушки каганата в то время.

Второй крупный город Хазарии – Семендер. По данным многих арабских авторов, он находился между Дербентом и Итилем. При этом они называют различные расстояния между тремя городами. Истахри писал, что от Дербента до Семендера четыре дня пути, а от Итиля – семь, Масуди – что соответственно восемь и семь дней. Мукаддеси указывает, что город расположен был у озера между «рекой хазар» и Дербентом. В трактате неизвестного автора «Худуд-ал-Алам» («Границы мира») говорилось, что Семендер стоял на берегу моря, это же утверждал каган Иосиф.

Все сообщения достаточно разноречивы, однако из них следует, что Семендер нужно искать где-то на прикаспийской равнине, недалеко от Дербента (четыре – восемь дней пути), на берегах моря и озера. Ряд ученых полагает, что у современной Махачкалы. Именно здесь, у Махачкалы, горы подступают к морю почти как у Дербента, образуя всего четырехкилометровый коридор, который легко можно было перекрыть стенами и другими укреплениями. Вероятно, город, раскинувшийся на отрогах гор и в долине, вплотную прижимался к небольшому озеру Ак-Гель (в километре от моря), а также и к самому морю – к гавани. Весьма существенным является и то, что на западной окраине Махачкалы, в селе Тарки, археологи обнаружили остатки города хазарского времени: культурные слои и сложенную из камня стену, которая тянется по гребню склона к морю (как в Дербенте).

Сходство Семендера и Дербента, видимо, не случайно – и те, и другие укрепления сооружались при персидском шахе Хосрове Ануширване в VI в. Название «Семендер» в переводе с персидского означает «крайняя дверь». Очевидно, первоначально Семендер был крайним северным укреплением Ирана, преграждавшим путь кочевникам. Позднее он разросся, превратился в город. Выгодное положение у морской гавани выдвинуло его среди других городов хазар, и на некоторое время он стал столицей каганата.

Интересно, что находит подтверждение казавшееся некоторым ученым невероятным сообщение арабов и Иосифа о виноградниках и садах, окружавших оба города. Анализы почв и палеоботанических остатков показали, что земледелие около этих городов, несомненно, существовало, виноградарство было развито, удалось даже обнаружить следы орошаемых в древности почв.

Жилищами в обоих городах служили «палатки» и «строения из дерева с горбатыми кровлями». Немногочисленные следы их обнаружены в слоях Чир-Юрта. Весь культурный слой и весь материк под ними изрезаны огромными хозяйственными ямами – хранилищами для зерна и других продуктов, снятых с полей.

Мощные города-крепости с системой оборонительных сооружений, аналогичной чир-юртской, известны и вне бассейна Сулака – на Акташе и Тереке. Один из них, Азар (Хазар)-кала, находился на реке Ярыксу (притоке Акташа), второй – на мысу высокого берега самого Акташа. Оба они имеют мощные культурные напластования (от II—III вв. до IX в.), оба длительное время существовали без укреплений. Оба были возведены только в хазарское время. Анализы почв около этих памятников показали, что долину Акташа земледельцы сумели освоить так же, как долину Сулака.

Не меньший интерес представляют и два городища в нижнем течении Терека, расположенные у станиц Некрасовской и Шелковской. Оба находятся в низкой долине, оба укреплены сложенными из саманного кирпича стенами и глубокими рвами, в древности наполненными водой. Есть между ними и различия – Некрасовское, сближаясь с акташским, имеет значительный культурный слой, на Шелковском его нет. Отсутствие культурного слоя говорит о кратковременности жизни этого поселения. Но мощь его укреплений, несомненно, является свидетельством большого стратегического значения крепости. Очевидно, в отличие от всех предыдущих крепость выросла не на старом поселении, а на чистом, свободном от застроек месте в VIII в. Вокруг нее сразу же были разбиты поля и виноградники (следы древнего земледелия найдены палеоботаниками). К югу от городища разбросаны по равнина большие, видимо хазарские, курганы, напоминающие по форме чир-юртские.

Арабоязычные географы, в частности Ибн-Хордадбех и автор «Худуд-ал-Алам», дают два абсолютно идентичных списка хазарских городов, в который входит 10 названий: Итиль, Семендер, Хамлидж, Байда, Беленджер, Савгар, Хтлг, Лкн, Сур, Масмада. Список этот составлен уже в IX—Х вв., поэтому в него попал, например, Итиль, возникший на Волге около середины VIII в. Однако большинство наименований относится, видимо, к северокавказским поселениям. Локализация древних городов почти всегда очень условна. Даже крупнейшие из них отождествляются с конкретными памятниками гипотетично, тем более трудно сказать, где находились Хамлидж и Байда, Савгар, Хтлг и др. Мы можем лишь констатировать, что в древнейшей Хазарии были уже довольно большие укрепленные поселения, которые современники называли городами.

На равнинной территории Дагестана в настоящее время также обнаружены остатки древних поселений. Они круглые или овальные в плане, не превышают 100 м в диаметре и окружены мощными саманными стенами, необходимыми не только для охраны от врагов, но и от ежегодных весенних паводков. Культурные слои на этих поселениях датируются III—IX вв., укрепления же на них были сооружены в хазарский период[22]. Очевидно, прослеженное учеными увлажнение климата в то время заставило жителей обнести свои опорные пункты стенами. Другой причиной, повлекшей возведение укреплений, были, видимо, вторжения арабов в Хазарию в начале VIII в.

Небольшие размеры крепостей указывают на то, что внутри их обитала, как правило, одна аристократическая семья. Кольцевые или овальные в плане городища характерны именно для кочевников. Недаром даже в тюркских сказках богатырь говорит жене: «Я поеду вперед. Где будет черта – иди. Где будет круг – ночуй». Герой таким способом намечает пункты для перехода – перекочевки своей семьи. Многие кочевники, в частности башкиры, почти до середины XIX в. устраивали подобного типа стойбища.

Горлышко бурдюка с изображением кочевника, ведущего за повод верблюда, запряженного в повозку. Кость. Музей этнографии в Ленинграде

Бурный процесс оседания на землю, наличие городов, имущественного неравенства, особенно ярко видимого при изучении некрополей, маленьких крепостей, весьма напоминающих феодальные замки, – все это свидетельствует о возникновении в каганате уже в ту эпоху классового общества. Судя по бытованию в Хазарии постоянных зимовищ, земли – пашни и пастбища, рыбные и охотничьи угодья распределялись между родами. В Х в. в письме Иосифа об этом пишется как о давно известном факте: «Каждый из [наших] родов имеет известное [наследственное] владение, [полученное им] от их предков»[23]. Племенной союз хазар и болгарских племен превращался в классовое государство.

Об общественном устройстве хазар того периода сохранилось очень мало сведений в источниках. Видимо, вместе с родовой аристократией тогда появилась уже в каганате чиновничья (служилая) знать. Так, в Фанагории на Боспоре сидели болгарский правитель и каганский тудун. Такого же тудуна, как мы помним, хазары послали в Херсон сразу после присоединения города к Хазарии.

В письме Иосифа говорится о том, что, начиная во всяком случае с VIII в., власть у хазар передавалась по прямой линии – от отца к сыну, а это чаще всего свидетельствует об установившихся государственных традициях и крепости центральной власти.

Однако власть кагана в Хазарии не была неограниченной. Этому мешала так называемая сакрализация его власти и его персоны.

Об обычаях, связанных с сакрализацией, мы знаем благодаря более поздним источникам (X в.), тем не менее их можно привлечь и в разделе о политической жизни хазар VII—VIII вв., так как логично предположить, что явно архаические обычаи, известные в Х в., существовали, естественно, ранее этого времени. Один из таких обычаев описывает Истахри: «Когда они желают поставить кого-нибудь хаканом, то приводят его и начинают душить шелковым шнуром. Когда он уже близок к тому, чтобы испустить дух, говорят ему: „Как долго желаешь царствовать?“ Он отвечает: „Столько-то и столько-то лет“[24]. Обычай, несомненно, связан с верой в божественную силу вождя – он сам в полузабытьи обязан определить срок пребывания в его теле такой силы.

В божественную силу вождя верили многие народы мира на ранних этапах развития религиозных представлений. При этом считалось, что, старея, вождь теряет силу, поэтому его убивали и заменяли новым. Так же жестоко расправлялись со своим каганом и хазары: при любом несчастье, обрушивавшемся на страну (засуха, разорение, неудача в войне), «чернь и знать» спешили к царю (князю) и заявляли ему: «Мы приписываем свое несчастье этому хакану, и его существование нам приносит несчастье. Убей его или отдай его нам – мы его убьем»[25].

Треугольная поясная пряжка с изображением «рогов» на углах. Бронза.

Государственный Эрмитаж

Подвеска-амулет с соколиными головками. Бронза. Государственный

Эрмитаж

Вера в божественную силу кагана и страх потерять ее приводили к тому, что почти все действия кагана и все предметы вокруг него табуировались.

Жизнь его превращалась в цепь тяжелых запретов. Естественно, что в таком положении каган не имел возможности править страной. Ею правил, как говорят опять-таки поздние источники, царь (в различных документах он называется по-разному: каган-бек, бек, шад).

Рассказывая о принятии иудаизма хазарами, Иосиф писал, что хазарский каган Булан заверил ангела, который явился ему во сне, в том, что сам он, безусловно, перейдет в иудаизм, но «народ, над которым я царствую, – заметил Булан, – люди неверующие. Я не знаю, поверят ли они мне... Явись к такому-то главному князю их, и он поможет мне в этом деле...»[26] Только после вмешательства этого царя (князя), новая вера была якобы одобрена народом. Итак, в Хазарском государстве уже во времена Булана (VIII в.) существовал, видимо, соправитель, имевший реальную власть в стране.

Экономическое развитие, расслоение общества на классы, становление государства неизбежно повлекло за собой изменения в духовной жизни общества. Многочисленные языческие верования должны были смениться единой государственной религией. Такой религией мог стать какой-то общий культ или одна из мировых религий.

Еще до истории, описанной Иосифом и говорящей об интересе, проявленном хазарским каганом к иудаизму, в Хазарии произошли события, рассказ о которых сохранился в «Истории агван» Моисея Каганкатваци. В нем повествуется о миссии епископа Исраила в 80-х годах VII в. к язычникам-савирам.

Савиры «приносили жертву огню и воде, поклонялись некоторым богам путей, также луне и всем творениям, которые в глазах их казались удивительными». Они устраивали коллективные камлания – «дикие пляски и битвы на мечах в нагом состоянии»[27]. Однако среди множества божеств (тенгри) наиболее почитаемый был Тенгри-хан – «чудовищный громадный герой», бог неба и света. Ему посвящали деревья (дубы), строили капища, приносили в жертву коней, кровь которых «поливали вокруг священных дерев, а голову и кожу вешали на сучья». По-видимому, именно его символические изображения – «золотые языческие амулеты» – носили савиры.

Подвеска-амулет, изображающая коня. Бронза. Государственный Эрмитаж

Кувшин из могилы древнего болгарина. Глина. Государственный Эрмитаж

Поклонение единому божеству – Тенгри-хану – говорит уже о стремлении савир создать какой-то общий культ – культ бога-героя. Поскольку солнечные амулеты Тенгри-хана были распространены по всему каганату, можно думать, что культ этого бога приняли все народы государства. Культ бога-героя переплетался с культом княжеской власти, с культом вождей. Вполне возможно, что и сакрализация власти самого кагана началась с внедрения культа Тенгри-хана. Однако савирскому князю Алп-Илитверу, мечтавшему, видимо, отделиться от каганата, удалось на короткое время обратить свой народ в христианство. Святилища были разрушены, священные дубы сожжены, епископ Исраил «своими руками ломал амулеты и из них делал изображения креста господня»[28]. Тогда же, очевидно, были выстроены два христианских храма на некрополе у Беленджера.

Кагану крайне не понравилось обособление Алп-Илитвера. Он быстро привел его к изъявлению покорности, а в залог взял у него дочь в супружество, т. е. в гарем (по сведениям Ибн-Фадлана хазарские каганы и позже, в Х в., брали в жены дочерей вассальных князей). Христианизация Хазарии вообще не устраивала кагана, поскольку она по существу означала идеологическое подчинение соседним христианским странам и, главное, могущественной Византийской империи, в то время как культ языческого Тенгри-хана укреплял его власть в качестве представителя бога на земле.